— А я Лену знаю, мой Сашка с ней в лесах ковыряется, — продолжала оправдываться Аня, осторожно вытаскивая руку из ладони Черданцева и оглядываясь на дверь. — Дай, думаю, загляну, раз мимо иду. Поздороваюсь.
— Здравствуй, — повторил Михаил Андреевич.
— Здравствуй.
— Проходи, садись. Нет нет, вот сюда, к этому столику. На самое удобное место.
Аня осторожно опустилась в низкое кресло, прикрыла колени ладонями. Потом потянула с журнального столика газету, повертела ее для приличия и оставила у себя. Увидев, что
Черданцев понял ее уловку, зарделась, наклонила голову.
— Ты знала, что я уже здесь? — замял неловкость майор.
— Да, конечно, Сонька тогда, до праздников, сразу зашла, сказала, что встретила тебя. Я… я потом ходила к грушенке, но ты уже уехал…
— Аня, — Михаил Андреевич взял ее руку, но она вновь оглянулась на дверь, занялась газетой.
— А я в район насчет комбикормов… А тут Лена похвалила тебя, понравился ты ей… А ты теперь вон какой стал. Начальник.
— Я в село собирался после праздников приехать, сейчас просто много всяких мероприятий, праздники один за другим. Тебя очень хотел увидеть.
— А Лена хоть и молодая, а справедливая…
— Я поставлю чай, — поднялся Черданцев.
— Нет нет, я уже и так засиделась, — остановила его за руку Аня. На мгновение задержала ее — на самое малое мгновение, но майора обдало жаром. Словно почувствовав это, Аня отдернула руку, вновь схватила газету спасительницу. — Я пойду, я же не одна приехала. А то девки будут искать по всем магазинам. Повидались — и пойду.
— Теперь часто будем видеться, да?
Аня ничего не ответила. Встала, оглядела кабинет: хорошо ли, уютно устроился, почтительно и бережно дотронулась до стекла на столе. Чувствовалось, что и ей, как и Соньке у грушенки, не хотелось расставаться, уходить. Завтрашние встречи только молодым сулят трепет, а таким, как она, уже и тревогу: а как разочаровала? И тянется, тянется миг, который сейчас, сию минуту, твой. В сегодняшнее еще верится, в завтрашнее — уже с трудом…
— Это ничего… что я зашла?
— Было бы плохо, если бы прошла мимо.
— Правда?
— Правда.
Улыбнулась, пригладила волосы. Вновь провела пальцами по стеклу, но теперь уже как человек, которому можно это сделать.
А у Черданцева мелькнуло, озарило воспоминание из его последнего приезда в село.
Председатель попросил, и он помогал колхозу грести сено. А вечером, возвращаясь с луга, чуть приотстал с Аннушкой от остальных. Бабы несколько раз оборачивались, громко говорили и громко смеялись — может, даже и про них, но они не стали никого догонять, даже делать вид, что рядом оказались случайно. Это была их последняя встреча, и они дарили ее себе хотя бы так.
Шли, изредка касаясь плечами друг друга. Вспоминали то немногое, что было у них. Вернее, было многое, но — мало. Совсем мало. А теперь выходило, что судьба разводила их совсем, навсегда. И тогда перед самым селом, выставив для доказательства и оправдания пыльные потные руки, он сказал:
— Надо бы искупаться. Ты не пойдешь?
— На озеро, что ль? Еще грязнее станешь.
— Нет, я сейчас сразу на Тару. Как в детстве — в темноте, по лунной дорожке.
— И в двенадцать часов ночи…
— Да, в двенадцать вода теплее.
Аня промолчала, не дала никакого намека, но он, придя домой, схватил полотенце и поспешил к Таре. Искупался раз, второй, залез в третий — Аннушка не появлялась. Не поняла его или просто не смогла? Или не захотела? К тому времени прошло уже два года, как не стало ее мужа, и ее ничто не держало, разве только скотина в хлеву. Но корову подоить, поросятам задать корм — час времени.
Но Аня не пришла ни через час, ни через два. Дрожа от холода, он пришел домой, попытался согреться парным молоком.
— А я уж забеспокоилась — ненароком не залился б: нету и нету. Картошку вон потолкла со смальцем, накладывать? — спросила мать.
— Не, мам, ничего не хочу. Пойду спать.
— Куда ж на пустой желудок то — ерунда присниться. Да и целый день вилами махал.
— Не хочу.
Лежал, думал об Ане. Прощался. Несколько раз приподнимался, готовый, как в юности, идти к ее дому, но что то останавливало. Да и мать не ложилась до полуночи, ходила по дому и сенцам, перебирала вещи — что брать с собой в далекую Дальнюю Востокию, что раздарить подругам.
А при отъезде, когда все село пришло к их машине — уже не к заколоченной избе, а к машине, груженной самым дорогим, с чем не могла расстаться мать, — при проводах, на людях они с Аней постеснялись подойти друг к другу. Помахали руками — все махали и всем махали. Плохо расстались. Может, потому и встретились опять?
— Ты знаешь, а у меня все эти годы было желание — искупаться в Таре. Ночью. Сегодня как раз собирался поехать, — на ходу решил Черданцев. — Может, ты бы подошла?..
— В двенадцать часов ночи? — глянула из под бровей Аня и тут же отвела взгляд. Но добавила: — И опять обманешь?
— Как… опять? — майор замер от страшной догадки. — Почему — опять? — надеялся все таки он на обратное. — Ты… приходила тогда?
— Приходила. Ровно в двенадцать.
— Погоди. — Михаил Андреевич вытер потный лоб, потом схватил Аню за плечи. — Но ведь я же ждал. Я побежал на реку сразу же, как только пришел домой.
— Но мы же договорились в двенадцать.
— В двенадцать?! Черт! Идиот. Я думал — сразу, про двенадцать мы просто говорили… Да, но об этом сказала ты, и я должен был догадаться… Прости. Прости, Аня. А я лежал на сеновале и думал, почему же ты не пришла.
— А я ходила по берегу и тоже думала, почему ты не пришел.
Михаил Андреевич привлек Аню к себе, поцеловал в лоб. И она не отшатнулась, прильнула, замерла. В этот момент скрипнула дверь, они отстранились друг от друга, как школьники.
Оглянулись, но уже никого не было.
— Я побегу, правда, побегу, — красная от смущения, пошла к двери Аня.
— Я сегодня ночью приеду. Сегодня — точно приеду. И буду ждать всю ночь. Придешь?
— Не знаю, — не оборачиваясь, пожала плечами Аня и выскользнула из кабинета.
Глава 5
«СОХРАНИТЬ ПЛАЦДАРМ». — «АРМИЯ ДЛЯ НАС — ЭТО ВСЕ». — ГЕНЕРАЛЫ ПОМНЯТ, ЧТООНИ ПРЕЖДЕ ВСЕГО — СОЛДАТЫ. — Б. КАРМАЛЬ — АГЕНТ ДАУДА? — КУШКА — СТРОГОНА СЕВЕР
Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических ведомств по
Афганистану):
«11 мая 1978 г., Љ3805.
Из посольства США в Кабуле.
Госсекретарю, Вашингтон, Доложить немедленно.
Конфиденциально.
На Љ 116319 из госдепа.
1….Ожидание, «когда осядет пыль» для начала диалога по вопросу помощи, может исключить в будущем возможность маневра в отношениях с новым режимом.
2. Мы еще не в состоянии определить, можно ли квалифицировать новое афганское правительство как коммунистический режим… Правительство Тараки неоднократно отвергало этот ярлык и поэтому до сих пор даже не употребляло слово «социалистическое» в своих публичных заявлениях или беседах с нами… Новое руководство, несомненно, пришло к власти через насилие и кровопролитие, но оно может утверждать, что это было необходимо для свержения «тиранической диктатуры» Дауда…
3….Ожидая слишком долго, мы рискуем дать повод правительству Тараки прийти к заключению, что оно лишено экономического выбора, кроме полной опоры на Москву и ее сателлитов.
Заместитель председателя Бабрак прямо дал мне об этом понять сегодня утром…
… 9. Короче говоря, мы считаем, что сейчас необходим зондаж, с тем чтобы сохранить здесь в возможно большей степени наш плацдарм…
И мы уверены, что такой жест сохранит для нас право политического выбора…
11. Просим быстрейших указаний. Я уже начал ряд визитов новым министрам, как и другие послы, и если я воздержусь от визитов к министрам… то это будет замечено.
Начало мая 1978 года. Кабул.
Первой официальной делегацией в Афганистан ЦК решил послать военных, что совпало и с интересами афганцев. Маршал Огарков вэто время присматривал кандидатуру начальника управления, занимающегося военными советниками, и лучшей возможности проверить кандидатов найти было трудно. Руководителем группы он назначил одного из претендентов — генерала Зотова.
Инструктаж провел предельно кратко:
— Цель вашей поездки, Николай Александрович, — посмотреть, что собой представляют вооруженные силы Афганистана. Если попросят, дать рекомендации по их совершенствованию.
Жду ваших докладов.
На аэродроме в Кабуле группу встретили Амин и Кадыр.
— Товарищ Тараки знает о вашем приезде, но сейчас очень занят, — после традиционных приветствий сообщил Амин. — Он хотел, чтобы вы побывали в войсках, а потом, при встрече, посоветовали бы что нибудь в нашей работе.
— А мы затем и прилетели. — Зотов оглядел свою группу. Немногочисленна, конечно, но было бы что смотреть.
Тараки их принял, когда они и в самом деле помотались по частям и гарнизонам.
— Как вам наша армия? — улыбаясь, спросил Тараки и, на дожидаясь ответа, гордо произнес: — Орлы. Армия сделала революцию, и она для нас — все. Если у вас в стране диктатура пролетариата, то у нас, из за отсутствия рабочего класса, — диктатура армии. И мы хотим, чтобы она по всем параметрам оставалась на высоте. У нас марксистско ленинская партия, такой же марксистско ленинской должна стать и армия.
— Товарищ Тараки, ну как же она может быть марксистско ленинской, если ею управляют муллы, — попытался вернуть к земным армейским проблемам возбужденного Генерального секретаря Зотов.
— А что надо сделать? Как у вас? Мы дадим команду, исправим.
— У нас воспитанием солдат, поддержанием их боевого духа занимаются политработники.
— Да? — Тараки задумался, потом отыскал взглядом министра обороны: — Надо и нам сделать точно так же, товарищ Кадыр. Я забибу себе не нажил, и пока ничего страшного не случилось, — под улыбки присутствовавших потер свой лоб Нур Мухаммед. — Расскажите ка, что нужно для создания института политработников, какому делу учить их.