Я быстро стала интересоваться мальчиками. Мне сильно помогла Кэмми: научила укладывать феном волосы, делать макияж и, как любой настоящий друг, познакомила меня с пуш-апом. Этот новый чувственный образ – вместе с моими стараниями сохранять дружелюбный вид – обеспечил мне пару свиданий. К четвертому месяцу у меня уже появились электробигуди и небольшая группа преданных поклонников.
Я встречалась с Брайаном – он был очень умный и учился на медицинском; с Тоби, возившем меня на «Ламборджини» в роскошные рестораны; и, конечно, был еще Джим – поэт, слишком претенциозный на свою голову. Он выкуривал пачку «Мальборо» в день и мог цитировать целые отрывки из произведений Толстого. Он был моим любимчиком – все, что он говорил и делал, было так смело, что у меня мурашки бежали по коже. Но, конечно, у всех этих парней была одна общая проблема: они не заполняли «комнату Калеба» в моей голове. Он был как непроходящий зуд. Я думала о нем, когда смотрела на деревья и здания и когда я стояла в очереди в магазине, выбирая жвачку. Я думала о нем, когда чистила зубы и когда Кэмми болтала о цвете своих новых туфель (которые, как она утверждала, были лососевыми, но я считала их коралловыми).
Через пять месяцев я была сыта по горло мыслями о нем. Калеб пронизывал все мое существование. Я попала в капкан. Что еще хуже, он был буквально повсюду – участвовал во всех активностях, всем улыбался. Я не могла от него сбежать. Я перестала встречаться с Тоби и Брайаном и оставила Джима про запас, потому что он искренне нравился мне как человек. Я перестала ходить на свидания – это все равно была не я – и решила вместо этого заняться профессиональным сталкингом.
Я следила за тем, с кем Калеб встречается, через цепочку сплетен Кэмми – классическую группу любопытных первокурсников, которые болтали без умолку и имели слишком много свободного времени. Я знала, что он встречался с Сюзанной, потому что у нее были ноги от ушей, и с Мариной, потому что она любила баскетбол и у нее были ноги от ушей. Я знала, что он возил Эмили в Диснейленд, чтобы отпраздновать месяц отношений, и что Даниэль получила от него сумочку от «Барберри» на свой двадцать второй день рождения. Я знала все эти вещи – и все же не могла заставить себя заговорить с ним.
– Ты похожа на того уродливого гнома из «Властелина колец», – заметила однажды Кэмми.
Я только что закончила расспрашивать ее о свидании Калеба с новой девушкой в клубе «Ночные страсти».
– Голлум – хоббит.
– Ага. «Моя прелесть», да?
Я показала ей средний палец.
В начале марта, когда перелетные птицы возвращались домой, Калеб начал встречаться с куклой Барби. Ее звали Джессика Александер. Она перевелась к нам из Лас-Вегаса, где работала профессиональной танцовщицей в шоу Тони Брэкстон. У нее были бесконечно длинные ноги, невозможно блондинистые волосы, и ходили слухи, что ее родители – наследники сделанного на хот-догах состояния Оскара Майера. Я перестала есть хот-доги и убедила себя, что рано или поздно она ему наскучит, как и все прочие. У блондинок все равно мало что происходило в голове. Это был только вопрос времени, так что я просто старалась выглядеть горячо и готовилась не упустить момент.
Моя теория развалилась, когда я увидела первую полосу февральского выпуска студенческой газеты. Джим читал эту газету в кафе, где я встретилась с ним на кофе. С первой страницы мне улыбалось лицо Джессики с заголовком: «Красавица и книги». Я выхватила у него газету и уставилась на статью, ревниво скривив рот.
– У нее высший балл по профильному предмету на курсе? – В животе у меня что-то прокисло. – Какой у нее может быть профильный предмет, «платья в горошек»?
Джим рассмеялся, достав сигарету из пачки, и зажег спичку одним крутым движением.
– На самом деле она учится на юридическом. Как ты – и, очевидно, учится при этом лучше тебя.
Во рту у меня пересохло.
– Почему тогда я не видела ее на занятиях? – возразила я, изучая статью, чтобы узнать, правда ли это.
– Может, она уже проходила этот курс лекций. А может, она пропустила их, потому что и без того умная.
Ворча, я глотнула его кофе.
Это был удар ниже пояса. То есть – разве мало было того, что она получит свои сосисочные деньги? Ей достанутся и Калеб, и богатство, и лучшие оценки? Если уж он хотел встречаться с умной девушкой, то это должна быть я. Это должна быть я!
Он хотел меня, а я отвергла его, потому что ханжество у меня в крови.
Я решила подружиться с врагом. Прорваться в ряды друзей Джессики было единственным способом создавать ей проблемы. Я должна ей понравиться. Я начала наблюдать за группой подружек Джессики, которые липли к ней, как клей для зубных протезов. Они были невыносимо дружелюбными, но не обладали настоящей верностью, как Кэмми. Я называла их «прузья» (притворные друзья). Они проводили все свободное время в походах по магазинам и вставляли «типа» в каждое предложение. «С тобой, типа, так круто шопиться! Ты, типа, так хорошо знаешь мой стиль». Или: «У тебя, типа, лучшие волосы в мире». Или: «Когда Брэд порвал со мной, ты, типа, та-а-ак меня поддержала».
Джессика жила всего через несколько комнат от меня, и я начала улыбаться ей, когда мы виделись в коридоре. Постепенно я перешла к вежливому «Привет». Поскольку она была популярна, то отвечала стеклянным взглядом и вежливой улыбкой, которая автоматически приподнимала уголки ее рта. Через несколько недель она начала замечать меня – сначала махала рукой, а затем однажды сказала, что ей нравятся мои туфли. Я узнала, что симпатичные девушки чаще замечают других симпатичных девушек – пусть и только для того, чтобы оценить конкурентку. Я даже немного гордилась тем, что привлекла внимание такой красотки. Если она меня замечала, то, может, и ее парень тоже.
Наше первое официальное общение состоялось однажды днем в студенческой прачечной. Я только что взяла из сушилки свою чистую одежду, когда она пришла с корзиной для стирки. Видя в этом знак судьбы, я бросила свою аккуратно сложенную одежду обратно в стиральную машину и завела разговор:
– Осторожно, эта машина порвала в тряпки мою пижаму от «Шанель» на прошлой неделе.
Она подняла взгляд – ее рука зависла над открытой машиной. Естественно, у меня не было никакой пижамы от «Шанель», я даже не знала, существуют ли такие, но если да, то у этой девицы она точно имелась.
– Это была пижама из новой коллекции? С серебряной вышивкой на манжетах?
Бинго. Я кивнула.
– Ужасно. Клянусь, в этом колледже совсем не думают о, типа, нормальных удобствах.
Я залила в машину синее моющее средство и закрыла дверцу.
– А ты, типа, из Лас-Вегаса вроде переехала, да? – спросила я, непринужденно подходя к автомату с газировкой и бросая туда монеты.
Джессика кивнула.
– Ага, мне, типа, захотелось сменить обстановку. Я приехала сюда на семестр, чтобы попробовать, но потом встретила своего нынешнего парня и решила остаться.
– А кто твой парень?
Я нажала на кнопку на автомате. Наклонилась за банкой колы.
Когда она произнесла его имя, ее лицо просияло. Я ненавидела ее за это.
– Калеб Дрейк. Из баскетбольной команды. Он очень крутой – такой джентльмен.
Ее голос невероятно меня раздражал.
– Да? Это редкость. Парни нынче такие… – я пыталась подобрать правильное слово, которое она могла бы использовать, – придурки.
Я улыбнулась.
Джессика кивнула мне, нахмурив свои изящные брови. Я чувствовала, как тоже становлюсь клеем для зубного протеза. Она принимала меня в свой круг «прузей».
– Я буквально никогда его не отпущу. Я выйду за него замуж.
Я ненавидела, когда люди использовали слово «буквально» для совершенно не буквальных вещей. Открыв свою банку с колой, я улыбнулась ей в ответ.
Только через мой труп… буквально.
Во Флориде было мокро. Обычно синее небо обвесилось плотными серыми облаками, как безвкусными аксессуарами. Такая погода стояла уже неделю, и меня тошнило от вида зонтиков по всему кампусу. Я решила взять учебники в общую гостиную, чтобы позаниматься там. Прихватив пару шоколадок и материалы для чтения, я написала Кэмми записку о том, чтобы она принесла мне ужин из столовой, и вышла из комнаты. Спустилась на лифте и направилась к самой тихой из двух гостиных. Помещение было грязным и пахло носками, но сюда почти никто не ходил, и мне даже вроде как нравилась местная атмосфера. Завернув за угол, я увидела знакомую блондинистую голову на фоне окна. Джессика. Я уже хотела предложить свое самое радостное «типа, привет», когда заметила, что она обнимает себя за плечи. Она явно плакала. Это выглядело знакомо. Я осторожно огляделась. Блондинки в беде никогда не бывают одни. Они всегда окружены друзьями и утешителями…
Коридор был пуст. Я шагнула вперед – и остановилась. Может, они расстались? В груди вспыхнула надежда, но я с досадой от нее отмахнулась. Нет смысла заранее радоваться тому, что может оказаться неправдой.
– Джессика? Ты в порядке?
Я положила руку ей на плечо – она обернулась, глядя на меня большими влажными глазами.
На подоконнике лежали смятые и мокрые бумажные салфетки. Интересно, как долго она уже здесь сидит?
– Привет, – сказала она слабо. Голос у нее осип.
– Что случилось? Почему ты плачешь?
Она отвернулась обратно к окну и высморкалась. Молчала так долго, что я неловко переступила с ноги на ногу, гадая, не забыла ли она о моем присутствии. Я уже хотела сказать что-то, когда она вдруг разрыдалась.
– Я… – Всхлип. – Думаю… – Икание, всхлип. – Что я… – она набрала воздуха в грудь, – беременна…
Я попыталась переварить эту новость. Ее рыдания немного затихли, и теперь она просто тихо всхлипывала в салфетку. Я оценила свое положение, ее положение и его положение. Все выглядело плохо – для всех троих.
– Ладно, – выдохнула я. – Ты уже сказала ему?
– Нет.
– Кто-нибудь знает?
Она покачала головой.
– Мои… – она шмыгнула носом, – родители от меня… откажутся и… Я так боюсь… – она охнула, – его потерять.