— Парамедики! — закричала Дафна, зная, что неподалеку ждет «скорая помощь».
Губы мальчика были склеены, и от волнения он был на грани обморока.
Пять зарядов взорвались по цепочке, напомнив Болдту поминальный салют. Шестым звуком был хруст стекла и металла, когда машина врезалась в «шевроле» сзади.
Пламя занялось мгновенно: огромные сине-красно-черные языки взметнулись чуть ли не до небес. Тот, кто установил заряды, знал свое дело, и Болдт снова подумал, как близки пожарные к поджигателям. Если бы за рулем белого пикапа не сидел Джонни Гарман, Болдт не смог бы оторвать взгляд от огня. Зрелище привлекло всеобщее внимание. Казалось, весь мир на мгновение замер. Машины затормозили и одновременно остановились, разговоры затихли, а к небу вознесся гигантский факел. Столб огня был главной уловкой.
Яркая вспышка и последующий рев пламени были видны и слышны в радиусе двадцати пяти миль. Основное пламя достигло высоты четырехсот футов, а столб дыма оказался раз в десять выше.
Болдт оперся на кирку, повернувшись в сторону пожара, но не сводя глаз с водителя пикапа. «Не подходи, но понаблюдай, — мысленно просил Гармана Болдт. — Вылезай из грузовика и посмотри». Горящее здание было в полутора кварталах от трассы, но пожарные намеренно позволяли пешеходам подходить ближе, отгородив себе веревками достаточное пространство. Все семеро зевак были сотрудниками правоохранительных органов.
«Вылезай из грузовика», — снова воззвал Болдт; монотонный голос диспетчера сообщал местоположение Гармана. Дафна была уверена, что зрелище пожара выманит его из грузовика. «Он не устоит перед пожаром», — сказала она. Болдт доверился ей, и теперь ему предстояло выяснить, насколько она была права.
Согласно плану, одна из машин впереди Гармана остановилась, водитель вылез и побежал к пожару, посмотреть поближе. «Пример заразителен», — подумал Болдт. Но, к его ужасу, Гарман не покинул грузовик, предпочтя наблюдать из кабины. Хуже того, некоторые водители за ним недовольно загудели клаксонами. Владельца «шевроле» уводили подальше от пикапа, что ему явно не нравилось.
Колеса грузовика медленно повернулись, как будто Гарман решил ехать дальше.
«Вылезай из грузовика!» — взмолился Болдт, чувствуя, что картина пожара привлекает Гармана, но из-за своего груза и предстоящей работы он не хотел останавливаться. Болдт мысленно умолял его задержаться. Пожар взревел, и на него направили первый шланг. Пожарные кинулись в здание.
Джонни Гарман свернул к обочине. Машины объезжали небольшое ДТП, водители высовывались поглазеть на пожар. Болдт опустил руку в карман комбинезона и нащупал рукоятку пистолета. Он встретился взглядом с Ламойей, а потом с полицейским на другой стороне улицы, рядом с Гарманом. Это была женщина, переодетая бродягой.
Когда дверца грузовичка открылась, мир вокруг Болдта замедлился. Вместе с ликованием он ощутил ясность мысли, зрения и слуха. Похоже, пожарные заинтересовали Гармана не меньше самого пожара. Может быть, он вспоминал об отце, но вероятнее всего, никто не узнает настоящей причины.
Из кабины появилась одна нога, затем другая — он вылезал! Гарман спрыгнул на тротуар, не выпуская дверцы, и оглянулся по сторонам, оценивая ситуацию. «Может, он волнуется потому, что неправильно припарковался? — подумал Болдт. — Или чувствует какой-то подвох, какую-то неестественность происходящего?» Подозреваемый захлопнул дверцу и направился к капоту грузовика, откуда был лучше виден пожар.
Бездомная женщина, стоявшая за грузовиком, стремительно сократила расстояние и опустила руку в порванную сумку. Ламойя с лопатой в руках — всего лишь рабочий, завороженный пожаром, — пронесся мимо Болдта, чтобы полюбоваться огнем.
Гарман не обратил на них внимания. Он медленно запрокинул голову, упиваясь властью огня. Его великолепием. Затем отошел на несколько футов от грузовика — достаточно, чтобы его схватить.
Гул переговоров по рации в ухе Болдта тоже казался замедленным, так что невозможно было разобрать слов. Сержант сжал пистолет. Наступила кульминация расследования: грузовик, полный взрывоопасного топлива, и ненормальный обезображенный человек почти в пределах досягаемости.
Искусственное лицо Гармана озарилось ребяческим восторгом; он восхищался огнем, возбужденно мотал головой, разбрасывая во все стороны брызги, как собака, когда отряхивается, оборачивался, пытаясь разделить радость с другими. Огонь взметнулся фонтаном искр и пепла, и Болдту почудилось, что подозреваемый содрогнулся; казалось, его странный рот заходится в смехе.
Гарман мельком взглянул в сторону ДТП. Полицейскому не удалось уговорить водителя «шевроле» отойти в сторону, поэтому пришлось насильно оттащить его и повалить на землю, чтобы уберечь от ранений в случае перестрелки. При этом плащ полицейского распахнулся, и показался пистолет в кобуре.
Радость Гармана как рукой сняло. Внезапно он все понял. Его взгляд по очереди скользнул к каждому из пятнадцати человек, стоявших ближе других, и он, видимо, осознал, что все они — полицейские. Грамотей был в ловушке. Он посмотрел на Ламойю, потом на бездомную и сделал два шага назад — к пикапу и к топливу.
Ламойя повернулся слишком быстро, поскользнулся и упал. Бездомная женщина оказалась отрезанной от Гармана грузовиком.
Оказавшись ближе всех к подозреваемому, Болдт и остальные строители кинулись в его сторону. По рации снайпер объявил, что видит цель. Голос Шосвица велел стрелять.
Пуля попала в плечо, забрызгав грузовик кровью, но Гарман не почувствовал боли. Он распахнул дверцу, в которую попали еще две пули, и прыгнул за руль.
Для Болдта все звуки, все события по-прежнему были замедленными.
Пикап рванул с места и врезался в машину. Ламойя снова вскочил на ноги, и Гарман успел его заметить. Болдт был в трех шагах от грузовика, и, когда Гарман вывернул руль, детектив не повернул на дорогу, к Ламойе, а прыгнул на тротуар. Стекло со стороны водителя вылетело: это снайпер выстрелил снова. Болдт прыгнул на грузовик и умудрился вскочить на подножку. Он пытался схватиться за что-нибудь рукой и выронил пистолет.
Гарман нажал на газ.
Шины пикапа с визгом преодолели бордюр, и Гарман помчался через заброшенную стоянку в сторону ближайшей улицы и бушующего пламени.
Болдт не знал (да и не думал), что топлива в грузовике хватило бы, чтобы уничтожить три квартала домов; он только знал, что Майлзу и Саре как никогда нужен отец, а отец этот ехал на пикапе в преисподнюю.
Не имело значения, хотел ли Гарман сбежать или покончить с собой, потому что и так было ясно, куда едет грузовик.
Водитель повернул к сержанту свое пустое белое лицо с карими глазами, которые выглядывали из-под неестественной кожи. На мгновение между ними будто пролетела искра. Болдт потянулся к коробке передач, но Гарман сильно ударил его. Сержант протиснулся дальше в окно, толкая водителя на пассажирское сиденье. Он попытался сохранить равновесие, и его вытянутая рука застряла в руле; теперь повернуть руль было невозможно. Пикап подпрыгнул на выбоине, Болдт ударился головой о крышу, а грузовик изменил курс и ударился в одну из цистерн. Ощущение было такое, будто они врезались в кирпичную стену. Они накренились вправо, снова направляясь к горящему зданию, и переехали пожарный шланг. Болдт почувствовал, что у него сломалась рука. От боли закружилась голова, и на мгновение он потерял сознание. Ему было трудно дышать.
Они неслись прямо в пустой дверной проем горящего дома — прямиком в ад.
«Мне тут нечего делать, — подумал Болдт. — Мое время еще не пришло».
Гарман схватил Болдта за лицо, пытаясь вытолкнуть в окно. Ногой он нажал на газ, и грузовик рванул вперед.
Превозмогая боль, Болдт просунул сломанную руку еще дальше, стремясь нащупать ключ зажигания. Внимание Гармана приковало белое ведро на полу. Болдт понял, что это ведро для мойки окон; в нем находилось ракетное топливо. Гарман наклонился к ведру, но Болдт схватил его за капюшон и рванул на себя.
«Раны на ушах довольно болезненные», — вспомнились ему слова медсестры.
Не выпуская капюшона, Болдт дергал голову Гармана из стороны в сторону. Гарман сопротивлялся, но Болдт был в более удобном положении. Правое ухо Гармана ударилось в заднее стекло кабины. Он закричал от боли.
Болдт просунул сломанную левую руку еще дальше; пальцы нашарили ключ и повернули его.
Мотор заглох.
Грузовик остановился в пятнадцати ярдах от кирпичной стены горящего здания. Краска на капоте пузырилась и шелушилась от жары. Кабина напоминала духовку.
На Болдта с Гарманом нацелились пять шлангов, и на грузовик обрушились каскады воды. Под ее напором Болдт влетел в кабину, упав на Гармана.
Они находились слишком близко к огню. Сержант понимал, что грузовик вот-вот загорится и взорвется.
Болдт почувствовал, как сильные руки схватили его за ноги. «Держись!» — раздался голос снаружи. Пикап качнулся и сдвинулся вбок: пожарная машина врезалась в него, чтобы оттолкнуть подальше от пожара. Руки продолжали держать Болдта.
Теперь грузовик оказался в двадцати ярдах от пламени. Громкие голоса выкрикивали приказы на каком-то своем языке — Болдт ничего не понимал. Он почувствовал, как кто-то вытаскивает из-под него Гармана.
— Держите его! — закричал Болдт, но его голос потонул в общем хоре. Он понимал, что большинство пожарных вряд ли знают о главной цели операции, о том, как опасен Гарман. — Держите его покрепче!
Когда Гарман коснулся земли, в руках у его спасителей остался лишь застегнутый балахон. Гарман дважды перекатился. Болдт наблюдал за ним и позже уверял Дафну, что в какое-то мгновение их взгляды встретились. Он клялся, что в глазах у Гармана не было ничего: ни раскаяния, ни страха, ни жизни.
Джонни Гарман встал на ноги и обернулся к группе полицейских, которые бежали в его сторону. Болдт вспомнил слова Дафны о реакции Гармана на толпу.
— Нет! — закричал Болдт полицейским, которые стремительно приближались.