Легонько поцеловав Чезаре в рот, я заставила их расслабиться.
Сдавайтесь, ваша безмятежность, ваша супруга влюбилась в вас и приложит все силы, чтоб добиться ответного чувства.
Чумной колокол не прекращал звонить ни на мгновение. Донна да Риальто была напугана. Не просто напугана. Все ее существо наполнял ужас. При горничных, она, разумеется, держала себя в руках. Пфф… Ну чума, и что? Не в первый и не в последний раз. Отставить истерику, синьорины. Все мы умрем, кто-то раньше, а кто-то позже. Если Констанс не прекратит вопить, она отправится к праотцам немедленно, и отнюдь не от чумы. Все, успокоились. Теперь ступайте в свои спальни и молитесь. Потому что больше ничего нам не остается. Ну же, ступайте.
Все двери дворца были заперты при первых же звуках страшного набата, и Маура больше всего боялась, что с Карлой что-нибудь случилось. И Филомена. Горничных с донной да Риальто заточили в апартаментах, не позволив ей вернуться к догарессе. Никто ничего не объяснил. Чумной протокол, донна. Мы следуем чумному протоколу.
Филомена с дожем, под защитой супруга, она, Маура, под защитой дворцовых стен и отрядов стражи. Карла. Где ее Таккола?
Она явилась после заката. Одна из стенных панелей фисташковой гостиной, пространство которой было уже сотни раз измерено шагами донны да Риальто, отъехала в сторону, впуская потрепанную и мокрую синьорину Маламоко.
Маура бросилась к ней обниматься:
– Ты ранена?
– Панеттоне, малышка, ты в порядке?
Вопросы раздавались одновременно, и ни одна из девушек не отвечала. Маура ощупала подругу. Рукава узкого платья были разорваны, на предплечьях виднелись синяки и набухали пузырьки ожогов, и длинная алая полоса пересекала лицо от виска к подбородку.
– Таккола! Это чумные бубоны? – Голубые глаза девушки округлились от ужаса, но рук она не убрала.
– Нет, – фыркнула Галка. – В водах Гранде-канале кишат какие-то мелкие твари, чьи щупальца, видимо, ядовиты.
– Смертельно ядовиты? – Маура достала из своего сундучка пузырек с мазью и стопку чистых льняных тряпиц. – Нужно их обработать. Раздевайся.
– Глупости. Эта мелкота жжется не сильнее медуз. Само пройдет.
Маура вздохнула. Подруга не любила раздеваться, она, кажется, стеснялась своего тела. Забавно, они с Филоменой обе выросли на островах, где к наготе относятся не в пример проще, чем в столице. И такая разница в привычках.
– Садись, – велела командирша, – я помажу тебе руки и рану на лице. Ты пересекла канал вплавь?
Карла присела на диван и позволила себя лечить.
– Мою гондолу буквально разбило в щепки какое-то морское чудовище, так что да, пришлось заканчивать путь вплавь. Кстати, не мою, а твою гондолу.
– Пусть это будет наша единственная потеря, – улыбнулась да Риальто. – Ты сражалась с чудовищем?
– Оно меня не преследовало.
– Как обстоят дела снаружи? – Маура наносила мазь жирными мазками. – Ты видела мертвые тела и команды чумных докторов?
– Город будто вымер, Панеттоне. Площадь Льва патрулирует отряд стражи, которой велено не подходить к воде. По крайней мере, именно это не устает повторять их капитан.
Карла зевнула.
– Когда раздался чумной набат, директриса велела немедленно запереть все двери и окна, пришлось постараться, чтоб выскользнуть из школы незаметно и дожидаться темноты.
– Тебе нужно отдохнуть, – решила Маура. – Утром его серенити обязательно расскажет, как нам следует действовать дальше.
– Он еще не обратился к гражданам?
– Я вообще не поняла, что происходит. Мы присутствовали на заседании Мусорного Совета, я отлучилась буквально на несколько минут…
– Кто отдал приказ звонить в колокол?
– Не знаю. Но говорят, что дож с догарессой отправились совершать молитву для избавления от чумы.
– Куда?
Панеттоне пожала пухлыми плечиками и помогла подруге подняться:
– Идем в спальню, дорогая, беседовать можно и лежа.
Их кровати стояли у противоположных стен, но сейчас обе девушки устроились на ложе Карлы, чтоб не напрягать голос и слух.
– Что теперь будет? – вздохнула Маура. – Сколько продлится этот страшный мор и скольких он заберет?
– Предполагаю, что недолго.
– Что?
– Не похоже это на чуму, Панеттоне, нисколечко, а похоже на дерзкую авантюру в духе нашего тишайшего Муэрто.
– Филомена рассматривала вариант с чумным набатом, – припомнила блондинка.
– И я о том же. Наши безмятежные супруги мыслят в одинаковом ключе.
– Они прекрасная пара.
– На удивление.
Маура устроила свою головку на плече Карлы и смотрела в потолок.
– Я плохая подруга, Таккола. Я должна радоваться, что Филомена нашла свое счастье в браке, а вместо этого злюсь и страдаю. – Девушка помолчала. – А еще мне стыдно от постоянного вранья и утаивания. Сегодня, когда я решила, что дни мои сочтены, что из-за чумы я потеряю кого-нибудь из вас или обеих, я пообещала себе… – Маура всхлипнула. – Когда Эдуардо пришел к батюшке просить дозволения ухаживать за синьориной Саламандер-Арденте, тот сделал вид, что слышит имя Филомены впервые, изобразил сомнения и раздумья. Я так потешалась над дурачком Эдуардо. Он всегда был ведомым, даже не понял, как хитроумно я подготовила его к первой встрече с моей подругой.
– Ты действовала по указке командора?
– Разумеется. Он отправил меня в «Нобиле-колледже-рагацце» только затем, чтоб сблизиться с Филоменой. Мне даже пришлось заплатить управляющему, чтоб оказаться с синьориной Саламандер-Арденте в одном дортуаре. – Панеттоне шмыгала носом и размазывала ладонью слезы. – И сначала я чувствовала себя такой сильной, такой хитроумной… А потом… Карла, я полюбила эту рыжую дурочку, такую отважную и наивную. Эдуардо… Ты не подумай, он вовсе не подлец и не чудовище, он просто слаб и подвержен чужому влиянию. Я утешалась мыслью, что Филомена с ним сможет быть счастлива. Он же красавец, правда? А женщины любят красавцев. Батюшка щедр, Филомена управляла бы из-за плеча супруга какой-нибудь малой эскадрой, плела бы торговые интриги и подсчитывала барыши. Она загнала бы братца под каблук, как делали это многие женщины нашей семьи со своими мужьями.
– Зачем командору Филомена? – спросила Карла.
– Не знаю, батюшка мне не рассказал, там какие-то вопросы наследования. Теперь, когда Эдуардо так сглупил и брак их стал невозможен…
– …на игровой доске появится сестренка да Риальто? Командору не важно, кто именно из Саламандер-Арденте войдет в его семью?
Маура ахнула и повернулась к подруге, опершись на локоть.
– Ты все знаешь?!
– Не все, – грустно улыбнулась Карла. – Кого именно из рыжих братьев нашей Львицы прочат тебе в мужья?
– Капитана Филомена. Батюшка решил, что время не ждет, а прочие братья бывают в столице редко.
– Понятно. И благодарственный бал организовывается лишь для того, чтоб ты смогла без помех очаровать изголодавшегося по женской ласке капитана?
– В твоих устах это звучит гадко.
– Потому что гадким, по сути, и является.
– Я не могу противиться отцу! Можно подумать, ты своему перечишь. Или пузан-губернатор догате Негропонта – твой личный выбор?
Карла потрепала Мауру по мокрой щечке:
– Он не пузан, по крайней мере если верить его парадным портретам. Во всем прочем ты, Панеттоне, права. Мы обе – заложницы планов родителей.
Они помолчали.
– Мы можем сбежать, – предложила синьорина да Риальто, – ты и я, вдвоем. У меня есть кое-какая недвижимость на материке.
– Которой мы не сможем воспользоваться без разрешения командора.
– Ты предлагаешь подчиниться и всю оставшуюся жизнь страдать с нелюбимыми? Тосковать в разлуке друг с другом?
– Я предлагаю подождать. – Карла обняла блондинку за плечи и уложила на постель, прижимая к себе. – У нас есть время до окончания школы.
– А потом ты уплывешь.
– Я вернусь, обещаю.
– Когда я уже выйду замуж?
– Ты не выйдешь.
– Ты сможешь избавить меня от этого?
– Панеттоне, дурочка моя, как бы тебе не пришлось об этом пожалеть. Дай мне немного времени.
– Как?
– Потерпи, я все тебе расскажу.
Они заснули, обнявшись.
А наутро в спальню, подобно рыжему вихрю, ворвалась ее серенити Филомена:
– Значит, так, рагацце. У нас две проблемы: Чикко, кажется, пропала, и я влюблена в Чезаре.
– Что? – воскликнула донна да Риальто. – Карла, ты это слышала? Карла!
Девушка вскочила с постели, растерянно озираясь, ринулась в ванную, заглянула в гостиную и остановилась, бессильно опустив руки.
– Где Таккола?
Филомена подошла к прикроватному столику, на котором белел лист гербовой дворцовой бумаги.
– Проблемы все еще две, – проговорила она, прочитав послание. – Чикко у донны Маламоко, значит, практически нашлась.
– Но?
– Но Карла сбежала. В прощальной записке она просит нас не делать глупостей и по возможности скрыть ото всех ее шестинедельное отсутствие.
– Таккола написала, зачем ей саламандра?
– Нет. – Филомена задумчиво постучала по письму кончиками пальцев. – Как странно.
Догаресса подошла к окну и резко раздернула шторы.
– Куда она могла уйти? – сокрушалась Маура. – И, главное, зачем?
– На твой второй вопрос ответа мы, наверное, не получим. Это ведь Маламоко, будущая великая шпионка Аквадораты.
– А на первый? – Панеттоне приблизилась к окну, заглядывая через плечо догарессы.
Филомена повела подбородком, указывая подруге на открывающуюся перед ними гладь моря, на которой к рассветному солнцу устремлялась эскадра забавных пузатых корабликов:
– Пока она направляется на восток. Не думаю, что ее цель – Витланд. Скорее всего наша Карла покинет кнорр в ближайшем порту.
– Она вернется?
– Непременно.
Маура всхлипнула. Филомена обняла ее за плечи:
– Не грусти, милая, шесть недель пройдут как одно мгновение. У нас куча дел, требующих решения, и сейчас, без Карлы, нам придется прилагать еще больше усилий.