– Я не разбираюсь в этих девчачьих играх.
Кэмми помахала кому-то на другом конце комнаты.
– Слушай, просто не делай в лоб, – пояснила она. – Нет ничего менее привлекательного, чем девушка, которая открыто вешается на парня.
И это говорила та же Кэмми, которая втирала детское масло в декольте каждое утро, чтобы привлечь внимание к своим «лучшим частям», как она их называла.
– И каким боком мне это сделать?
– Это же ты хотела сюда прийти. Разберешься.
И на этом она меня покинула. Предательница. Я постояла у стола с напитками еще немного. Потом поняла, что, должно быть, выгляжу жалко, и отошла. Ладно, мне нужно сделать так, чтобы Калеб обратил на меня внимание и понял, что я здесь.
Я заметила диджея – и тут мне пришла в голову идея. Танцы! Мое секретное оружие! Парень в футболке с Korn печатал что-то на ноутбуке за столом. Он кивнул мне, когда я подошла, и его взгляд тут же остановился на моей груди.
– Можно заказать песню? – спросила я, перекрикивая музыку.
Он кивнул, все еще глядя на моих девочек, и вручил мне кусочек бумаги с карандашом. Я быстро написала название песни и группы и передала обратно ему.
– Мое лицо выше, – сказала я, протянув руку и подняв его подбородок, пока он не посмотрел мне в глаза.
Он улыбнулся и подмигнул мне. Дегенерат. Мне он даже нравился.
– Твоя будет следующей, – крикнул он. Показал мне два больших пальца, и я ушла в толпу.
Я с трепетом оглядела танцпол: там танцевал только пьяный парень, который шаркал ногами и покачивал бедрами без малейшего попадания в ритм. Это меня убьет – но такова цена одержимости. Я собиралась сделать это. Я сделала большой глоток, приканчивая остатки водки в своем коктейле, и вспомнила о поцелуе в бассейне. Мысль об этом временно придала мне смелости. Я хотела, чтобы Калеб снова поцеловал меня так – возможно, чтобы он целовал меня так каждый день моей жизни.
Я вступила на танцпол, когда из динамиков полилась моя песня. У меня ушло всего десять секунд на то, чтобы привлечь всеобщее внимание. Люди одновременно прекратили все свои занятия, чтобы посмотреть на меня. Я была хороша. Я была очень, очень хороша в этом: вращая бедрами, мысленно я благодарила маму за восемь лет занятий в танцевальной студии, доставшихся нам бесплатно.
«Я становлюсь одержима от одной мысли о тебе…»
Лицо Кэмми возникло где-то в углу – она тоже хотела посмотреть, что происходит. Ее рот сложился буквой «О», и она одобрительно мне подмигнула.
«Это нездорово – чувствовать себя вот так…»
Другие люди начали присоединяться ко мне на танцполе, но сохраняли почтительную дистанцию, покачиваясь вокруг меня, как моя персональная подтанцовка.
– Похоже, кто-то тут решил отжечь по полной, – сказал диджей в микрофон.
Когда еще больше людей стали толпиться вокруг, чтобы посмотреть на меня, я увидела Калеба и его приятелей по бильярду, выходящих из задней комнаты. «Правильно, – подумала я. – Иди взгляни, что за шум». Я позволила своим волосам соблазнительно упасть на лицо и двинула бедрами в его направлении.
«На этот раз, прошу, спасите меня кто-нибудь…»
Я наблюдала за его лицом, когда он заметил меня. В животе у меня танцевали бабочки. Бинго! Зрительный контакт. Но он лишь слегка прищурился – больше никаких эмоций его лицо не выражало. Проклятие! Я совершила свое фирменное движение из танца живота – и с удовлетворением заметила, что он поднял бровь. Когда Рианна спела «В твоем присутствии я теряю рассудок…» – я посмотрела прямо на Калеба и поманила его пальцем. Он не выглядел удивленным. Оттолкнувшись от стены, он непринужденно подошел ко мне, все еще держа руки в карманах. Он позволил мне потанцевать вокруг него несколько секунд, улыбаясь тому, как заулюлюкала толпа, а потом схватил меня за талию и стал танцевать со мной. Он был прекрасным танцором – весь плавный, грациозный, как я и ожидала.
Когда песня закончилась, мы танцевали под следующую, и еще под одну, и так далее. Мои волосы были влажными от пота и липли к шее, когда Калеб наконец потянул меня за руку прочь с танцпола. Я держалась за него, пока он скользил в океане тел. Мы вышли на крыльцо. Опершись на перила, мы наслаждались дуновениями прохладного ночного воздуха на липкой коже.
– Ты полна сюрпризов, – такими были его первые за несколько месяцев слова.
Я смаковала звук его голоса, прежде чем ответить.
– Почему? Потому что умею танцевать? – Приподняв волосы с шеи, я посмотрела ему в глаза.
Калеб покачал головой и изобразил губами нечто такое, отчего я чуть не потеряла сознание.
– Нет. Потому что ты пришла на вечеринку… в этом платье. – Он улыбнулся, оглядев мое декольте. – И не потому, что умеешь танцевать, а потому, что решилась на это.
– Ты думаешь, я слишком зажатая. – Я вздохнула, наблюдая, как какая-то девчонка блюет в кусты азалии в сотне метров от нас.
– Все думают, что ты зажатая.
Я знала, что он не пытался меня обидеть. Это был просто факт, как то, что зеленые яблоки – кислые.
– Ты как высокие сапоги на пятнадцатисантиметровых каблуках… сплошной вызов и сексуальность, но людям становится некомфортно от одного взгляда на тебя.
Что ж, меня официально повысили с ламы до обуви.
– А после сегодняшнего? – спросила я, ковыряя краску на парапете.
– Думаю, ты сломала каблук и теперь носишь шлепки, как все остальные, – в его голосе слышался смех.
– Может, завтра я снова надену свои сапоги, – сказала я. – И почему мы говорим метафорами?
Калеб рассмеялся – а потом внезапно посерьезнел.
– Мне нравятся твои сапоги. Они сексуальны.
Его голос был хрипловатым и соблазнительным. Я знала, что с помощью одного только этого голоса он мог заманивать девушек – возможно, даже меня – в постель.
– У меня для тебя кое-что есть, – сказала я, внезапно выходя из транса, в который он меня вогнал.
Он наклонил голову. Этот маленький жест так меня взбудоражил, что на пару мгновений я совершенно забыла, что хотела сделать. Схватив его за руку, я вложила подарок в его ладонь. Он улыбнулся мне почти вопросительно и посмотрел вниз. В его руке лежал пенни. Я нашла его в кармане толстовки на следующее утро после нашего поцелуя.
На этот раз я действовала первой. Я шагнула к нему, сокращая расстояние. Он посмотрел на меня. Его руки легли мне на талию – и одним плавным движением он развернул нас обоих, впечатывая меня спиной в стену. Он пытался закрыть нас от любопытных зевак, которые вышли на крыльцо. Я почти исчезла за его спиной, но все еще слышала насмешливые и удивленные восклицания.
Этот поцелуй отличался от предыдущего. Мы целовались раньше – так что в этот раз не было ни сомнений, ни смущения. Его рот вытворял с моим такое, от чего мысли неслись вскачь. Я тяжело дышала, когда он отстранился. Спиной и плечами я чувствовала вибрацию музыки в доме. Рассмеявшись, Калеб провел ладонями по моим волосам, дергая за посеченные кончики.
Я все еще прислонялась к стене, гадая, не подведут ли меня ноги, если я от нее оторвусь. Дверь открылась, выпуская наружу шум вечеринки.
– Пойдем, – сказал он, беря меня за руку. – Хочу снова увидеть, как ты танцуешь.
Влюбленность накрыла меня стремительно и со всей силы, как апперкот Тайсона. В один момент я просто наслаждалась компанией Калеба, а в следующий – уже не могла без него жить. Мы виделись каждую свободную минуту, даже если только ради быстрого голодного поцелуя перед занятиями. Когда наши оценки начали ухудшаться, мы установили границы: не говорить по телефону после наступления темноты, не встречаться в будни, кроме как в обеденный перерыв. Большую часть времени мы нарушали наши же правила сразу после их установки. Находиться с ним в разлуке было невыносимо. Он был моим наркотиком. Его всегда было мало, и даже когда мы были вместе, я уже предвкушала нашу следующую встречу.
Мы казались счастливее прочих парочек, как будто перманентно застряв в состоянии блаженства: мы улыбались даже во сне. Калеб научил меня дурачиться – что-то, чего я не делала ни в юности, ни когда повзрослела. Он приносил мне пирожные и размазывал их по моему лицу. Он приглашал меня заниматься каякингом и намеренно переворачивал нашу лодку, чтобы мы оказались в воде.
Однажды его студенческое братство устраивало ночь борьбы в желе, и он убедил меня пойти туда, а потом вызвал на дуэль. Стоя по колено в голубом желе, я бросилась в атаку, собираясь сбить его с ног. Мне повезло, я сумела лишить его равновесия. Мы оба приземлились на спину – Калеб смеялся так сильно, что его смех походил на рыдания. Я любила его всем своим существом. Он показал мне, какая я на самом деле, – я бы никогда не узнала этого без него.
Тем летом я устроилась на подработку в небольшой книжный магазин. Я была единственным работником, кроме владельца, и работала по вечерам, что требовало закрывать магазин около полуночи. Книжный делил парковку с баром под названием «Выстрел», и большую часть времени мне приходилось терпеть свист вслед и сальности от пьяных байкеров, торчавших перед баром. Я ненавидела это. Приходилось сжимать кулаки весь путь до машины на случай, если придется кого-то ударить.
Я работала там уже три недели, когда Калеб приехал меня навестить. Когда он зашел в магазин, лицо у него было красным и напряженным.
– Что случилось? – спросила я, выходя из-за кассы, чтобы обнять его.
Я заглянула через его плечо, гадая, не разозлил ли его кто-то из барных крыс. Они часто грубили посетителям магазина, когда те приходили или уходили.
– Ты здесь одна?
– Ну, тут сейчас несколько покупателей. – Я оглянулась на стеллажи с книгами.
– После смены ты каждый раз идешь к машине одна?
В его голосе слышалось нетерпение. Я не понимала, к чему он клонит.
– Да.
– Ты здесь больше не работаешь, – сказал он тоном, не подразумевающим возражений.
– Что?
Я открыла рот от удивления. Он никогда так со мной не разговаривал.