И вот мы уже далеки от исторического провидения, от непреклонных законов, которые будут управлять развитием авантюр. Но этапы, по которым переходят от иллюзий гордыни, верящей в обладание тайной будущего, к амбициям выковать его согласно своей доктрине, вполне логичны. Класс – это способ всеобщего спасения, некоторые люди, провозглашающие себя подлинными представителями, сводят остальное человечество к посредственностям, в обстоятельствах они видят только случайности, благоприятные или не очень для их предприятия. Перешедшие от оппозиции к власти, они с тем же непримиримым пылом занимаются построением социализма. Ликвидация кулаков или депортация национальных меньшинств становится всего лишь эпизодом, тягостным, но малозначительным для политики, устремленной к созданию Исторической Правоты.
Те, кто упоминает о господстве истории, мечтают, как мне кажется, о том, чтобы одни устранили вмешательство случайностей, крупных деятелей или столкновения, другие – чтобы перестроили общество в соответствии с их общим планом и отринули наследие неоправданных традиций, а кто-то еще, наконец, покончил с конфликтами, раздирающими человечество и связывающими его с трагической иронией вооружения. Обучение умению мыслить абсолютно противоположно: политика останется искусством безвозвратного выбора в непредвиденных обстоятельствах в зависимости от неполного знания. Большая часть духовных пространств и независимость деятельности обречет на тиранию любую попытку глобального планирования. Исследование физических явлений, благодаря развитию техники, постепенно рассеяло представление о космосе. И наоборот, надежда на обращение с историей возникла, кажется, из представления об общественном порядке или порядке становления, определенном законами, недоступными желаниям, или мятежам, индивидуумов. Революционеры представляют себе, что они будут управлять не некоторыми силами общества, но всеми.
Эта прометеевская амбиция является одним из интеллектуальных источников тоталитаризма. Мир воцарится на земном шаре только тогда, когда правительство обретет опыт, с уменьшением фанатизма и ростом сознания о непреодолимом сопротивлении, а революционеры согласятся, что нельзя ни переделать общество по определенному плану, ни установить единую цель для всего человечества, ни отказать сознанию в праве отказа от существования земной жизни.
Политика пока не раскрыла тайны того, как избежать насилия. Но насилие становится еще более бесчеловечным, когда оно считает, что служит истине – одновременно исторической и абсолютной.
Часть III. Отчуждение интеллектуалов
Глава 7. Интеллектуалы и их родина
Всякое общество прошлого имело собственных писарей, заседавших в общественных и частных учреждениях, своих писателей или художников, которые передавали или обогащали культурное наследие, имело своих экспертов, знатоков законов, юристов, предоставлявших в распоряжение князей или богачей знание текстов и искусство диспутов. Они имели ученых, которые раскрывали тайны природы и учили людей лечить болезни или выигрывать сражения. Из этих трех категорий знатоков никто органически не входит в современную цивилизацию. В нашей цивилизации представлено не меньше особенностей, которые влияют на численность и положение интеллектуалов.
Распределение людских ресурсов между различными профессиями изменяется по мере экономического развития: процент занятой рабочей силы в промышленности растет, а количество занятых в сельском хозяйстве уменьшается по мере увеличения объема сферы обслуживания, охватывающей множество профессий неравного достоинства, начиная, например, с конторского служащего до исследователя в лаборатории. Индустриальные общества включают в себя больше как в абсолютных, так и в относительных цифрах работников умственного труда, чем все известные общества в прошлом. Увеличивается сложность организации, технологии и административного управления при сокращении множества простых рабочих операций.
Современная экономика требует также, чтобы пролетарии умели читать и писать. По мере того как они выбираются из бедности, коллективы выделяют все возрастающие суммы на обучение молодежи: среднее образование становится более продолжительным, его получает все больше молодых людей в каждом новом поколении.
Три типа профессий не ручного труда: секретари, эксперты и литераторы – развиваются одновременно или же в одинаковом ритме. Бюрократия предлагает возможности трудоустройства секретарям низкой квалификации, а рабочая среда и организация промышленности требуют многочисленных экспертов и возрастающей специализации школ, университетов, возможностей развлечения или средств связи (кино, радио). Эти сферы требуют занятости литераторов, художников или технических работников слова или письма, обычных популяризаторов. Иногда вовлечение в работу в такие предприятия приводит к превращению просвещенного человека в посредственного эксперта: писатель становится rewriter (редактором). Увеличение числа должностей остается основополагающим фактом, который все признают, но которому не всегда придают значение.
Эксперты или просвещенные люди не всегда составляют своего рода республики, ревностно относящиеся к своей независимости. На протяжении веков мыслители и художники духовно не отделялись от духовенства, от тех, в чьи обязанности входило сохранять или комментировать верования церкви и государства. В социальном отношении они зависели от тех, кто обеспечивал им средства существования: церкви, могущественных или богатых людей, государства. Значение искусства, и не только положение художника изменялись вместе с изменением власти или возможностей образованного класса. Искусство, созданное верующими и для верующих, противопоставляется искусству для воинов и купцов.
Ученые в наше время имеют авторитет и притягательность, которые защищают их от давления церкви (исключения довольно редки и в общем смысле незначительны). Право свободного поиска, даже в сферах, затрагивающих догмы – происхождение человека, возникновение христианства, – отнюдь не оспаривается. По мере роста населения и исчезновения меценатов писатели и художники обретают в свободе то, что они рискуют потерять в обеспеченной жизни (а еще многие имеют возможность зарабатывать на жизнь ремеслом, сторонним для их творческой деятельности). Ни частные предприниматели, ни государство не платят, не требуя что-то взамен. Но кинокомпании и университеты почти не навязывают ортодоксальности вне своих студий или лекционных аудиторий.
И наконец, все политические режимы дают шансы тем, у кого есть талант владеть словом и мыслями. Это больше не главнокомандующий, сильный своим мужеством или любовными приключениями, добравшийся до трона, но оратор, подчинивший себе толпы, избирателей или конгрессменов, а также доктринер, разрабатывающий систему мышления. Конторские служащие и просвещенные люди никогда не отказывались легитимизировать власть, но в наше время эта власть нуждается в экспертах в области искусства слова. Теоретик и пропагандист объединились в одном человеке: генеральный секретарь партии выбирает доктрину, в то же самое время руководит революцией.
Более многочисленная, более свободная, более авторитетная, более близкая к власти – такой представляется нам в наше время социальная категория, которую мы называем неопределенным термином «профессионалы умственного труда». Определения, присваиваемые им, в некотором смысле помогают обнаружить разнообразные черты этой категории.
Более широкое понятие определяется как работники не ручного труда. Во Франции никто не назовет интеллектуалом конторского служащего даже в том случае, если он окончил университет и получил лиценциат. Работая на предприятии в качестве исполнителя, обладатель университетского диплома может только печатать на пишущей машинке, которая служит ему орудием труда. А квалификация, требуемая для того, чтобы заслужить звание интеллектуала, возрастает вместе с количеством тружеников не ручного труда, то есть с экономическим развитием. В слаборазвитой стране обладатель какого бы то ни было диплома уже будет считаться интеллектуалом: представление, не лишенное истины. Молодой человек, приехавший из какой-нибудь развивающейся арабской страны, обучившийся во Франции, действительно приобретает, с точки зрения представителей своей родины, положение просвещенного человека. Сельский обладатель диплома напоминает западного писателя.
Вторая, менее распространенная оценка будет распространяться на экспертов, ученых, литераторов. Между конторскими служащими и экспертами граница довольно неопределенна: постепенно можно перейти из одной категории в другую. Некоторые эксперты, например врачи, остаются независимыми членами, как говорят, свободных профессий. Различие между «независимыми» и «наемными» работниками, иногда влияющее на способ мышления, является вторичным. Врачи, работающие в системе социального страхования, не перестают быть интеллектуалами (если они были таковыми) из-за того, что они получают зарплату. Каково же главное отличие, касающееся профессий не ручного труда? Инженер или врач, имеющие дело с неорганической природой или явлениями жизни, писатель или художник – со словами и образами – создают продукт в соответствии с идеей. В таком случае юристы или организаторы, оперирующие словами или людьми, будут принадлежать к той же социальной категории, что писатели и художники, хотя они больше приближаются к экспертам, инженерам или врачам.
Эта двусмысленность возникает из соединения, в понятии интеллектуалов, нескольких свойств, которые не всегда присутствуют одновременно. Чтобы прояснить это понятие, лучше всего рассмотреть очевидные случаи, а затем перейти к вторичным.
Романисты, художники, скульпторы, философы составляют свой узкий круг, они живут умственными занятиями. Если в качестве критерия взять ценность деятельности, то планка будет постепенно опускаться от Бальзака к Эжену Сю, от Пруста к авторам розовых или черных романов, к редакторам рубрик скандальных хроник в ежедневных журналах. Художники, которые творят, не перестраиваясь на новый лад, не внося новые идеи и формы, профессора на своих кафедрах, исследователи в лабораториях составляют научные и культурные сообщества. Уровнем ниже будут располагаться сотрудники прессы и радио, распространяющие чужие идеи, поддерживающие связь между избранными и широкой публикой. В этой перспективе в центре категории будут находиться творческие люди, а по границе плохо определенной зоны располагаются популяризаторы, которые перестают передавать идеи, а начинают вводить в заблуждение: думающие только об успехе и деньгах, рабы невзыскательных вкусов публики, они становятся равнодушными к ценностям, служить которым их призвала профессия.