Когда грузчики уходят, я брожу из комнаты в комнату, восхищаясь открывающимся видом. Из южных окон я вижу океан, тающий на горизонте, а из западных мне видны все крыши в радиусе мили. Эта квартира расположена в Санни-Айлс-Бич, и она стоила больше, чем все, что мама заработала за всю свою жизнь.
Я хороший адвокат. Я отличная лгунья. Я живу той жизнью, о которой всегда мечтала. Кроме, разве что… в общем, я обожаю свою новую квартиру.
Мы с Тернером точно опробуем ее сегодня ночью. Будет весело. Ура. Он конвенционально красив и всегда чисто выбрит. Высокий, загорелый и претенциозный. Все время носит белые рубашки, которые обычно надевают под вечерний костюм. Нет, правда. А еще он юрист, так что у нас много общего. Конечно, он занимается вопросами недвижимости, но все равно…
О, а еще он ненавидит баскетбол. Прямо как я. Шикарно, правда?
Я встретила его в тот день, когда сдавала экзамен на лицензию юриста. Он попросил у меня карандаш. «Что за идиот приходит на экзамен без карандаша?» – подумала я тогда. Когда дала ему карандаш, он просто сидел и смотрел на меня.
– Что? – спросила я, даже не пытаясь скрыть свое нетерпение.
– Заодно мне понадобится твой номер.
Он сказал это так непринужденно, что я согласилась. Я уважаю наглость.
Я счастлива.
Мы заказываем суши. Или, вернее, я заказываю, потому что Тернер не ест «сырую рыбу». Я хожу по своей новой квартире в его футболке, потому что еще не распаковала вещи. Мы занимаемся сексом. На следующее утро он приводит меня в салон БМВ и покупает мне машину как подарок на новоселье. Ничего себе, да? В шесть часов вечера я отвожу его на своей новенькой красной спортивной машине в аэропорт, и мы целуемся в ожидании самолета.
– Все будет нормально, – говорит он мне.
– Откуда ты знаешь? – Я приглаживаю лацканы его пиджака.
– Потому что мы поженимся.
– Да? – отвечаю я с притворным удивлением.
Он всегда так говорит, а я всегда так отвечаю.
– Да, – подтверждает он.
А потом встает на одно колено и достает из кармана коробочку.
Домой я еду уже невестой. По пути я разглядываю свое кольцо так, будто оно вот-вот меня укусит. Это бриллиант от «Тиффани» – большой и громоздкий. Кольцо о чем-то мне напоминает, но я не думаю об этом, ведь я Совершенно Точно Оставила Все в Прошлом.
Через три месяца я сдаю экзамен на лицензию юриста уже во Флориде – и успешно. Приступаю к новой работе в качестве адвоката в компании «Спиннер и Помощники». Секретарша ахает при виде моего кольца. Она спрашивает меня о Тернере: кем он работает? Как он выглядит? У нее небольшая щель между передними зубами, на которую я пялюсь, пока она перечисляет нараспев имена своих миниатюрных собачек: Мелоди и Хармони. Она рассказывает мне о том, как садовых гномов ее бабушки украли со двора посреди бела дня. «Посреди бела дня! И это в Бока-Ратон!» Я сочувствую ситуации с гномами и соглашаюсь привести Пиклз поиграть с Мелоди и Хармони.
Когда я впервые сажусь за стол, то наконец чувствую, что добилась успеха. Вещи в квартире распакованы, водительское удостоверение я сменила на флоридское, холодильник полон продуктов, а вчера я навещала могилу матери, чтобы рассказать ей о своей помолвке.
«Это моя новая жизнь», – понимаю я вдруг удивленно. А потом опускаю голову на стол и плачу, потому что это всего лишь моя старая жизнь с некоторыми поверхностными улучшениями. Я звоню Кэмми, чтобы сказать ей, что я совершила большую ошибку, переехав обратно. Большую. Огромную. Она слушает, как я рыдаю, и говорит, что я глупая, что она приедет через три недели, говорит мне держаться и успокоиться и что все будет хорошо.
– Ладно, – говорю я, но ни секунды в это не верю.
Но все и правда становится лучше. Сперва я нервно приспосабливаюсь к новой рутине. Сбежав в Техас четыре года назад, я приехала туда практически с пустыми руками. Я построила там новую жизнь, заполняя шкафы тарелками и стаканами, купила новое фото Томаса Барби для стены в коридоре. Ничего не напоминало мне о приключениях во Флориде. А теперь, когда я прихожу домой, то включаю те же лампы и завариваю чай в том же чайнике, которые были у меня в Техасе. Это сбивает с толку. И все же из-за всех этих перемен приходится пройти через неприятный этап привыкания.
Через несколько недель Санни-Айлс-Бич становится мне домом, «Спиннер и Помощники» – работой, а «Пабликс» на пересечении 42-й авеню и Эйзенхауэр – привычным продуктовым магазином. Кэмми приезжает с Пиклз еще неделю спустя, как было запланировано. Она остается на месяц у меня, затем переезжает в собственную квартиру в получасе езды. Кэмми не нравится Тернер. Я уже говорила об этом? Она говорит, что он предсказуем, как менструация девственницы. То есть она не то чтобы ненавидит его, но она вполне могла бы без него обойтись, как она неоднократно мне напоминает. Мне нравится Тернер. Правда.
Он навещает меня каждые две недели или чаще, если позволяет расписание. Он всегда привозит Пиклз пару старых носков поиграть – она разрывает их на части примерно за два часа. Меня эти его подарочные носки слегка беспокоят, особенно когда я начинаю находить остатки обмусоленной шерсти между диванных подушек. Мне бы хотелось, чтобы он просто покупал ей резиновые игрушки. Однажды я говорю ему об этом, пока мы едем в новый ресторан на южной стороне города. Влажность слегка уменьшилась, и в открытые окна машины задувает холодный хлесткий ветер. Это напоминает мне об одной теплой зиме, случившейся так давно.
– Например, жевательные косточки, – говорю я слегка скучающим и отстраненным голосом. – Они ей нравятся.
– Хорошо, детка, – Тернер кладет мне руку на колено и начинает качать головой в такт музыке.
У него такой скучный вкус в музыке. Ровный, как квадрат. Я напеваю про себя тему из «Губка Боб Квадратные Штаны», глядя в окно. И вдруг я замираю. Тернер обеспокоенно поворачивается ко мне:
– Что случилось, детка? – спрашивает он, снижая скорость.
Детка.
– Ничего, ничего. – Я улыбаюсь, чтобы спрятать соленую влагу в глазах. – Просто ногу свело, и все.
Я притворяюсь, что потираю ногу. Но она не болит. Просто, глядя в окно, я зацепилась взглядом за разноцветную мигающую вывеску. Когда я сосредоточиваюсь на ней, живот болезненно сводит.
«Старое Доброе Мороженое Джексона»…
Как будто где-то в голове открылась дверь и все воспоминания, от которых я пряталась, хлынули назад. Пенни, и поцелуи, и бассейн, и все, что я разрушила своими руками. Черт. Меньше всего на свете я нуждалась сейчас в ноющем сердце.
– Почему бы нам не поужинать там? – говорю я с притворным весельем, кивая на кафе с мороженым.
Тернер смотрит на меня как на сумасшедшую, которой я и являюсь.
– Там? – переспрашивает он с очевидным отвращением в голосе.
Я морщусь.
– Ага. Разве ты не устал от всех этих пафосных ресторанов? Попробуем что-нибудь новое. Ну, давай, а? – Я обиженно выпячиваю нижнюю губу, потому что обычно это помогает мне добиться желаемого.
Театрально вздохнув, он сворачивает на площадь. Я задумываюсь над тем, какого черта я делаю и почему мне так нравится себя наказывать. Я хочу доказать себе, что это просто очередное кафе. Там нет никакой романтической магии. Но больше всего я хочу убедиться, что просто могу побывать в месте, навевающем воспоминания, без нервного срыва.
Приве-е-ет, Мороженое Джексона.
Кафе осталось почти таким же, как семь лет назад, – единственное, чего не хватает, это Харлоу, чье отсутствие я замечаю сразу. На стене за кассой висит его фотография. Внизу даты: «10 августа 1937 – 17 марта 2006». Я грустно ему улыбаюсь, пока жующая жвачку девушка-подросток ведет нас к столику. «Ей явно не хватает манер», – думаю я с горечью.
– Неплохое место.
Сарказм Тернера не остается незамеченным. Я обвожу взглядом «счастливый» и «несчастливый» столики.
– Заткнись. Хватит вести себя как сноб.
Он тут же смягчается:
– Прости, сладкая, – говорит он, беря меня за руки. – Я постараюсь быть более открытым к подобным вещам, хорошо?
Сладкая. Я сухо киваю, изучая меню.
Пока все идет неплохо. По крайней мере, я не дрожу и не плачу, ничего такого. Может, я и правда в порядке. Мы ужинаем и заказываем десерт. Я пытаюсь не думать о беседе, которая произошла под этой крышей годы назад, но периодически фразы вроде «Потому что мне важнее было узнать тебя поближе, чем победить в очередной игре» всплывают в голове. Я быстро отмахиваюсь от них и смотрю на своего чудесного жениха, который сегодня даже занизил свои стандарты, чтобы поесть здесь со мной. Благословение. Он – настоящее благословение свыше.
Когда мы уходим, я останавливаюсь у машины для создания сувенирных пенни, и мое сердце начинает биться быстрее. «Может, Тернер заметит, – думаю я. – Может, он сделает что-нибудь милое и романтичное с надписью на монетке». Но Тернер просто идет дальше, не замечая, и я разочарованно следую за ним. Той ночью я не занимаюсь с ним сексом.
Неделю спустя в дверь моего офиса стучат.
– Мисс Каспен? – это секретарша. – Мисс Спиннер желает видеть вас у себя в кабинете.
Черт! Берни всегда видела меня насквозь. Я собираюсь с духом, проводя пальцами по своей юбке от «Диор». Мне нравится покупать дорогие вещи. Если я ношу что-то, что стоит больше месячной зарплаты, то чувствую, что мой гниющий каркас хотя бы красиво обернут.
Я направляюсь в угловой офис, репетируя свою фирменную улыбку «Жизнь Великолепна». Я стучу, и она разрешает мне войти.
– У меня для тебя есть хорошие новости и плохие, – говорит Берни, когда я оказываюсь в кабинете.
Все та же старая добрая Берни, сразу к делу. Она жестом велит мне сесть в одно из кресел с узорами в виде пятен коровы. Я сажусь, скрестив ноги.
– Какую новость предпочитаешь услышать первой? – спрашивает она.
Теперь у Берни появилась седина в волосах и подруга по имени Фелиция.
– Хорошую, – говорю я, прикусив губу.
Плохие новости Берни могут разниться от «Я закрываю фирму, чтобы разводить гусениц на продажу» до «Я потеряла номер своей любимой службы доставки». Мне нужно мысленно подготовиться.