— Не понял, — нахмурился полицмейстер.
— У меня в номере был обыск, — пояснил Март. — И я…
— Как обыск? — шепотом спросил полицмейстер. — Вы что — серьезно? — Видно было, что он не играет. — Может быть, кража?
— Нет, — сказал Март. — Ничего не пропало, все на своих местах.
Сдвинуто кое-что…
— Вы никому не говорили?
— Нет, конечно.
— Правильно. Ладно, я попытаюсь проверить, но вы пока старайтесь не подавать виду, что заметили это. На улице за вами слежки не было?
— Нет, — сказал Март. — То есть не замечал. Зато подключились к телефону.
Полицмейстер посмотрел на Марта с любопытством и, кажется, с одобрением, потом, явно решив для себя что-то важное, сказал:
— Выходите на улицу и подождите меня там. Побеседуем. Хорошо?
Март в некоторой растерянности постоял на тротуаре, прошелся туда-сюда. Странный, однако, полицмейстер, а, Март? Тебе не кажется? Кажется. Вот и мне тоже кажется… Через несколько минут полицмейстер появился в дверях, сделал Марту знак, чтобы тот шел за ним, и двинулся по улице. Метров через триста они свернули налево, в узкий и темный проулок. Полицмейстер постоял, осмотрелся и ключом открыл калитку в глухом заборе. Он пропустил Марта вперед, еще раз осмотрелся по сторонам и осторожно запер калитку. По мощеной дорожке они подошли к дому, полицмейстер постучался в дверь условным стуком: два раза, потом один, потом еще два; через некоторое время кто-то изнутри отпер дверь. Свет в помещении не зажигали. Осторожно, ступеньки. Они вошли еще в одну дверь, щелкнул выключатель. Это была небольшая комната с плотно зашторенными окнами. Четыре кресла, столик, диван, бар, масса радиоаппаратуры. Хозяина дома — или кто там их впустил?
— не было.
— Садитесь, — сказал полицмейстер, и Март сел. — Теперь мы можем побеседовать спокойно, никто не помешает… Вы этого человека знаете? — И он подал Марту фотографию.
— Да, — сказал Март. — Но только по газетам.
— Ясно, — сказал полицмейстер. — Видите ли, в чем дело: он умеет очень хорошо изменять внешность. У вас профессиональный глаз, может быть, вы узнаете его в этих людях? Полицмейстер разложил на столе дюжину фотографий. Все лица были незнакомы. Март стал всматриваться. Да, пожалуй…
— Вот этот, — сказал он. — И вот этот.
— И еще вот этот, — сказал полицмейстер. — Но все равно хорошо.
Так вот: есть сведения, что он сейчас находится где-то в нашей провинции, и совершенно не исключено, что в нашем городе. Проверка документов ничего не даст, это понятно, документы у него великолепные, нам бы такие… Огромная к вам просьба: если узнаете его в ком-то — сразу звоните мне. И только из автомата. А теперь, пожалуйста, очень подробно расскажите о ваших неприятностях.
Март стал рассказывать, полицмейстер переспрашивал, уточнял, заставлял повторять еще и еще раз, обрывал вдруг и перескакивал на другое, и Март все думал, как бы не сболтнуть чего не надо о заведении доктора Петцера, но вдруг дверь открылась и вошел сам Петцер. Он улыбнулся оторопевшему Марту и спросил:
— Андрис, будешь? — В руках у него была темная высокая бутылка. — Вам, мэтр, не предлагаю, естественно…
— Давай, — сказал полицмейстер. — А то у меня совсем ум за разум заходит.
Петцер поставил два бокала, разлил вино, они с полицмейстером стали пить его маленькими глотками, поглядывая друг на друга, а Март все не мог стряхнуть с себя оторопь, потому что все происходящее не лезло ни в какие ворота, ну не стыковались нигде полицмейстер-бывший-следователь-по-особо-важным-делам, играющий деревенского недотепу и переигрывающий — намеренно? зачем? — и всерьез опасающийся чего-то появившегося на местном горизонте, — доктор Петцер из странного сумасшедшего дома, где читают стихи и куда полиции ход заказан, потому что это частное владение — чье, кстати? — и Артур Демерг по прозвищу Шерхан, когда-то один из руководителей «Внутреннего фронта», приговоренный Трибуналом «Фронта» к расстрелу, но ведь вывернулся тогда, гад такой, сколько из-за него потом ребят погибло… Сейчас он в «Белой лиге», по-прежнему неуловим и по-прежнему — да какое «по-прежнему», вдесятеро против прежнего — жесток.
А эти двое сидели за столом друг против друга, тянули из бокалов густое, почти черное вино… Ничего не понимаю, в который раз за сегодняшний день подумал Март. Ну ничегошеньки. Кто друг, кто враг, да и есть ли они вообще — друзья и враги? Может, в каждом конкретном случае они появляются и исчезают? Резонанс. Вот именно — резонанс. Твои интересы складываются с интересами некоего А — он твой друг. Твои интересы в противофазе с интересами некоего Б — он твой враг. У каждого своя частота колебаний, и через некоторое время картина меняется: А уже твой враг, а Б на тебя решительно наплевать. И еще кто-то профессионально, но торопливо обыскивает номер и слушает телефон, и кто-то умирает странной смертью во дворе странного сумасшедшего дома, а тут еще Тригас… Господи боже мой, да ведь надо уносить ноги, пока цел, понял Март, тут же затевается какая-то игра по-крупному, причем совсем не моя игра…
— И где ты такое берешь? — спросил полицмейстер, допив.
— На нашей кухне, — сказал Петцер. — Нас хорошо снабжают.
— Оттуда? — кивнул головой куда-то в сторону полицмейстер.
— Прямым ходом, — подтвердил Петцер. — И достаточно регулярно.
— Иногда я думаю — а не лечь ли и мне к вам? Нервишки, то, се… Одна кухня чего стоит, — вздохнул полицмейстер.
— Можешь подумать об этом даже всерьез, — усмехнулся Петцер.
— Нет, конечно, — сказал полицмейстер. — Бегство — это не выход.
— Бегство — это не выход…— задумчиво протянул Петцер. — Выход посредством бегства… то есть бегство посредством выхода… то есть бегство через выход… убегая, гасите свет и выключайте воду…
— Сливайте воду и убегайте, — сказал полицмейстер. — Трепло ты, Леопольд.
— Сам такой, — огрызнулся Петцер. — Март, как вы себя чувствуете?
— Нормально, — сказал Март.
— Таблетки не понадобились?
— Нет пока.
— Я так и думал. Никакой эпилепсии у вас, конечно, нет. Это вы придумали для вашего приятеля?
— Ничего я не придумывал, — сказал Март.
— А почему вы тогда так упорно ничего не пьете? Даже пива?
— Леопольд, вы как-то странно ставите вопрос. Ну, гепатит я перенес, я же говорил вам.
— Я чувствую, вам трудно врать человеку в глаза. Если хотите выжить, вы должны в этом тренироваться и тренироваться. Понимаете, вы шутя съедаете то, что печеночного больного уложит если не в землю, то под капельницу — наверняка. Это ваш приятель настоял на визите к нам?
— Да, — ответил Март, подумав.
— Как он там? — спросил полицмейстер.
— Вполне, — отозвался Петцер. — Мне рассказал все, и Вильям к нему претензий не имеет.
— Вы давно его знаете? — спросил полицмейстер.
— А что, он тоже подозревается? — ощетинился Март.
— Не знаю, — сказал полицмейстер. — Вы же чувствуете — что-то происходит. Тут не до подозрений, тут бы просто стекла протереть.
— Года с восьмидесятого.
— То есть еще до отъезда, — сказал полицмейстер.
— Да. Здоровались, разговаривали…
Петцер и полицмейстер переглянулись.
— Отпадает, — отрезал Петцер.
— Черт бы его подрал, — сказал полицмейстер. — А может, мы зря голову ломаем? Может, он ни сном ни духом?.. Петцер подумал.
— А что, вполне возможно. Знаете, Март, у меня, то есть у нас с Андрисом, к вам просьба: побеседовать несколько раз с господином Тригасом. На свободные темы, но поближе, так сказать, к месту и времени…
— То есть вы меня вербуете, — медленно сказал Март. — В доносчики. А я даже не представляю, с кем имею дело.
— Вам понравились наши пациенты? — спросил Петцер.
— Да, — ответил Март. — Понравились. И что?
— Речь идет об их судьбе. Может быть, жизни.
— Вы говорите, что не знаете, кто мы, — усмехнулся полицмейстер. — Зато мы хорошо знаем, кто вы. Скажем, Леопольд?
— Конечно, — сказал Петцер. — Что из мужика жилы тянуть…
— Вас зовут Морис Николае Траян, вы мутант и живете по документам погибшего брата. Не бойтесь, вы нигде не прокололись и вам ничего не грозит. Все знаем только мы. Во-первых, у нас есть Вильям, сторож Леопольдова заведения. Вот вы чувствуете мутантов?
— Иногда, — сказал Март. Играть больше не было смысла, карты раскрывались. — Изредка, когда накатит…
— А он постоянно. Причем сам он, кажется, не мутант, во всяком случае, это у него никак больше не проявляется. Да, будь он в гражданской гвардии, вас бы всех давно уже на свете не было. Думаете, почему вас так легко пропустили на территорию? Да… А во-вторых, в документах полиции зафиксировано, что брат живущего ныне Марта Траяна был мутантом. Брат-близнец, заметьте. Он погиб… Да… Сам Март Траян учился в университете на факультете искусствоведения, и вот этот человек, — полицмейстер достал из кармана фотографии, которые показывал раньше, и одну из них подал Марту, — этот человек был в то время деканом факультета, а вот этот, — он подал другую фотографию, — вел персональное дело Марта Траяна в студенческом суде и был, по сути, виновником изгнания его из университета. Морис Траян не мог знать их в лицо, поскольку в это самое время находился в Брюсселе и пытался купить партию оружия для «Внутреннего фронта»…
— Это не доказательство, — хрипло сказал Март.
— Доказательство, — возразил полицмейстер. — И вполне достаточное. Но привел я его вам только для того, чтобы дать вам понять: я знаю, кто вы. И все. Никакие разоблачения вам не грозят.
— Мы вам не враги, — сказал Петцер.
— Не враги, — подтвердил полицмейстер. — И даже наоборот… Как вы попали сюда? — спросил он после паузы.
— Случайно. Устал и не мог ехать дальше.
— Когда?
— Сейчас скажу точно… Восемнадцать дней назад.
— А Тригас?
— В командировке от Ассоциации.
— Откуда вы знаете?
— Мэр сказал. Еще до его приезда.
— Ну что же, может быть, и так… Откуда вы ехали?