– С этим справится одна группа, – ответил Оппи, – потому что так или иначе физические проблемы одни и те же. Ее, конечно, возглавит Бете. Вы ведь согласны, что в Лос-Аламосе он, возглавляя секцию «Т», проделал замечательную работу. И Чандрасекар, если, конечно, он согласится участвовать в нашей работе. Ему самое место в этой группе. Волкофф. Ну, и я сам, как вы знаете, имею некоторое представление о физике Солнца и, если у меня останется время от моих директорских обязанностей – а я надеюсь, что оно останется, – буду работать в группе Бете.
– Полагаю, вы и для этой группы успели придумать подходящее название?
– «Терпеливая власть», – ответил Оппи. – Это из «Освобожденного Прометея», но публика будет думать, что это всего лишь очередная попытка найти применение для атомной энергии, которых будет с каждым днем все больше и больше. А ведь «Терпеливая власть» – это антитеза «Быстрому разрыву».
– А как насчет того, чтобы вывезти народ с планеты – на Марс или куда там еще получится?
Оппи знал, что генерал очень недоброжелательно относится к тем, кто презрительно именует ту или иную проблему «простым конструированием», но эту задачу можно было бы назвать именно так, по крайней мере, если где-то в Солнечной системе удастся выбрать цель.
– Фримен Дайсон сказал, что с удовольствием займется этим.
– Но ведь он совсем мальчишка.
Роберт кивнул:
– Только что исполнилось двадцать два. Самый лучший возраст для того, чтобы решать первосортные физические задачи. Что касается руководства этой группой, то ее уже согласился возглавить Раби; он понимает, что для того, чтобы к проблеме относились серьезно, ее разработкой должен руководить нобелевский лауреат, например он. К тому же он самый прославленный из американских физиков-экспериментаторов, а ведь как раз эта группа и должна экспериментировать больше всех. Хотелось бы назвать эту группу «Исход», но это слишком уж очевидно. Раби предложил дать ей название «Имена», потому что в иудейской библии книга «Исход» больше известна как «Шемот» – «Имена» – по первой строке: «Вот имена…»
– «…сынов Израилевых», – закончил фразу Гровз, сын священника. – И почему ваша братия ничего не может подумать в простоте?
Памятуя о недавней вспышке гнева Гровза, Оппи не мог понять, кого генерал имеет в виду под «братией» – евреев или гениев, – и предпочел выбрать второй вариант.
– Можем, если вдруг получается, – сказал он с улыбкой.
– Дайсон и Раби, конечно, блестящие ученые, – задумчиво продолжил Гровз, – и я знал это еще до того, как Раби получил «Нобеля». Он провел великолепную работу по радарам. Отличная чисто прикладная работа вроде той, что мы делали с вами – из тех, которые преображают мир. Но отправиться на Марс? – Гровз покачал головой. – Для этого потребуется очень серьезное оборудование.
– Совершенно верно, – согласился Оппи. – Теллер считает, что основой для него должна стать «Фау-2». – Он покачал головой. – Жаль, что среди немцев, которых вы предложили нам, не было фон Брауна.
– Поверьте, Роберт, для этого были веские основания.
– О, не сомневаюсь в этом. Наш союз с Россией, судя по всему, вот-вот развалится, но с Великобританией мы в прежней дружбе. Ну а англичане, подозреваю, были бы рады повесить фон Брауна посреди Пиккадилли-серкус. Вы, конечно, видели фотографии разрушений, которые его ракеты причинили Лондону?
– Да.
– Невероятные машины. Уверен, что Теллер прав: нам обязательно понадобятся подобные.
– У нас они есть, – небрежным тоном бросил Гровз.
– Что?
– У нас есть как готовые ракеты, так и части, из которых можно собрать чуть не сотню «Фау-2».
– Где? Здесь, в Соединенных Штатах? – изумился Оппи.
– Да. В Форт-Блиссе, в Техасе.
– Боже мой! И вы собрали людей для их изучения? Уже выяснили, как они действуют?
– О, в этом нет нужды, – ответил Гровз и улыбнулся, на мгновение показав зубы.
– То есть?
– Вернер фон Браун уже с октября находится в Техасе. Он не только сразу изъявил готовность сотрудничать с нами, но и помог достать из шахты огромный технический архив, который сам туда спрятал. А к концу следующего месяца вместе с ним в Форт-Блиссе окажутся еще больше сотни немецких ракетчиков.
– Иисус Христос… – пробормотал совершенно ошеломленный Оппи.
– Ну-ну, – умерил его пыл генерал. – С другой стороны, вы правы. Вы же сказали, что нужно вывезти людей с планеты. Что ж, поистине, вы получили гандикап: лучшие в мире ракеты и люди, которые их создали!
Глава 31 1946
Я уверен, что теперь (когда мы научились высвобождать атомную энергию) межпланетные путешествия стали определенно возможными.
В новый год Оппенгеймер вступил, имея три отдела: «Терпеливая власть» Ханса Бете углубилась в проблемы физики Солнца, «Скрепляющий цемент» Силарда под руководством Китти рождал неожиданные идеи, а группа Раби «Имена» ломала головы над тем, как вывезти людей с планеты.
Вообще-то отдел Раби по его предложению переименовали в «Новые имена», чтобы название, как и у прочих групп, состояло из двух слов. Смена имен при переезде на новое место жительства была обычным делом (хотя из ученых-эмигрантов, работавших в Манхэттенском проекте, этому обычаю последовал на удивление мало кто), и поэтому в кодовом наименовании также присутствовал намек на переселение, хотя его масштабы не были очевидны.
Но все предприятие так и не имело пока общего названия. Нужно было подобрать нечто столь же бессодержательное, как Манхэттенский проект. Напрашивался Принстонский проект, но это не годилось, так как если бы название стало известно публике, местный университет наверняка возмутился бы.
Поразмыслив, Оппи придумал название: «проект “Арбор”»[52]. Большинство посвященных предположило, что он выбрал латинское слово, обозначающее дерево, подразумевая знаменитые леса, окружавшие институт. Силард, всегда стремившийся проникнуть в суть неясной символики, склонялся к мысли о том, что Оппенгеймер вдохновился названием комедии Германа Унгера, чешского еврея, Die Gartenlaube – «Садовая беседка». Оппи не стал его разубеждать. Но на самом деле он выбрал этот термин в память о своей возлюбленной Джин Тэтлок, которая родилась в мичиганском городке Энн-Арбор; ее тридцать первый день рождения приходился на тот самый день, когда Оппи объявил о названии исследовательской программы, 4 января 1946 года.
Институт действительно был отличной базой для проекта «Арбор». Мало того что здесь было комфортабельное жилье и приятная лесистая местность, а те, кто не хотел поселиться на территории института, как, например, Эйнштейн, все равно за несколько минут добирались туда пешком, его географическое расположение было удобным и для тех участников, которые вели собственные работы в других городах и бывали здесь еженедельно или ежемесячно. Раби доезжал сюда из Колумбийского университета за девяносто минут, Гровз из Вашингтона – за три часа. Фейнман, работавший в Корнелльском университете, пользовался любой возможностью побродить часа четыре по местным проселкам, вооружившись дробовиком Ханса Бете, а Ферми мог достаточно легко прилететь из Чикаго. Лишь фон Брауну, находившемуся в 2100 милях, в Форт-Блиссе, было трудно добраться сюда.
После того как Фрэнк Эйделотт полностью отошел от дел, Оппи наконец-то вступил во владение просторным директорским кабинетом под номером 107 с замечательным видом на лес и пруд. Еще одним преимуществом нового положения была относительная труднодоступность – никто не мог проникнуть к нему, минуя секретаршу. Кроме того, он находился на максимально возможном для двух помещений на одном этаже Фулд-холла удалении от кабинета Эйнштейна, а это означало, что частые жаркие дискуссии вряд ли потревожат Великого Старца в его берлоге.
Сегодня в кабинете Оппи находились Раби, Гровз, Фейнман и Ферми, а также Силард, который поселился в отеле «Нассау Инн», в получасе ходьбы к северо-востоку от института, и Китти, наслаждавшаяся своей новой ролью. И даже при этом здесь не было тесно – Оппи первым делом распорядился сделать в кабинете ремонт, вынести все книжные шкафы и поставить стол для совещаний и удобные кресла, так что здесь можно было проводить еще более многолюдные совещания.
– До войны, – сказала Китти, сидевшая у длинной, пустой, без окон, западной стены, – на Земле проживало 2,3 миллиарда человек. Конечно, во время войны население не могло не сократиться, но не удивлюсь, если вот-вот начнется подъем рождаемости. – Накануне она старательно изучила этот вопрос в библиотеке Принстонского университета. – Однако тенденцию предсказать нелегко. В длительный период с 1650 по 1900 год во всем мире наблюдался очень резкий рост населения, потом он замедлился. Но, даже если эта динамика сохранится, к моменту солнечного взрыва, к 2028 или 2030 году, нынешнее население вполне может утроиться или даже учетвериться…
– От семи до девяти миллиардов, – вставил Гровз, устроившийся в кресле у окна, выходящего на север.
Китти кивнула:
– Да, примерно так.
– И сколько же из этого числа мы сможем спасти? – спросил генерал.
Оппи, сидевший за своим директорским столом, то скрещивал, то расставлял ноги. Он все еще привыкал к звукам своего нового офиса. Потрескивание труб парового отопления, солидное поскрипывание половиц, реагирующих на то или иное перемещение мебели, тиканье настенных часов, стрекот пишущей машинки секретарши за закрытой дверью. А сегодня еще и неровное хриплое дыхание Гровза. И вот сейчас только эти звуки и были слышны – никто не вызвался ответить, и вопрос повис в воздухе.
Оппи не курил, хоть и находился в собственном кабинете. И вообще, сейчас здесь никто не курил, даже Китти. Ферми не одобрял привычку к курению, Гровз осуждал ее, Фейнман обещал своей покойной жене бросить курить и держал слово, ну а Силарда никто не видел с сигаретой или трубкой. Так что Оппи оставалось лишь забавляться с курительными принадлежностями – потрепанным кисетом, серебряной зажигалкой, стеклянной пепельницей, – чем он и занимался, время от времени переставляя их на столе.