— Где будет главное наступление? — повторил Алтан.
Пленный харкнул ему под ноги кровью.
— Отвечай! — рявкнул Алтан.
Рин подпрыгнула.
Пленный поднял голову.
— Никанская свинья, — ухмыльнулся он.
Алтан схватил его за волосы и врезал кулаком по глазу с фингалом. Потом еще раз. И еще. Комнату залила кровь, забрызгав земляной пол.
— Хватит, — завизжала Рин.
Алтан обернулся.
— Выйди или заткнись, — сказал он.
— Так он лишь потеряет сознание, — ответила она с колотящимся сердцем. — А у нас нет времени приводить его в чувство.
На мгновение Алтан уставился на нее диким взглядом. Потом резко кивнул и снова повернулся к пленному.
— Сядь.
Пленный пробормотал что-то нечленораздельное.
Алтан пнул его по ребрам.
— Сядь!
Пленный выплюнул на сапоги Алтана еще один комок крови. Его голова упала в сторону. С подчеркнутой медлительностью Алтан вытер мысок о пол, а потом опустился перед пленным на колени. Он тронул его подбородок двумя пальцами и приподнял ему голову в почти интимном жесте.
— Эй, я с тобой разговариваю, — сказал он. — Очнись.
Он похлопал пленного по щекам, пока его глаза снова не открылись.
— Мне нечего тебе сказать, — огрызнулся пленный.
— Ты скажешь. — Алтан говорил совсем тихо, по контрасту с прежними криками. — Ты знаешь, каковы спирцы?
Пленный непонимающе нахмурился:
— Чего?
— Уж конечно, знаешь, — мягко сказал Алтан. Его голос превратился в тихое, бархатное урчание. — Уж конечно, ты слышат легенды о нас. Уж конечно, об острове не забыли. Ты, наверное, был ребенком, когда ваши люди уничтожили Спир, да? Ты знаешь, что это сделали за одну ночь? Убили всех — мужчин, женщин и детей.
На висках пленного выступили бусинки пота, они вливались в новые ручейки крови. Алтан щелкнул пальцами перед глазами пленного.
— Видишь? Видишь мои пальцы? Да или нет?
— Да, — прохрипел пленный.
Алтан наклонил голову.
— Говорят, спирцы наводили на Муген ужас. И потому генералы отдали приказ не оставлять в живых ни одного ребенка, их слишком пугало, кем эти дети могут вырасти. А знаешь почему?
Пленный тупо уставился перед собой.
Алтан снова щелкнул пальцами. Указательный и большой палец вспыхнули пламенем.
— Вот почему, — сказал он.
Пленный в ужасе вытаращил глаза.
Алтан поднес ладонь ближе к лицу пленного, чтобы пламя лизнуло оставленные газом волдыри.
— Я сожгу тебя кусочек за кусочком, — сказал Алтан так нежно, словно говорил с возлюбленной. — Начну со ступней. Раз за разом, и ты постоянно будешь в сознании. Раны будут подпалены, поэтому ты не умрешь от потери крови. Когда твои ступни обуглятся, совершенно почернеют, я перейду к пальцам на руках. Они отвалятся один за другим. Я соберу обугленные обрубки на веревку и повешу тебе на шею. Когда я закончу с руками и ногами, то займусь гениталиями. Я буду поджаривать их так медленно, что ты обезумеешь от боли. А потом сгоришь.
Глаза пленного дернулись от ужаса, но он покачал головой.
Тон Алтана стал еще мягче.
— Но все может быть и по-другому. Твоя дивизия позволила нам тебя забрать. Ты ничего им не должен. — Его голос стал утешающим и гипнотическим, почти нежным. — Остальные хотели тебя казнить. Публично, перед гражданскими. Они бы разорвали тебя на куски. Зуб за зуб. — Голос Алтана наполнился нежностью. Когда Алтан этого хотел, он мог быть таким прекрасным, таким привлекательным. — Но я другой. Я разумен. Я не хочу причинять тебе боль. Мне просто нужно сотрудничество.
В горле у солдата заклокотало. Его взгляд шнырял по лицу Алтана, пленный был совершенно сбит с толку, пытался прочитать что-нибудь по лицу Алтана, но ничего не выходило. Алтан одновременно носил две маски, был двумя противоположностями, и пленный не знал, чего от него ожидать.
— Только ответь, и я тебя отпущу, — мягко произнес Алтан. — Ответь, и ты уйдешь отсюда.
Пленный молчал.
— Нет? — Алтан вгляделся в лицо пленного. — Ну ладно.
Огонь вспыхнул вдвое ярче, в воздух взметнулись искры.
Пленный съежился.
— Голин-Ниис!
Пламя Алтана по-прежнему находилось в опасной близости от глаз пленного.
— Подробнее.
— Мы никогда не собирались захватывать Хурдалейн, — выплюнул пленный. — Целью всегда был Голин-Ниис. А как только началась война, вы стянули лучшие дивизии к побережью. Идиоты. Нам и не был нужен этот прибрежный городишко.
— Но как же флот? — спросил Алтан. — Хурдалейн служил местом высадки ваших войск для всех атак. Вы не доберетесь до Голин-Нииса, не пройдя через Хурдалейн.
— Есть другой флот, — просипел пленный. — Много кораблей к югу от этого жалкого города. Армия нашла проход через горы. Неужели вы такие идиоты, что надеялись сохранить его в тайне? Наши войска идут прямо на Голин-Ниис. Вашу столицу сожгут, наша армия врежется в сердце вашей страны, а вы застряли в этом жалком городишке.
Алтан убрал руку.
Рин машинально съежилась, ожидая, что он снова ударит.
Но Алтан потушил пламя и снисходительно похлопал пленного по голове.
— Молодец, — прошептал он. — Спасибо.
Он кивнул Рин и Чахану, показывая, что можно уходить.
— Погоди, — выпалил пленный. — Ты же сказал, что отпустишь меня.
Алтан закатил глаза к потолку и вздохнул. За его ухом к шее текла тонкая струйка пота.
— Конечно. Я тебя отпущу.
Он шлепнул ладонью по шее пленного. Брызнула кровь.
На лице пленного застыло изумление. Он испуганно засипел в последний раз. Потом его глаза закрылись, а голова упала. Воздух наполнил запах жареного мяса.
Рин почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Прошло немало времени, прежде чем она вспомнила, что нужно сделать вдох.
Алтан встал. В тусклом свете проступили вздувшиеся вены на его шее. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, как курильщик опиума, как будто только что наполнил легкие наркотиком. И повернулся к ним. В темноте его глаза светились ярко-красным. И в них не было ничего человеческого.
— Отлично, — сказал он своему заместителю. — Ты был прав.
Во время допроса Чахан ни разу не пошевелился.
— Я редко ошибаюсь, — сказал Чахан.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 21
Бацзы громко зевнул, поморщился и потянул шею. Утреннюю тишину прорезал хруст. На речном сампане негде было лечь, и потому спать приходилось короткими промежутками и скрючившись. С минуту Бацзы сонно моргал, а потом вытянул ногу к другому борту узкой лодки и ткнул по ноге Рин.
— Могу заступить на вахту.
— Ничего, все в порядке, — отозвалась Рин.
Она сидела, сунув руки под мышки и подавшись вперед, так что голова лежала на коленях. Рин равнодушно взирала на течение реки.
— Тебе стоит поспать.
— Не могу.
— А ты попытайся.
— Я пыталась, — отрезала Рин.
Она не могла заставить умолкнуть голос Талву в своей голове. Она слышала прочтение гексаграммы лишь один раз, но не могла забыть ни одного слова. Они отпечатались у нее в мозгу, но сколько бы раз она их ни повторяла, Рин не находила такого объяснения, от которого бы не накатывал ужас.
Он придет с огнем, со смертью… Как будто горит, как будто умирает… У него потоком льются слезы… Кто-то познает радость, снося головы врагам…
Она привыкла считать, что пророчества писаны вилами по воде и лишь смутно приближаются к истине, если вообще имеют какую-то ценность. Но слова Талву не были смутными. Голин-Ниис ожидала ясная судьба.
«Ты получила двадцать шестую гексаграмму. Сеть». Чахан сказал, что сеть означает ловушку. Но для Голин-Нииса ли? Установлена ли уже ловушка, и не направляются ли они прямиком навстречу смерти?
— Ты так себя измотаешь. От нетерпения лодки не поплывут быстрее, — сказал Бацзы. Он наклонил голову в сторону, пока снова не послышался хруст. — И мертвых ты этим не оживишь.
Они спешили вверх по реке Голин, пытаясь в самый короткий срок совершить путешествие, верхом на лошади занявшее бы месяц. Агаша тащил их по реке с ослепительной скоростью. И все же потребовалась неделя, чтобы добраться до заросшей пышной зеленью дельты, где стоял Голин-Ниис.
Рин посмотрела на нос лодки, где сидел Алтан. Он наклонился к Чахану — они, как всегда, о чем-то перешептывались. Так продолжалось с тех пор, как они покинули Хурдалейн. Чахан и Кара были связанными близнецами, но складывалось впечатление, что Чахан связан с Алтаном.
— Почему командует не Чахан? — спросила Рин.
Бацзы смутился.
— Ты о чем?
— Я не понимаю, почему Чахан в подчинении у Алтана.
Перед Женщиной он провозгласил себя самым могущественным шаманом во вселенной. Рин в это верила. Чахан путешествовал по миру духов, словно жил там, словно сам был богом. Цыке с легкостью спорили с Алтаном, но она никогда не видела, чтобы кто-нибудь противоречил Чахану. Алтану они были преданы, но Чахана боялись.
— Предполагалось, что он станет командиром после Тюра, — объяснил Бацзы. — Но когда появился Алтан, его отодвинули.
— И он нормально это воспринял?
Рин не могла представить, чтобы человек вроде Чахана спокойно отдал власть.
— Конечно нет. Чуть ли не огнем плевался, когда Тюр предпочел ему золотого мальчика из Синегарда.
— Так почему же…
— Почему он спокойно служит под началом Алтана? Во-первых, сперва это было не так. Он бесился целую неделю, пока в конце концов Алтану это не надоело. Он попросил у Тюра разрешения на дуэль и получил его. Они с Чаханом на три дня ушли в долину.
— И что произошло?
Бацзы фыркнул.
— А что происходит, когда кто-то дерется с Тренсином? Когда Чахан вернулся, его белые волосы почернели от сажи, и он подчинялся Алтану, как собачонка после плетки. Может, наш приятель из Глухостепи и способен взрывать разум, но Алтана он и пальцем не тронет. Как и никто другой.
Рин снова уронила голову на колени и закрыла глаза от поднимающегося солнца. С тех пор как они покинули Хурдалейн, она не спала и не отдыхала толком. Тело больше не выдерживало. Она так устала…