– Не делай из меня дурака, Павел Агафонович. Думаешь, мне не известно, что ты с ними вась-вась? В кино ходишь, в театры…
– Да, но…
– Никаких «но»! Ты легко установишь, о каком из трех предсказаний стало известно немцам, и доложишь мне. Вместе и хлопнем крысу!
– Хорошо… Только без меня никаких шагов не предпринимай, Александр Дмитриевич.
– Договорились!
– Всё. Пошли. А то девчонки мёрзнут.
– Ни хрена с ними не случится.
– Кстати, где ты такую кралю подцепил?
– Где-где… Её муж – главный инженер одного из оборонных предприятий. Часто ездит в командировки за рубеж.
– Значит, ты не по доброй воле, а по принуждению руководства?
– Так точно, товарищ старший лейтенант. Как видишь, я с тобой откровенен. И надеюсь на ответные чувства.
– Считай, взаимность ты уже получил. Пошли.
– Ну что, узнала, где берут такую красоту? – поинтересовался Павел, беря жену под руку.
– Да, – вздохнула Катя. – Шубку привёз ей муж. Из-за границы.
После разговора с Крутовым, Вялов отложил встречу с Крюгером до конца месяца, чтобы дать время пока неизвестному предателю донести до уст эсэсовца свежую порцию пророчеств Юродивого, и стал ждать, когда Вальдемар снова отправится в Берлин: передавать столь конфиденциальную информацию иными (техническими) способами с его стороны было бы неразумно.
Однако время шло, а Крюгер продолжал наслаждаться бурной курсантской жизнью в городе Калинине и не торопился навещать родину. «Что бы это значило? Лишь то, что среди контрразведчиков предателя нет! Тогда где его искать? Надо снова посоветоваться с Крутовым!»
Шура сидел в кабинете один. Перед ним на столе стояла полная бутылка пива «Жигулёвское». Круги под глазами и тошнотворный запах, висящий в и без того спёртом воздухе, свидетельствовали о том, что вчера капитан снова перебрал.
– Ну, что скажешь, друг мой верный? – пробурчал Крутов, одновременно пытаясь откупорить пробку маленьким перочинным ножиком.
– Скажу, что тебе пора прекращать это безобразие! – Вялов вырвал из его рук бутылку и поставил на сейф. – Почему-то не шевелятся наши немецкие друзья…
– Может, что-то заподозрили? Или попали мы «не в цвет»?
– Тогда придется предположить, что предатель – кто-то из нас двоих.
– Ты умнее, чем я думал, Павел Агафонович…
– Не дурак. Включай мозги, братец, пока нас обоих к стенке не поставили!
– За что?
– За провал в работе и попустительство иностранным шпионам. Кто еще мог рыться в твоём столе, кто?
– Не знаю! – злобно сплюнул Александр Дмитриевич. – Сам над этим по двадцать четыре часа в сутки работаю!
– Значит, надо двадцать пять… Ну!
– Разве что высшее руководство. Только оно имеет неограниченный доступ ко всем секретным документам!
– Ты что, совсем с ума спятил? Не стоит летать на таких высотах! Давай опустимся чуть ниже.
– Бабенко, Фильчук, Егоров – нет у меня в штате больше никого, ты слышишь, старлей, нет!
– А случайные люди могли оказаться в твоём кабинете?
– Могли! Только после этого у них одна дорога – в подвал, во внутреннюю тюрьму.
– Собутыльники? С кем ты мог выпивать в служебном кабинете, а?
– Упаси боже, чтобы я со штатскими! Ты же меня знаешь, Вялов!
– Знаю! Стажёры, командировочные…
– Стоп, Паша, стоп… Твой Горшков ранее в моём отделе обретался. Я не раз оставлял его в кабинете без присмотра, слышишь?!
– Слышу…
– Только он парень непростой, у самого Никонова состоял на связи.
– Я об этом и без тебя догадался. А он, сука, стучал ещё и немцам!
– Ты это предполагаешь или утверждаешь?
– Когда сержант стал проявлять чрезмерный интерес к Юродивому, я думал, что на то есть прямое указание руководства, и не очень-то препятствовал ему. А он, гад, мог работать одновременно на две конторы…
– Запросто, – кивнул Крутов. – Давай втулим ему сверхважную информацию! Не придуманную, – подлинную. Какую он не сможет игнорировать и сразу побежит на доклад к своим кураторам. Причём ни я, ни ты не обозначим причастности к её распространению. Это сделает кто-то третий, чья правдивость не будет вызывать у него сомнений.
– Я даже знаю кто! – оскалил зубы в ироничной улыбке Вялов.
В тот же вечер он отбыл в Весьегонск и, как следует, проинструктировал Савченко…
Когда наутро Горшков пришёл навестить своих подопечных, Игорь Семенович по большому секрету поведал ему о последнем предсказании Ванечки.
«Война начнется 22 июня!»
Именно в это день Пашкин дядя – Николай Петрович – празднует свой день рождения…
Когда Вялов проснулся, в квартире не было никого – Катя давно убежала на лекцию в училище, сегодня у нее первая пара.
«Застели кровать и сделай яичницу. Люблю!» – гласила записка, оставленная на кухонном столе.
Павел позавтракал, побрился и стал собираться на работу.
Спешить некуда – Крутов ждет его к десяти утра.
…Таким довольным своего товарища Вялов ещё никогда не видел.
– Сработало, Павел Агафонович… Сработало на все сто!
– Ты о чем?
– Как только твой человек сообщил Горшкову об очередном предсказании Юродивого, один из германских курсантов срочно убыл в Берлин.
– Как его фамилия?
– Крюгер! Вальдемар Крюгер! Бери – дарю, делай с ним, что хочешь. А Борька – мой! Лады?
– Да не спеши ты так, дурья башка! Может, у немца кто-то заболел: родители, жена, дети…
– Откуда тебе известно, что он женат? Ах да, я же сам дал тебе досье! Извини, Паша… Кругом одни враги народа – свихнуться можно!
– Давай еще раз проверим эту версию.
– Какую?
– Что предатель – Горшков.
– А как мы сможем это сделать?
– Вернётся Крюгер, и я поговорю с ним по душам…
– Договорились. Только не тяни резину. Выяснишь – и сразу ко мне. А то у меня уже руки чешутся на эту падлу!
Вальдемар вернулся через несколько дней и сразу изъявил желание встретиться. Павел давно готовился к этому моменту, но как он вызовет эсэсовца на откровенность, пока еще не придумал.
Решил: будет действовать по обстановке!
Немец почти никогда не приходил с пустыми руками. Вот и в этот раз он прихватил с собой две бутылки настоящего баварского пива.
Эх, была не была!
– Пошли ко мне домой, Вальдик… Я получил квартиру. По русскому обычаю её полагается обмыть.
– Давай! – не колеблясь, дал согласие Крюгер.
– Баварского нам явно маловато будет. Прикупим «Жигули»…
– Чего?
– Это – новый сорт советского пива… Не хуже, между прочим, вашенского!
– Я не против…
– Вобла у меня есть…
– Что есть?
– Рыба! Собственными руками пойманная, засоленная и высушенная!
– А… Мы её называем дохлой…
– Да что вы понимаете в русских деликатесах, невежественная немчура!
– А ты – рыбак?
– Еще какой! – хвастливо заверил «обер-лейтенант». – Вице-чемпион Волги!
– А чемпион кто?
– Савченко!
– Знакомая фамилия!
– Мой тренер.
– А…
– Ну пошли… Вон там, за углом, моё жилище!
– Давай так, ты пьешь наше, а я – ваше! – предложил Вальдемар.
– Не возражаю! Да, кстати, при царе-батюшке у нас тоже была своя Бавария. Тверская.
– Как это понимать?
– Еще в 1887 году австрийский подданный Эмиль Слатинский основал на берегу речки Тверцы первую паровую пивоварню, которую так и назвал – «Тверская Бавария». Сейчас, правда, со своим пивом в Калинине негусто… Это, например, привезли из Самары, пардон, Куйбышева, столицы советского пивоварения!
– Сейчас я его продегустирую! Ну, за фройндшафт?
– За дружбу, камрад, нерушимую и вечную!
Они чокнулись бутылками и принялись пить пиво прямо из горлышка.
– О, эти ваши, как ты говоришь…
– «Жигули».
– Совсем неплохи… Гут! Гут! Ну, где твоя обещанная вобла?
– Держи! – Вялов достал из тумбочки несколько рыбин и положил на стол. Одну из них выпотрошил и начал чистить. Крюгер последовал его примеру.
– Если б у себя на родине я пришёл в пивную с мёртвой рыбой – меня б оттуда выгнали!
– Серьёзно? – искренне удивился Павел.
– В лучшем случае, приняли б за идиота и после трапезы разбили мой бокал – его ведь невозможно будет отмыть! О! Вкусно! Ты сам её ловил?
– Конечно!
– Я бы тоже с удовольствием посидел с удочкой на берегу какой-нибудь речушки. Возьмешь меня с собой, когда потеплеет?
– Непременно.
– А какая еще рыба у вас водится?
– Щука, судак, лещ…
– Они, наверное, вырастают очень большими?
– О, да!
– Я с такими не справлюсь. Мне б помельче… Лишь бы клевало…
– Окунь, ёрш – я тебе такую рыбалку устрою, руки болеть будут!
– Ёрш – это что?
– Сейчас узнаешь!
Вялов ещё раз открыл дверцу тумбочки и нащупал рукой высокое горлышко «Московской».
– Вот!
– Что это?
– Русиш водка! Если смешать её с пивом – выйдет «ёрш»!
– Но ведь ты говорил, что ёрш – это рыба!
– Для кого рыба, а для кого – коктейль! Сам знаешь, в русском языке многие слова имеют двоякий смысл!
Павел нашёл на кухне огромный фужер, граммов, наверное, на триста, и аккуратно наполнил его. Наполовину водкой, наполовину – пивом. Затем сильно ударил дном об стол. Раздался характерный звук: «Чпок»!
– Держи! Пить надо залпом!
– О! Гут! Зэр гут! – испробовав, похвалил Вальдемар. – А ты себе почему не наливаешь?
– Второго фужера не могу найти. Давай сначала ты ещё один, а затем я!
– Давай! – разошёлся немец, доселе ничего не знавший о страшном воздействии на организм горючей советской смеси. – Хар-ра-шо! Дай-ка ещё мне воблы!
– Держи!
– Теперь я приготовлю для тебя коктейль. Смешаю водку с «Баварским».
– И у нас получится «Баварский ёрш»?
– Точно! Вернусь домой – всех буду угощать! – Он доверху наполнил фужер и, как Павел, ударил дном об стол. Да так, что тонкая ножка не выдержала и отвалилась, поранив ему руку. А содержимое выплеснулось на стол.