— Попробуйте пожить с именем Ангела Красота Добросерд40, — сказала женщина.
— А. Вот это не забавное имя, — сказал Мокрист.
— Именно, — подтвердила Ангела Красота Добросерд, — мое чувство юмора вообще атрофировалось. Ну что ж, теперь, после того как мы продемонстрировали друг другу свои истинно человеческие качества, чего же вы все-таки хотите?
— Послушайте, Витинари вроде как навязал мне мистера… Помпу 19 в качестве… помощника, но я не знаю, как обращаться… — Мокрист посмотрел женщине в глаза в поисках подсказки, как выразиться политкорректно, и остановился на — …с ним.
— Что? Да просто нормально с ним обращайтесь.
— Вы имеете в виду, нормально, как с человеком, или нормально, как с человеком из глины и с огнем внутри?
К немалому удивлению Мокриста, Ангела Красота Добросерд вынула из ящика стола сигаретную пачку и закурила. Неверно истолковав его взгляд, она протянула пачку и ему.
— Нет, спасибо, — сказал он, сделав отрицательный жест.
Не считая старых леди с трубкой, он никогда раньше не видел, чтобы женщина курила. Это выглядело… странно привлекательным, она обращалась с сигаретой так, как будто ненавидела ее, делала затяжку и тут же выдыхала дым.
— Вас это все раздражает, верно? — спросила она.
Когда мисс Добросерд не затягивалась, она держала сигарету на уровне плеча, опираясь локтем на ладонь другой руки. В целом Ангела Красота Добросерд производила впечатление женщины, до самой макушки полной с трудом сдерживаемого гнева.
— Да! Я хочу сказать… — начал Мокрист.
— Ха! Это все очень похоже на Компанию за Равные Высоты41, на эту их снисходительную болтовню про гномов и про то, почему мы не должны употреблять в своей речи обороты вроде: «короче говоря» или «низкий старт». Големов вообще не волнуют наши любимые человеческие вопросы вроде «кто Я? почему Я здесь?», понятно? Потому что они знают ответы. Они были созданы как инструменты, как собственность, для работы. Вот что они делают — работают. Некоторым образом, это и есть то, что они есть. Все, конец экзистенциальному ужасу.
Мисс Добросерд затянулась, а потом выдохнула дым одним нервным движением.
— Когда глупые люди начинают называть их «глино-анк-морпоркцами» или «мистер Гаечный Ключ» и все в таком роде, големы находят это просто странным. Они понимают что такое свободная воля. Они также понимают, что у них ее нет. Но имейте в виду, когда голем принадлежит сам себе, это совсем другое дело.
— Принадлежит? Как может собственность принадлежать сама себе? — удивился Мокрист, — вы сказали, они…
— Они делают сбережения и покупают сами себя, разумеется! Выкуп — единственный приемлемый для них путь к свободе. Вот что происходит на самом деле: свободные големы поддерживают Траст, Траст покупает големов везде где только сможет, а потом они выкупают себя у Траста по себестоимости. Эта схема хорошо работает. Свободные големы зарабатывают деньги двадцать четыре часа в сутки/восемь дней в неделю, а ведь их становится все больше и больше. Они не едят, не спят, не носят одежды и не знакомы с понятием «досуг». Иногда им требуется тюбик с керамическим цементом, но он стоит недорого. Каждый месяц они выкупают все больше и больше големов, платят мне зарплату, а также чудовищную аренду за эту помойку, которую хозяин назначил только потому, что ему известно — он сдает помещение големам. Они никогда не жалуются, знаете ли. Всегда платят, сколько бы ни запросили. Они такие терпеливые, что с ума можно сойти.
«Тюбик с керамическим цементом», — подумал Мокрист. Он попытался запомнить эту мысль на всякий случай, но в данный момент его мыслительные процессы были полностью заняты все возрастающим пониманием того, насколько замечательно некоторые женщины могут выглядеть в простом строгом платье.
— И, конечно же, повредить их невозможно? — наконец выговорил он.
— Конечно, возможно! Удар кувалдой в уязвимое место может причинить им массу неприятностей. Несвободный голем просто примет его, смирно стоя на месте. Но големам Траста позволено защищать себя, поэтому если некто весом в тонну выхватит молот из ваших рук, вам лучше удалиться действительно быстро.
— Я подозреваю, что мистеру Помпе разрешается бить людей, — сказал Мокрист.
— Очень может быть. Множество свободных против этого, но другие говорят, что инструмент нельзя осудить за способ, которым его использовали, — сказала мисс Добросерд, — они очень много спорят об этом. Целыми днями.
У нее на пальцах нет колец, — отметил Мокрист. Да почему же такая красавица работает на кучку глиняных людей?
— Все это просто поразительно, — сказал он вслух, — где я могу найти дополнительную информацию?
— Мы издали брошюру, — сказала почти-наверняка-мисс Добросерд, открывая ящик и выкладывая на стол небольшой буклет, — с вас пять пенсов.
Заголовок на обложке гласил «Общая Глина».
Мокрист положил на стол доллар.
— Сдачу оставьте себе, — сказал он.
— Нет! — возразила мисс Добросерд, разыскивая в ящике сдачу, — вы разве не прочли, что написано на дверях?
— Прочел. Там написано: «Разобьем Ублюткоф», — ответил Мокрист.
Мисс Добросерд устало приложила руку ко лбу.
— Ах, да. Маляр еще не приходил. Но под граффити… взгляните, вот эта надпись на последней странице брошюры…
, - прочел Мокрист, или, по крайней мере, внимательно посмотрел.
— Это один из их языков, — сказала она, — он немного… мистический. По преданию, на нем говорят ангелы. Это переводится «Или Мы, Или Никто». Они очень независимые. Вы даже не представляете, насколько.
«Да она восхищается ими, — подумал Мокрист, — ну и ну! Но… ангелы?»
— Ну что же, спасибо вам, — сказал он, — мне пора идти. Я совершенно точно… все равно, спасибо.
— Что вы делаете на Почтамте, мистер фон Губвиг? — спросила она, когда он уже открыл дверь.
— Зовите меня Мокрист, — сказал Мокрист, и часть его внутреннего «я» содрогнулась, — я новый почтмейстер.
— Вы не шутите? — удивилась мисс Добросерд, — ну что ж, тогда я рада, что рядом с вами Помпа 19. Последние несколько почтмейстеров, я слыхала, не долго продержались.
— Кажется, я слышал что-то об этом, — жизнерадостно ответил Мокрист, — похоже, в прежние времена дела шли плоховато.
Мисс Добросерд изогнула бровь.
— Прежние времена? — удивилась она, — прошлый месяц вы называете прежними временами?
Лорд Витинари стоял у окна. Когда-то из его кабинета открывался чудесный вид на город, и, формально говоря, он открывался до сих пор, вот только линия крыш превратилась в целый лес семафорных башен, мигавших и мерцавших в солнечном свете. На Холмике, старом кургане за рекой, где когда-то стоял замок, высилась блестевшая семафором большая башня, начинавшая «Великий Путь», который тянулся на две тысячи миль через весь континент в Колению.
Приятно было видеть, что кровь жизни торговли, коммерции и дипломатии перекачивается с таким постоянством, особенно если ты нанял несколько клерков, искушенных в дешифровке. Черное и белое днем, свет и тьма ночью — заслонки не работали только в дождь и туман.
За исключением последних нескольких месяцев. Он вздохнул и вернулся к своему столу.
На столе лежала открытая папка. В ней был рапорт от Ваймса, командор Городской Стражи, содержавший массу восклицательных знаков. В ней также лежал более взвешенный доклад клерка Альфреда, и лорд Витинари обвел в нем кружком раздел посвященный «Дымящему Гну»42.
В дверь негромко постучали, и в комнату тихо, как призрак, вошел клерк Стукпостук.
— Прибыли все джентльмены из семафорной компании «Великий Путь», сэр, — доложил он. Он положил на стол несколько листков бумаги, исписанных мелкими замысловатыми значками. Витинари бросил короткий взгляд на стенограмму.
— Праздная болтовня? — спросил он.
— Да, милорд. Можно сказать, чрезмерно праздная. Но я уверен, что трубка для подслушивания очень хорошо замаскирована, милорд. Хитро спрятана в позолоченном херувиме, сэр. Клерк Бриан замаскировал ее под рог изобилия, что позволяет отчетливее слышать, и ее можно повернуть в направлении любого…
— Некоторым не обязательно видеть предмет, чтобы догадаться о его существовании, Стукпостук, — Витинари постучал пальцем по бумагам, — они неглупые люди. Ну, кое-кто из них, по крайней мере. Вы принесли документы?
На бледном лице Стукпостука на секунду появилось болезненное выражение человека, вынужденного предать высочайшие принципы документирования.
— В некотором роде, сэр. У нас нет ничего существенного на них, совсем ничего. Мы собрали Совет экспертов в Длинной Галерее, но, опасаюсь, все, что у нас есть, это слухи, сэр. Есть… намеки, там и тут, но на самом деле нам нужно что-то более основательное…
— Еще представится случай, — сказал Витинари.
Быть абсолютным властителем в наше время не так просто, как некоторые полагают. По крайней мере, не так просто, если вы намерены оставаться абсолютным властителем и дальше. Есть тонкости в этом деле. О, вы, конечно, можете приказать своим людям выбить двери и притащить тех кого нужно в подземелья без суда, но злоупотребление таким образом действий выявляет недостаток стиля, плохо влияет на бизнес, входит в привычку и в конце концов очень, очень плохо сказывается на здоровье. По мнению Витинари, быть разумным тираном гораздо труднее, чем быть правителем, вознесенным к власти идиотской демократической системой «голосуй-или-проиграешь». Такой правитель всегда может, по крайней мере, сказать людям, что они сами виноваты, выбрав его.
— …обычно мы на данном этапе не заводим персональных дел, — Стукпостук агонизировал, — видите ли, я просто ссылаюсь на них в ежедневной…
— Ваш подход, как всегда, просто образцовый, — сказал Витинари, — тем не менее, я вижу, что вы