[7]. «… тот человек, которого имеет своим объектом здравомыслящая аналитическая наука, есть – утверждает Дильтей, – индивид как составная часть общества. Трудная проблема, которую призвана разрешить психология, заключается в аналитическом познании всеобщих свойств этого человека. В таком понимании антропология и психология оказываются основой всякого познания исторической жизни, равно как всех норм, которыми руководствуется общество и по которым оно развивается»[8].
Психология, о которой говорит Дильтей, исследует антропологические условия возможности того, что служит предметом других гуманитарных наук; именно в этом качестве она является основополагающей наукой (Grund-wissenschaft) в сфере «наук о духе». Как пишет Дильтей, между историком или филологом и их источниками, между политическим мыслителем и действительностью общества всегда стоит определенный тип человеческой природы, и психология призвана «придать этому типу закономерность и плодотворность»[9].
Принципиальным для понимания того, почему именно психологию Дильтей видит в качестве основной гуманитарной науки, является то, что именно в душевной жизни человека Дильтей видит порождающий, творческий источник всевозможных объективаций историко-общественной жизни, с которыми имеют дело другие гуманитарные дисциплины. Проблема творческого источника – одна из важнейших тем немецкого идеализма; Дильтей, возобновляя эту тему в своём проекте психологии, видит её (в отличие от идеализма) «позитивно» и конкретно, стремясь обеспечить научную разработку данной темы с учётом фактической дифференциации историко-общественной жизни и стремящейся отвечать этому процессу специализации гуманитарных дисциплин.
Согласно Дильтею, душевная жизнь человека развивается, дифференцируется и реализует свои возможности только в составе исторической жизни общества. Душевная жизнь, по Дильтею, исторична, она не может быть понята вне истории. Поэтому в «Описательной психологии» Дильтей утверждает: «Что такое человек, можно узнать не путём размышлений над самим собой, и даже не посредством психологических экспериментов, а только лишь из истории». (наст. изд., с.) Само я Дильтей мыслит как формируемое только во взаимосвязи исторически-общественной жизни, в которую это я изначально включено. «Индивид представляет собой, – утверждает Дильтей, – с одной стороны, некий элемент общественных взаимодействий, в котором перекрещиваются различные системы этих взаимодействий и который реагирует на них сознательной направленностью своей воли и поступков, и вместе с тем он есть созерцающая и исследующая этот процесс интеллигенция»[10].
Общество, согласно такому его пониманию, не некое метафизическое единство, существующее по ту сторону человеческого и формирующее человека извне человеческой реальности как таковой, но собственно и есть пространство человеческого. Чувство, интеллект, воля, составляющие, согласно Дильтею, антропологическую основу развивающихся общественных систем, не есть нечто внешнее для человека – их взаимосвязь переживается человеком изнутри его собственной душевной жизни. Поэтому и «сущность общественных явлений понятна нам изнутри; на основе наших собственных состояний мы, в известной мере, способны воспроизводить их в себе»[11]. «Общество – вот наш мир, – пишет Дильтей. – Игре взаимодействий в нём мы сопереживаем всеми силами нашего существа, ибо внутри себя самих обнаруживаем живейшее волнение тех состояний и сил, из которых и строится его система. Образ его состояния нам приходится постоянно совершенствовать в вечно подвижных ценностных суждениях, неустанно изменяя его – по крайней мере в представлении – движением воли»[12] (Дильтей 2000, с. 313).
Согласно Дильтею, человек включён в общественную жизнь как в принципиально понятную для него взаимосвязь, в которой он способен активно и осознанно действовать и которую, в то же время, он способен познавать. Именно «из осознания индивидом собственной < общественной> деятельности и её условий» (Дильтей 2000, с. 315) возникли науки об обществе – первоначально в качестве «технических» дисциплин, аккумулирующих полезные в той или иной сфере деятельности навыки и правила. По мере дифференциации общественной деятельности и необходимости всё более полной технической подготовки к этой деятельности, «технические» дисциплины для того, чтобы обеспечить такую подготовку, должны были всё более глубоко проникать в существо общественной жизни, что вело ко всё большему развитию в них теоретического элемента; «мало-помалу интерес к познанию превращал их в подлинные науки, которые, наряду с решением своих собственных практических задач, сообща трудились над познанием исторически-общественной действительности».
По мере обособления и развития разных сфер общественной жизни, сопряжённого с развитием «наук о духе» как своего рода «органов понимания» этих сфер, в каждой из них возникают явления, постигаемые науками о духе как специфически характерные именно для данной сферы и постигаемые с помощью понятий, специфически отличных от понятий, в которых постигается индивидуальная душевная жизнь, т. е. понятий психологии. Эти явления Дильтей называет «явлениями второго порядка»[13] – второго по отношению к явлениям душевной жизни.
Итак, налицо разрыв между понятиями, с одной стороны, психологии и других наук о «психофизических единствах» (т. е. об индивидах), а с другой – наук об исторически-общественной действительности, – разрыв, который констатирует Дильтей[14]. Тем самым науки об исторически-общественной действительности – действительности, человеческой по существу и имеющей основу в душевной жизни человека, – теряют связь с пониманием конкретной душевной жизни индивидуального человека, а значит, и с его самопониманием. Для наук об исторически-общественной действительности это означает утрату понимания специфики их предметной сферы как сферы, в основании которой лежит фактичность человеческого существования, следствием чего является и утрата понимания того, как следует подходить к этой предметной сфере с тем, чтобы адекватно изучать её.
Именно поэтому Дильтей говорит о необходимости прояснения связи явлений исторически-общественной действительности с первичными по отношению к ним явлениями человеческой душевной жизни. Однако хотя вторые и составляют основу первых, «связь эта так сложна и запутанна, что только единое теоретико-познавательное и логическое основоположение, исходящее из особого места познания по отношению к исторически-общественной действительности, способно заполнить ту пустоту, что и по сей день существует между частными науками о психофизических единствах и такими частными науками как политическая экономия, правоведение, религиоведение и т. п.»[15.
Вступающий здесь теоретико-познавательный мотив заслуживает отдельного внимания. Как мы видим, для Дильтея принципиально важно то, что познание «по отношению к исторически-общественной действительности» имеет своё «особое место»][16]. Познание, по Дильтею, исторично, оно развивается в ходе эволюции исторически-общественного мира в целом, и его развитие исторически мотивировано.
Поскольку историю Дильтей мыслит не как метафизический процесс, но как историю жизни реальных исторических индивидов и составляемых этими индивидами обществ, то и познание для Дильтея – это всегда чьё-то познание. Будучи обращено к связи познаваемых предметов, познание, по мысли Дильтея, всегда в то же время принадлежит связи душевной жизни конкретных исторических индивидов. В составе душевной жизни познание, по Дильтею, составляет лишь одну из её сторон, неразрывно связанную с другими сторонами душевной жизни, а именно с эмоциональной и волевой. «Душевная связь, – утверждает Дильтей, – составляет подпочвенный слой процесса познания, и поэтому процесс познания может изучаться лишь в этой душевной связи». (наст изд., с. 27). Именно поэтому, по мысли Дильтея, теория познания нуждается в прояснении психологических предпосылок процесса познания.
После того как в первом томе «Введения в науки о духе» (1883) Дильтей – о чём мы говорили выше – придал психологии статус основополагающей гуманитарной дисциплины, перед ним встал вопрос о том, насколько он может опираться на уже существующую психологию и полученные в ней результаты, а в какой мере психология, отвечающая задачам, возлагаемым на неё Дильтеем, только ещё должна быть создана.
Сначала Дильтей полагал, что ему достаточно будет обобщить уже имеющиеся в психологии результаты и извлечь из них то, что будет полезно для обоснования «наук о духе». Однако по мере изучения Дильтеем существующих психологических работ, растёт и его сомнение в том, насколько современная ему психология годится для решения этой задачи. В конце концов он приходит к выводу о необходимости создания новой психологии, и 1894 г. публикует работу «Идеи к описательной и расчленяющей психологии» (в русском переводе получившая название «Описательная психология»), которую Вы держите сейчас в руках, и к краткому рассмотрению которой мы теперь переходим.
Предмет критики в этой работе – доминировавший уже в то время в психологии подход, который Дильтей называет «объяснительным» или «конструктивным». Дильтей определяет его как такой подход, который «стремится подчинить явления душевной жизни некоторой причинном связи при посредстве ограниченного числа однозначно определяемых элементов».