наст. изд., с.).
Дильтей замечает при этом, что развитие человека к тому времени, когда он пишет свою работу, давно уже стало предметом культурного интереса, однако не было ещё исследовано научно. И Дильтей предлагает программу описательно-психологического исследования развития душевной жизни человека.
Эта программа предполагает изучение влияния на развитие душевной жизни «трёх классов условий: телесного развития, влияния физической среды и окружающего духовного мира. В том Я, которое при этих условиях развёртывается, нужно уловить отношения душевной структуры из отношений целесообразности и ценности жизни к прочим моментам развития, – уловить как из этих соотношений выделяется господствующая связь души, «чеканная форма, которая живёт и развивается»; т. е. это значит нарисовать картины возрастов жизни, в связи которых состояло это развитие, и совершить анализ отдельных возрастов по факторам, их обусловливающим» [наст, изд, с.).
Интересно, что поздний Л. С. Выготский, вводя в лекциях 1933 г. понятие переживания, которое он трактует как «единство личности и среды, как оно представлено в развитии»[17] и как «внутреннее отношение ребёнка или человека к тому или иному моменту действительности» (там же), намечает программу разработки психологии развития, очень близкую к дильтеевской программе. Но эта программа по причине смерти Л. С. Выготского так и осталась не реализованной им.
Опыт уже прожитого человеком запечатлевается в том, что Дильтей называет приобретённой связью (erworbenen Zusammenhang) душевной жизни. Приобретённая связь душевной жизни – это взаимосвязь того прошлого опыта, который остаётся реально или потенциально действенным в настоящем в жизни данного человека. Эта приобретённая связь влияет на сменяющие друг друга отдельные процессы в сознании. «В центре приобретённой душевной связи находится всегда бодрствующий пучок побуждений и чувств. Он сообщает интерес новому впечатлению, вызывает представление и придаёт известное направление воле» [наст, изд, с.), причём «всё это происходит всегда в живой, как бы вибрирующей связи со всем приобретённым укладом душевной жизни» [наст, изд, с.).
Осмысливая душевную жизнь человека как формирующуюся в неразрывной связи с состоянием и изменениями тех исторически существующих общностей, которым человек принадлежит, Дильтей в «Описательной психологии» выделяет сферу интереса именно психологии в ряду других наук об исторически-общественной действительности. Всякое явление исторически-общественной жизни (принадлежащее сфере интереса той или иной «науки о духе») психология, как её мыслит Дильтей, должна рассматривать с точки зрения того, как это явление влияет или может влиять на развитие душевной жизни человека – человека, принадлежащего данному обществу и той или иной общности людей в составе общества, и с точки зрения того, на какие образования в душевной жизни людей опирается это явление, реализуемое людьми в их совместной жизни в обществе (т. е. с точки зрения предоставляемых душевной жизнью людей условий возможности данного общественного явления).
Подход, который разрабатывает Дильтей, призван ввести психологию в гуманитарный контекст и разворачивает ее в сторону решения задач, характерных для гуманитарного познания. Этот подход в XX в. будет ждать не самая простая судьба. В академической психологии он не сумеет закрепиться и стать признанным и принятым в психологические институции наряду с другими подходами в психологической науке. В последнее тридцатилетие XX в. о нём, правда, будут вспоминать порой психологи, разрабатывающие феноменологический подход в психологии – но вспоминать скорее поверхностно. Такое положение дел могло бы кого-то навести на мысль о том, что «Описательная психология» может представлять исключительно «исторический» интерес. Но мы полагаем, что этот проект ещё ждёт своего нового открытия. Пожелаем же читателям при чтении этой книги интересных открытий, по крайней мере, для самих себя.
А.В. Лызлов,
кандидат психологических наук,
доцент кафедры современных проблем
философии философского факультета РГГУ
Вильгельм дильтейОписательная психология
Глава 1Мысли об описательной психологии
Задача психологического обоснования наук о духе
Объяснительная психология, привлекающая к себе в настоящее время столь значительную долю внимания и труда, устанавливает систему причинной связи, предъявляющую притязание на то, чтобы сделать понятными все явления душевной жизни. Она хочет объяснить уклад душевного мира, с его составными частями, силами и законами, точно так, как химия или физика объясняют строение мира телесного. Особенно яркими представителями этой объяснительной психологии являются сторонники психологии ассоциативной: Гербарт, Спенсер, Тэн – выразители различных форм материализма. Различие между науками объяснительными и описательными, на котором мы здесь основываемся, соответствует обычному словоупотреблению. Под объяснительной наукой следует разуметь всякое подчинение какой-либо области явлений причинной связи при посредстве ограниченного числа однозначно определяемых элементов (т. е. составных частей связи). Это понятие является идеалом подобной науки, образовавшимся в особенности под влиянием развития атомистической физики. Объяснительная психология, следовательно, стремится подчинить явления душевной жизни некоторой причинной связи при посредстве ограниченного числа однозначно определяемых элементов. Мысль – смелости чрезвычайной, – она заключала бы в себе возможность неизмеримого развития наук о духе до строгой системы причинного познания, соответствующей системе естественных наук. Если всякое учение о душе стремится осознать причинные соотношения в душевной жизни, то отличительным признаком объяснительной психологии является ее убеждение в возможности вывести вполне законное и ясное познание душевных явлений из ограниченного числа однозначно определяемых элементов. Название конструктивной психологии было бы еще более точным и ярким наименованием ее. Вместе с тем это название выделило бы и подчеркнуло великую историческую связь, к которой она относится.
Объяснительная психология может достигнуть свою цель только путем сцепления гипотез. Понятие гипотезы может рассматриваться различным образом. Прежде всего, можно обозначить именем гипотезы всякое заключение, дополняющее при помощи индукции совокупность того, что добыто опытным путем. Содержащийся в таком заключении конечный вывод, в свою очередь, содержит в себе ожидание, простирающееся из области данного также и на не-данное. Психологические изложения всякого рода содержат в себе подобные дополнительные заключения, как нечто само собою разумеющееся. Я даже не в состоянии отнести воспоминание к прежнему впечатлению без такого рода заключения. Было бы просто неразумно желать исключить из психологии гипотетические составные части; и несправедливо было бы ставить употребление их в упрек объяснительной психологии, так как психология описательная точно так же не могла бы обойтись без них. Но в области естественных наук понятие гипотезы получило развитие в более определенном смысле на основании данных в познании природы условий. Так как чувствам даны только сосуществование и последовательность без причинной связи между одновременным или последовательным, то причинная связь в нашем понимании природы возникает лишь путем дополнения. Таким образом, гипотеза является необходимым вспомогательным средством прогрессирующего познания природы. Если, как обычно бывает, несколько гипотез представляются одинаково возможными, то задача состоит в том, чтобы, путем развития вытекающих из них следствий и сравнения этих последних с фактами, одну гипотезу доказать, а остальные исключить. Сила естественных наук заключается в том, что они в лице математики и эксперимента обладают вспомогательными средствами, придающими указанному методу высшую степень точности и достоверности. Наиболее значительным и поучительным примером того, как гипотеза переходит в область постоянного владения науки, может служить гипотеза Коперника о вращении Земли вокруг собственной оси в течение 24 часов без 4 минут и о поступательном движении ее одновременно вокруг Солнца в 365¼ солнечных дней, гипотеза, развитая и обоснованная Кеплером, Галилеем, Ньютоном и другими, и ставшая теорией, не подлежащей более сомнениям. Другим известным примером возрастания вероятности гипотезы до степени, когда нет надобности уже принимать в соображение иные возможности, представляется объяснение световых явлений гипотезой колебаний в противоположность гипотезе эманации. Вопрос о наступлении момента, когда лежащая в основании естественно-научной теории гипотеза достигает, путем проверки вытекающих из нее выводов на фактах действительности и в связи с общим познанием природы, такой степени вероятности, что может быть отброшено название гипотезы, – является, естественно, вопросом праздным и вместе с тем неразрешимым. Существует весьма простой признак, при помощи которого я различаю гипотезы в обширной области положений, основанных на заключениях. Пусть какое-нибудь заключение в состоянии ввести явление или круг явлений в подходящую для них связь, согласующуюся со всеми известными фактами и признанными теориями, но, если оно не исключает других возможностей объяснения, тогда мы, конечно, имеем дело с гипотезой. Лишь только признак этот имеет место, подобное положение носит характер гипотетический. Но даже и при отсутствии этого признака, даже там, где противоположные гипотезы не выставлялись или не утверждались, все-таки остается открытым вопрос, не носит ли положение, основанное на индуктивных заключениях, гипотетического характера. Ведь мы не располагаем, в конце концов, безусловным признаком, при помощи которого мы при всяких обстоятельствах в со