Но если за Дублинским охотились калининградцы, от которого они же хотели получить и осмий, зачем они велели устранить Бурцева, который, кстати, мог бы оказать им наибольшую помощь в этом вопросе? И кто же тогда убил этого самого Зандера? Чертовщина какая-то! Но смутная мысль билась в голове, не давая покоя… Вот-вот, казалось Лене, она угадает, и весь рисунок мозаики сойдется….
…И тут раздался звонок Гордеева:
— Ленок, есть идея, я все думал, с кем же могли поссориться калининградцы?..
— Да я и сама сейчас только об этом и думаю, — буркнула Лена.
— И что же ты решила?
— Еду сейчас в Кресты — допрашивать Тоомаса, он не все нам рассказал.
— Добро, буду тебя тут ждать!
— А ты что, оттуда не уходил?
— Ну так получилось!
— Понравился, видимо, «сизый курорт», — съязвила Лена. Но Гордеев уже дал отбой.
Андрюша смотрел на нее выжидательно.
— Вот что, Андрей! Ты сейчас продолжай поиск следов этих «кёнигов»… Или нет, черт с ними! Ты сейчас просматриваешь все сводки, и не за десять дней, а как минимум за месяц, на предмет мелких стычек и потасовок, ну и крупных — тоже. Рынки, казино, кафе и прочее. Все инциденты, где участвовали кавказцы.
— Чеченский след ищем? — улыбаясь, спросил Андрей.
— Ох, Андрюша, я бы так не шутила… — Лена не стала договаривать, она торопилась. Чмокнула Андрея в щеку и убежала.
— Давайте заново, Тоомас! Вы встречались с Алеком Зандером в казино, где еще? С кем были знакомы из его окружения? Фамилии, адреса?
— Я не знаю никого. Я знаком был только с Алеком, — упорствовал Таможня.
— Хорошо. Но он вам предлагал какое-то дело, работу? Что именно?
— Нет, мы не успели договориться конкретно.
Лена была настойчива:
— Но он должен был вам оставить какие-то свои координаты? Как вы связывались? Вы же сами не жили в Питере, приезжали изредка, где вы его должны были искать? В том казино?
— Нет.
— Ну а где?
Присутствующий при разговоре Гордеев глянул в окно и сказал безразличным тоном:
— Сейчас Мяахэ позову…
— Нет, не надо Мяахэ… — заныл Куухолайнен. — Я сам скажу.
— Так говорите!
— Кафе.
— Какое кафе?
— Оно без названия. На углу проспекта Энгельса и улицы Енотаевской.
— И что там?
— Там два бармена. Один — грузин, а другой — кореец. Вот когда работал кореец, надо было прийти и ему сказать, чтобы привет Алексу передал.
— Алексу? Не Алеку?
— Ну да. Это его дома Алексом звали, а тут — непривычно звучало, быстро на Алека переделали.
— И?
— Ну бармен ему звонил и вызывал. Но я ни разу этим не пользовался.
— А что же он вам просто свой телефон не оставил? К чему такие сложности? — недоверчиво спросила Лена.
— Вы так не и поняли. Это очень серьезные люди.
Тоомас опять завел свою унылую шарманку — про очень серьезных людей. Больше от него никаких сведений добиться не удалось. Но появилась хоть какая, а зацепка.
Они снова стояли все на том же месте Арсенальной набережной.
Гордеев решил изложить собственную версию, о которой так и не договорил по телефону:
— Ты знаешь, я все думал о том, что тебе рассказал Фирсов.
— Не Фирсов, а Аронов, — поправила его Лена.
— Ну какая разница! Ты говорила, будто он тебе рассказал, что у калининградцев начались проблемы с чеченцами.
— Да, — делано равнодушно произнесла Лена. — Я уже попросила поднять все подходящие инциденты за последний месяц.
— Оперативно! — искренне восхитился Гордеев. — Ну что, поедем искать корейца?
— Да ну его к черту! Я сейчас Андрею позвоню — пусть его привезут в угро, там и допросим. Я подумала — он вряд ли легальный, если к нему приехать, может в несознанку уйти, притвориться, что русского не знает. Ежели дело грамотно обставить, устроить бал-маскарад, все серьезно, машины с мигалками, то он скорее сломается.
— А ты затейница, Ленок!
— Не дурнее некоторых!
— Тогда, может, в ожидании бармена пойдем пообедаем?
— Гордеев, ты сюда жрать приехал?
— А что ты предлагаешь?
— Пойдем погуляем, в Летний сад сходим.
— Между прочим, дорогая, я ради тебя отказался даже от кофею из рук прекрасной дамы.
— Это где же ты в районе Крестов прекрасную даму нашел? — насмешливо спросила Лена.
— Ты забываешь про мою клиентку — госпожу профессоршу.
— «Профессор» — слово исключительно мужского рода, — назидательно сказала Лена. — А почему же отказался?
— Может, все же пойдем перекусим в какое-нибудь уютное романтическое местечко? Я приглашаю.
Лена рассмеялась:
— Гордеев, ты ради еды способен на все! И как же ты меня приглашаешь, ежели ты у нас сел на мель еще на пароходе с девушкой Гайкой!
— Ты мне ее всю жизнь припоминать будешь, — обиделся Юрий.
В итоге они договорились прогуляться до Летнего сада, побродить там, потом перекусить в каком-нибудь кафе и оттуда уже отправиться в угро, когда позвонит Андрюша и скажет, что корейца уже привезли. Так они и сделали. Кстати, кафе тоже называлось «Летний сад».
Во-первых, кореец оказался на самом деле вьетнамцем со сложнопроизносимой фамилией Нхгау. Он действительно был «нелегалом» и действительно притворялся, что плохо понимает русский язык. Но он трусил, отчаянно трусил. Было понятно, что сломать его будет несложно, вот только неизвестно, чего он больше боялся — сотрудников Питерского уголовного розыска или своих серьезных знакомцев из Калининграда.
Оказалось, что милиционеров он боится куда больше. Узнав, какие сведения интересуют его собеседников, Нхгау так обрадовался, что даже вспомнил русский язык:
— Нет их, больше нет никого. Все убили, никого нет. Урья-урья! Все бандитов убили. Всё. Хорошо теперь.
Как-то уж очень он радовался гибели своих партнеров. Впрочем, никакие они ему не партнеры были. А наоборот, Нхгау был их вечным должником. Но история, как он попал в их кабалу, была столь длинна и излагал он ее столь запутанно, что Лена вскоре утратила к ней интерес. Удалось выяснить ей следующее: Нхгау имел дело только с Алексом, но знал и всех остальных. Он платил достаточно большую дань калининградцам, потому что был не просто барменом. со своим напарником-грузином Нхгау являлся владельцем кафе. Помимо обычных поборов он также нес повинность связного.
— Откуда вы узнали, что все погибли?
— Все-все погибли. Умыыырли! — опять радостно закивал вьетнамец.
— Кто вам это сказал? — напряженно спросила Лена, не разделявшая радости бармена по поводу того, что «все умырли». В этом деле и так достаточно уже было смертей. Рвались все нити, которые попадали к ним с Гордеевым в руки.
— Петр сказал. Пришел, сказал: «Все умыыырли!» — делился своим счастьем вьетнамец.
— Кто такой Петр? Когда он к вам приходил?
— А друг Алекса, Петр. Он и раньше приходил. Деньги брать. Но больше не придет.
— Почему? Он тоже погиб?
— Нет, он живой, это все другие умыыырли.
— А почему он больше не придет?
— Он сам так сказал, он сказал — не надо больше денег брать.
— А зачем он к вам приходил? — допытывалась Лена. — Чтобы сказать, что все погибли?
— Нет, он телефон свой оставил. Чтобы я звонил, если спросит кто. Чтобы я никому его телефон не давал, говорил бы, что все умыыырли, а потом звонил ему. Тогда, он говорит, денег больше не надо. Только звонить.
Остальное было делом техники, определить абонента по номеру телефона и установить его адрес оказалось совсем несложно, и вот уже Лена с Гордеевым и опять в компании бойцов неслись по городу — брать Петра Марченко, единственного уцелевшего из калининградцев.
Но они опять опоздали. Петр Марченко лежал на полу в прихожей своей квартиры. Он был расстрелян в упор из автомата. Натянулась и лопнула еще одна ниточка, которая могла вывести их на похитителей Дублинского. При обыске квартиры была обнаружена нетронутая крупная сумма денег в долларах и множество — также нетронутого — оружия. Как скоро установили эксперты, из найденного в квартире Марченко АКМ стреляли по машине Аронова, когда он ехал с Леной давать показания. Видимо, Марченко следил за картежником и избавился от него как от ненужного свидетеля. А вот теперь кто-то избавился и от него.
Позже выяснилось, что исчез и белый джип, который был зарегистрирован на калининградца. «Наверняка та самая машина, которую я видела», — подумалось Лене. А вслух она сказала Гордееву:
— Боюсь, что наши подозрения оправдываются и следует искать чеченцев. Надо посмотреть, что там Андрюша накопал.
— Обязательно посмотрим, — ответил Юрий. — Только завтра. А сейчас — домой, то бишь в гостиницу, и спать, спать, спать. Я хочу выспаться после Крестов.
Лена кивнула и промолчала. Наверное, Юрий был прав, сегодня они все равно не успеют ничего предпринять.
Глава 21
Ирина очень нервничала. хотя Дублинский не сказал, где он и что с ним, она догадалась, что его похитили и шантажируют. Он обратился к ней, именно к ней, и теперь она должна во что бы то ни стало выполнить его просьбу. Ирина не сомневалась, что от этого зависит жизнь Сергея. Но как добыть этот чертов контейнер, не посвящая Любочку? То, что Люба тайну держать не умеет, — это вне всяких сомнений. Но как же тогда быть?
Ирине пришла в голову шальная мысль — прийти и огорошить секретаршу душераздирающей историей из загробного мира, сказать, что ей являлся призрак Сергея и требовал этот контейнер «номер 447». Мол, не будет ему покоя на том свете и тело его не будет найдено, пока этот контейнер находится в лаборатории. Неожиданно для себя Ирина расхохоталась, представив Любочку, внимающую «страшной тайне». Несмотря на нелепость придуманной истории, стоило признать, что она почти полностью соответствовала истине. Звонок Сергея и правда был словно с того света. Какое же счастье, что он все-таки жив. И какое счастье, что он позвонил именно ей.
Ирина гнала от себя мысль, что надо бы найти способ сообщить супруге Дублинского Оксане, что ее муж жив. Она малодушничала и уверяла себя, что таково желание Сергея и молчание в его интересах. Однако Ирина была искренне рада, что он позвонил именно ей. Он ей доверяет, и она обязана его доверие оправдать, чего бы это ей ни стоило. Так что же делать с Любой? Убить, напоить, связать, заставить помогать? Неожиданно Ирине в голову пришла мысль, что магнитную карточку она может просто украсть.