– А это ты откуда знаешь?
– Я слышала, как он сказал об этом горничной по телефону, когда она случайно захлопнула дверь, оставшись снаружи.
Кэмми ругается, используя слово на букву «е», и называет меня жуткой сталкершей.
– Ну, а ты тогда – тупая сучка.
Мы стоим в фойе огромного дома Леа и Калеба. Я виновато кусаю ногти, пока Кэмми совершенно спокойно прохаживается вокруг, трогая их вещи. Наблюдая за ней, я гадаю, кто победил бы, если бы это она воевала с Леа.
– Только посмотри на это, – говорит она, поднимая филигранное драгоценное яйцо с украшенной золотой подставки. – Это стоит как минимум сотню сумочек от Картье.
– Положи на место, – шиплю я, брызжа слюной.
Этот дом похож на музей, где главный экспонат – это Леа. Повсюду, куда ни посмотри, я вижу фотографии и художественные портреты рыжеволосой стервы – некоторые из них милостиво включают Калеба. Прячась от ее взгляда, я встаю в альков.
– Мы и так проникли сюда незаконно. Можем и насладиться этим, – щебечет Кэмми в ответ.
Я иду за ней на кухню, где мы заглядываем в холодильник. Он забит всем подряд, от красной икры до шоколадного пудинга. Кэмми срывает виноградинку с грозди и сует в рот.
– Без косточек, – бормочет она.
Сок брызжет из ее рта на дверь холодильника. Я вытираю пятно бумажным полотенцем и бросаю его в мусорку.
Мы поднимаемся по лестнице, стуча каблуками по мраморному полу. Кэмми медлит у двери, которая ведет в главную спальню.
– Не-а, я туда не пойду, – говорю я, отступая на несколько шагов.
Я лучше отрублю себе руку, чем увижу их спальню.
– Ну, а я загляну. – И она открывает дверь, скрываясь в комнате.
Я иду в противоположном направлении. Прохожу по длинному коридору, на стенах которого висят черно-белые фотографии. Калеб и Леа режут свадебный торт, Калеб и Леа стоят на пляже, Леа курит сигарету перед Эйфелевой башней. Я отворачиваюсь в отвращении. Я больше не хочу здесь находиться. Это их дом, где они смеются, едят и занимаются сексом. Не могу поверить, как сильно все изменилось. Я чувствую себя так, как будто проснулась после комы и обнаружила, что мир двинулся дальше без меня. Почему изменились все вокруг, кроме меня?
Я спускаюсь обратно в холл, чтобы подождать Кэмми. А потом вижу овальную дверь. Калеб говорил мне, что однажды, когда купит дом, то дверь в его кабинет должна напоминать средневековые двери из фильмов. Я иду к ней и берусь за круглую ручку размером почти с мою голову. Дверь открывается – в лицо мне ударяет запах нового дома и мужского парфюма.
Раньше Калеб даже пах по-другому. За прошедшие четыре года он сменил парфюм. У меня снова возникает ощущение, что я только что вышла из комы.
Вдоль стен стоят книжные стеллажи из орехового дерева – полки заполнены романами, учебниками и немногочисленными сувенирами. Я иду к столу и сажусь в его огромное кресло. Кручусь на нем. Это его любимая комната во всем доме: все, что он любит и ненавидит, находится именно здесь. Подписанные бейсбольные мячи под стеклом – я легко могу представить, как он берет мяч в руку и подбрасывает несколько раз в воздух, а потом бережно возвращает обратно. Рядом с монитором компьютера лежат неаккуратной стопкой музыкальные диски самых разных жанров и исполнителей.
С некоторым удовольствием я замечаю тот самый диск из музыкального магазина, который я для него выбрала. Еще на столе стоит статуэтка Троянского коня, которую подарил ему отец, когда пропустил его двадцать первый день рождения. Она сделана из чистой бронзы – не стоит и упоминать, что она ужасно тяжелая. Калеб ненавидел эту статуэтку, но всегда хранил ее на виду, потому что, по его словам, она напоминала ему всегда выполнять свои обещания. Я поднимаю ее и переворачиваю вверх дном. Там небольшой тайник, о котором никто не знает. Калеб как-то сказал мне, что хранит там воспоминания – те, которые он не хотел показывать больше никому. Закусив губу, я открываю крышку. Одним преступлением больше, одним меньше, верно? Я и так уже перешла все границы.
Мои пальцы натыкаются на что-то тонкое и бумажное. Я осторожно вытаскиваю это и разворачиваю: это рисунок, сделанный углем. Под рисунком подпись художника: К. Прайс Кэрол большими буквами курсивом. Это портрет женщины. Она усмехается, демонстрируя ямочку на щеке. Я пялюсь на это лицо: узнаю его, но не могу вспомнить точно. Не потому, что портрет плохой, а потому что прошло уже много лет с тех пор, как я видела его в последний раз.
– Джессика Александер, – говорю я вслух, изучая ее большие глаза. – Еще один человек, чьим доверием я воспользовалась.
Свернув портрет обратно, я откладываю его в сторону. Интересно, как часто Калеб до сих пор думает о ней. О том, какой была бы их совместная жизнь. А думает ли он обо мне? Я тянусь к бронзовому коню снова – и на этот раз достаю что-то круглое и металлическое. Кольцо, которое Калеб носил на большом пальце, – то самое, со звездой и бриллиантом, которое я подарила ему на день рождения. Вздохнув, я подношу кольцо к губам. Он прячет его? Но, по крайней мере, он хранит его, верно? Может, иногда, ночами, наедине с собой, он включает мой диск и достает это кольцо, думая обо мне. Хотелось бы на это надеяться. Затем я вытаскиваю миниатюрные песочные часы с серебряными песчинками в них, а после – крошечный буклет, в котором на черных, красных, белых, золотых и зеленых страничках нет ни слова. Я не знаю, о чем эти сувениры ему напоминают: вероятно, это было уже после меня. Я ставлю статуэтку обратно на стол. Краем уха ловлю какой-то звон.
Где я слышала этот звук раньше? Я оглядываю стол и пол, ища источник звона. Где… где же? А, вот! Я поднимаю предмет, и из горла у меня вырывается жалкое блеяние. Не знаю, правда ли я удивлена, или я всегда знала, что он найдет его, но во рту у меня становится сухо, пока я переворачиваю предмет в ладони. Пенни – наше пенни. Он заходил в квартиру после моего отъезда? И увидел пенни, лежащее рядом с испорченным кофейным столиком?
Мои глаза наполняются слезами, когда я представляю его растерянность. Откуда он знал, что нужно взять именно ту вещь, с которой начался наш роман? Леа, наверное, сказала ему, осознаю я горько. Несмотря на свое обещание, она наверняка рассказала ему правду, испытывая извращенное удовольствие. Чтобы держать его от меня подальше – потому что она знала: он будет меня искать.
Я сижу, поглощенная тоской. Меня тошнит. Я слышу, как кто-то зовет меня по имени. Оно разносится эхом по огромному дому, как будто кто-то поет в микрофон.
– Оливия! – Кэмми врывается в кабинет, выдергивая меня из мыслей.
Она размахивает чем-то – ее светлые волосы подпрыгивают от волнения.
– Оливия, – повторяет она, распахнув глаза. – Ты должна это увидеть.
Она показывает мне конверт и бросает его на стол.
– Где ты это нашла?
Я не хочу это трогать.
– Заткнись и открой. – Она скрещивает руки на груди. Я не могу не заметить, какой встревоженной она выглядит.
Взяв конверт, я осторожно открываю его, позволяя содержимому высыпаться на стол Калеба. Письма, фотографии… Я рассматриваю их с минуту. Шок накатывает на меня волнами.
– О боже! Кэмми?
Я смотрю на нее, встряхнув головой, совершенно сбитая с толку.
– Я же говорила, – отвечает она. – Прочти их.
На столе лежат фотографии – мои… и Тернера. Фото с помолвки – то, которое мы сняли в студии после его предложения. Фото из зоопарка, куда мы ходили в первый год наших отношений.
– Не понимаю. – Я в растерянности.
Моя дорогая детектив Кэмми показывает на стопку писем.
– Это меня расстроит? – спрашиваю я, закусив губу.
– Очень.
Я беру первое письмо. Оно написано от руки, на простой белой бумаге.
«Привет, Джо!
Знаю, ты ненавидишь, когда я тебя так называю, но не могу устоять. Ты просишь меня о странных вещах.
Но признаюсь, я заинтригован. Не знаю, во что ты там ввязалась, но если это что-то вроде того, что было в старшей школе… я в деле!
Кроме шуток, за мной должок. За билеты на Суперкубок я бы отдал своего первенца, так что если ты хочешь, чтобы я просто сводил симпатичную девчонку на свидание, – я не жалуюсь.
В общем, буду держать тебя в курсе, красотка. Надеюсь, она горяча!
Мой гневный вой начинается как стон и постепенно набирает громкость, пока не звучит как пожарная сирена. Кэмми выглядит встревоженной, так что я замолкаю и заставляю себя успокоиться.
– Следующее.
Я протягиваю руку ладонью вверх, и она вручает мне еще один лист бумаги.
«Джо-Джо,
Не могу поверить, что это происходит! В смысле, какого черта?
Уверен, ты будешь счастлива узнать, что мы женимся. Я наконец воспользовался твоим советом и сделал ей предложение. Ничего себе! Наверное, я должен поблагодарить тебя. Спасибо!
В следующем месяце я приеду к ней во Флориду. Может, мы все поужинаем вместе – ты со своим мужчиной и мы с О. Ты не умрешь от одного разговора с ней! Знаю, между вами была какая-то темная история в прошлом, но она это переживет, что бы это ни было. Это ведь ты свела нас вместе, в конце концов. Скоро увидимся.
Твой помолвленный,
– Твою мать, – говорю я.
– Это даже мягко сказано. – Кэмми подходит ко мне и открывает принтер Калеба.
– Она меня подставила! Она откуда-то узнала, что я уехала в Техас, и заставила одного из своих дружков подкатить ко мне, чтобы я держалась подальше от Калеба! – Мой голос звучит все громче, и Кэмми сочувственно хлопает меня по плечу. – Тернер – друг Леа. Она использовала его, а он даже не знал.
– Ну, она дала ему билеты на Суперкубок. Их, знаешь ли, нелегко достать.
Кэмми нажимает кнопку «старт», и комнату наполняет тихое гудение.
– Я обручена с приятелем Леа.
Мне хочется выцарапать себе глаза и в то же время разбить ее драгоценное яйцо. Как я могла быть такой глупой? Нет, неправда. Я никак не могла знать, что Тернер и Леа связаны. Но я должна была догадаться, что она не позволит мне просто уйти из жизни Калеба и примет дополнительные меры предосторожности. Я планировала свадьбу с ее