Он показал на бар снаружи.
– Это опасно. Ты женщина, выходишь совсем одна и выглядишь при этом… вот так.
– Ты хочешь сказать, что я должна бросить свою работу только из-за того, как я выгляжу? – Я подняла бровь и вернулась обратно за кассу.
Он начинал меня бесить.
– Я хочу сказать, что тебе небезопасно находиться здесь одной и потом идти к машине без сопровождения.
– Я способна о себе позаботиться.
Я начала складывать книги, которые нужно было выложить на стенд.
– Ты весишь сорок пять кило максимум, а эти мужчины – очень пьяные.
Я пожала плечами.
Калеб казался сгустком пульсирующей энергии, и от этого я нервничала.
– Я не уволюсь отсюда, – сказала я, упирая руки в бока. – Мне нужно работать. Не у всех из нас есть богатые родители с трастовыми фондами, чтобы выжить.
Его лицо побелело. Он ненавидел, когда кто-то упоминал, что он богат, – особенно я. Он вышел из магазина не прощаясь. Я швырнула в дверь ручку, жалея, что не могу попасть ему в голову.
Позже той ночью, закрывая магазин, я увидела его машину на парковке.
Подойдя к водительской двери, я постучала ключами по окну.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я, когда он опустил стекло.
Он пожал плечами. Раздраженная, я пошла прочь.
С тех пор каждый раз, когда я уходила с работы, Калеб сидел в машине на парковке. Мы никогда не признавали присутствие друг друга и никогда не говорили об этом днем. Но в полночь он всегда был там, чтобы убедиться, что я в безопасности. Мне это нравилось.
У меня ушло какое-то время, чтобы привыкнуть к огромной популярности Калеба. Может, человек пять со всего кампуса знали мое имя, но его имя было выгравировано на бронзовых табличках в спортивном зале.
– Я как будто встречаюсь со знаменитостью, – сказала я, когда мы шли ужинать однажды вечером и пара девушек помахала ему из-за соседнего столика.
Он закатил глаза и сказал, что я слишком остро реагирую. Но ревность отравляла меня каждый раз, когда очередная глупая девица стремилась поздороваться или перекинуться парой слов с Калебом.
Этим девицам было плевать, что он мой парень. Они ждали шанса наброситься на него – как сделала я.
А еще проблема была в сексе. Мы так далеко еще не заходили. Кэмми каждый вечер спрашивала, насколько мы продвинулись.
– Мы просто целовались, – говорила я ей уже в который раз.
Мы обе уже лежали в кроватях с выключенным светом. Кэмми сосала леденец, влажно причмокивая.
– Тебе стоит почистить зубы, когда закончишь с этим.
– И он никогда не пытается настоять на большем? – спросила она, игнорируя мое замечание.
– Я не хочу, чтобы он пытался.
– Оливия, да я начинаю возбуждаться от одного взгляда на него – уверена, девяносто девять процентов студенток нашего колледжа со мной согласятся. В чем твоя проблема? Подожди! Тебя что, растлили в детстве?
Она произносила это слово как «рас-слили». Я закатила глаза.
– Нет. Заткнись. Я просто не хочу. Почему мне нужно обязательно пережить сексуальное насилие, чтобы не хотеть прыгнуть с ним в постель?
– Алло-о-о, Калеб мужчина! Он хочет секса, и если ты ему не даешь, то он найдет желаемое на стороне.
Я отвернулась, отказываясь продолжать разговор на эту тему. Что вообще эта Камадора знала? Первокурсники известны своей глупостью и распущенностью. А мой отец как раз был печально известен тем, что «находил желаемое на стороне».
Нет. Я не собиралась использовать своего отца как оправдание, чтобы потерять Калеба снова. Калеб был верным, внимательным, и он никогда на меня не давил, чтобы получить больше, чем поцелуй, потому что уважал меня. Я вспомнила наш последний поцелуй. Это было в его комнате, на его кровати. Все его тело казалось напряженным, как сжатая пружина. А вдруг ему приходилось постоянно себя контролировать, когда мы были вместе? В голову пришло слово «динамо», и я глубже зарылась в одеяло, сгорая от стыда.
Не то чтобы я не думала о сексе с ним. Я думала об этом все время. Но думать и делать – это разные вещи. Я была не готова и не знала почему.
Лору Хильберсон нашли на той же неделе, когда мы с Калебом впервые зашли чуть дальше поцелуев. Полиция обнаружила ее в аэропорту Майами – босоногую, с покрасневшими опухшими глазами. Лора рассказала, что ее похитил мужчина, пока она находилась на утренней пробежке в парке в паре миль от колледжа. Он звал на помощь, утверждая, что потянул лодыжку, и умолял довести его до машины, припаркованной за холмом. Лора неохотно согласилась. Она дала ему опереться на плечо и прошла с ним к его белому фургону. Фургон был старым «Астро» – ржавчина пожирала металлический корпус, как раковая опухоль. Оглядываясь назад, Лора признавала, что тонированные стекла и треснувшая задняя дверь должны были подсказать ей, что дело нечисто. Когда она помогала ему забраться на водительское сиденье, он уронил ключи в траву у ног Лоры. Она наклонилась, чтобы поднять их, а мужчина, взяв с пассажирского сиденья лом, одним быстрым движением ударил ее по затылку. Затем он запихнул ее в фургон и увез в место, которое газеты окрестили «Логовом насильника».
Лора помнила, что ее держали в каком-то подвале под транквилизаторами. Мужчина, которого она описывала как «застенчивый», использовал ее для секса и скрашивания одиночества. Затем однажды днем без какой-либо видимой причины он поцеловал ее в щеку и просто оставил в аэропорту. Она сообщила полиции, что его зовут Девон. Лора Хильберсон числилась пропавшей шесть месяцев.
Пока Лора лежала в больнице, допрашиваемая полицией, мы с Калебом находились на благотворительном аукционе, посещение которого было обязательно для большинства старшекурсников его братства. Это был один из тех вычурных приемов, где все одеты в дорогие платья и костюмы, а официанты кружат по комнате с бокалами шампанского на подносах. Калеб заметил группу людей, которые стояли тесной кучкой.
– Я учился с ними в старшей школе, – сказал он буднично, снимая ртом оливку с зубочистки.
– И со сколькими из этих девушек ты встречался? – спросила я, оглядывая группу.
Почти все девушки там были достаточно красивы, что попасть на обложку модного журнала. Некоторые из них приветствовали Калеба с чувственной фамильярностью, от которой мой зеленый монстр ревности начал угрожающе хрустеть костяшками пальцев.
– А это важно? – спросил он, явно позабавленный.
– Да, потому что если бы это заявление исходило от меня, ты бы хотел знать, кого именно я целовала, – огрызнулась я нетерпеливо.
Улыбнувшись, он наклонился ко мне и начал шептать мне на ухо:
– Адриана Парсево, – он говорил так тихо, что мне приходилось напрягаться, чтобы расслышать его. Я подалась к нему ближе – и вздрогнула, когда его губы коснулись уха. – Это вон та, в коротком серебристом платье.
Проследив за его взглядом, я увидела девушку потрясающей красоты, чье платье не скрывало даже десятой части ее бесконечных ног. Что у Калеба за тяга к ногам такая?
– Мы встречались какое-то время. Она очень… любила эксперименты.
Последнее слово и тон его голоса намекали на столь многое, что ревность немедленно сдавила мне горло. Калеб, явно наслаждаясь моей реакцией, продолжил:
– Если я правильно помню, девушка, с которой Адриана говорит, – та, что пьет мимозу, – это Кирстен. У нее есть родимое пятно, похожее формой на Африку, на внутренней стороне бедра.
Я громко фыркнула и гневно на него уставилась. Он рассмеялся – тем самым озорным, сексуальным смехом, от которого бабочки у меня в животе лихорадочно порхали туда-сюда.
– Ты сама спросила, Герцогиня.
Я представила, как он целует всех этих девушек, как он трогает их родимые пятна – и у меня перехватило дыхание от злости. Я ненавидела их – и ненавидела его за то, что они ему нравились.
– Хочешь услышать еще? – спросил он, касаясь губами края моего уха.
– Нет, – ответила я искренне. Спрашивать было большой ошибкой.
Как только мы оказались в машине, я набросилась на него. Я поцеловала его почти агрессивно, перелезла через сиденье и забралась к нему на колени. Он рассмеялся мне в рот, зная, что его план сработал, и облапал меня за задницу. Проигнорировав его, я продолжила работать, намереваясь доказать, что тоже умею соблазнять.
Настроение Калеба быстро изменилось – очень скоро улыбка его исчезла. Мы переплелись телами в поцелуе столь интенсивном, что стало тяжело дышать. Я думала, что умру прямо сейчас, когда его пальцы опустили бретельки моего платья и я ощутила дуновение воздуха на обнаженной груди. А потом на смену воздуху пришли его рот и руки. Я даже удивилась: и почему мы не делали этого прежде? Я что-то сказала. Не знаю, что это было, но мой голос, похоже, заставил его очнуться, потому что он вдруг резко отстранился от меня. Я никогда не делала ничего настолько смелого и развратного, а ему никогда прежде не приходилось останавливаться на таком раннем этапе прелюдии.
– Почему?.. – мне все еще не хватало воздуха. Я цеплялась за его рубашку.
Он мягко поцеловал меня в губы. Все сексуальное напряжение пропало. Он завел двигатель машины.
Я вернулась на свое сиденье и удрученно обмякла. Я поняла: он не хотел останавливаться на полпути. С Калебом не было никаких полумер. Большинство парней были рады получить столько, сколько могут, но с Калебом дело обстояло по-другому. Ты или соглашалась идти с ним до конца, или оставалась барахтаться на мелководье поцелуев. Он не собирался готовить меня к сексу постепенно, уводя меня все дальше и дальше от целомудрия, по кусочкам скармливая мне то, чего мне не хватало. Выпрямившись на сиденье, я задумалась: а не отбросить ли мне все мои опасения? И чего именно я опасалась? Это казалось неважным, когда я думала о его руках, которые всегда знали, где именно нужно коснуться.
Я подумала о том, что сказала бы на это моя мать. Она была бы счастлива, что я нашла такого парня, но она все равно отнеслась бы к нему настороженно. От моего отца нам обеим досталось патологическое недоверие к мужчинам.