Опричник 2. Канцелярия Государственной Безопасности — страница 16 из 48

— Я не у-у-у-убива-а-а-ал… — подвывал старый граф, валясь на полу возле кровати.

Его кожа покрылась маленькими капельками крови. Энерго-иглы успели пройтись по жирному телу.

— Ты поступил хуже: продал друга и его семью.

— Я могу продолжать? — Колокольчик нетерпеливо вмешалась в наш разговор.

— Продолжай.

Одним рывком, не прикасаясь, я поднял графа за шкирку и бросил на огромную кровать, где могли бы поместиться четверо таких жирдяев, как он. Матвей Савельевич плюхнулся на матрац, ночная рубаха задралась, открывая толстые ноги, опутанные вздувшимися венами.

— Фу, граф, ведите себя прилично, — скривилась Ло, тут же отвернулась от главы рода и ласково потрепала застывшую от ужаса девушку по щеке. — Ну что, милая, приступим?

— Пожалуйста… не надо… — прошептала юная графская дочка и упала в обморок.

Колокольчик озадаченно посмотрела на тело под своими ногами, почесала ножом бровь, вздохнула, перевела меня взгляд.

— Куда? — уточнил я.

Ло оглядела графскую спальню и ткнула пальцем на кровать. Матвей Савельевич к этому моменту уже привёл себя в относительный порядок, подполз к деревянной спинке и дрожащими руками шарил по панели, пытаясь отыскать кнопку вызова полиции. Пока безуспешно. Я окутал девушку энергией, поднял с пола и перенёс на кровать.

Старый граф вздрогнул, его взгляд принял осмысленное выражение.

— Что ты собираешь желать?

— Лично я ничего, жизнь вашей дочери в руках графини, — я кивнул в сторону Вербены, которая уже оседлала тело дочери. Жарко и примеривалась к скальпу, что-то бормоча себе под нос.

— Что… что она делает? — просипел граф, расширенными от ужаса глазами глядя на Ло.

— Судя по всему, освежает свои знания о скальпировании, — доверительно сообщил я старому прохиндею.

— О чём? — хрюкнул Жарко.

— Колокольчик давно мечтала снять с кого-нибудь скальп, — пояснил я. — Хочется ей парик из натуральных длинных волос. Говорит, не желает портить волосы краской. Она натуральная блондинка, если вы заметили, ваше сиятельство. Вот и мечтает примерить на себя другой цвет. А тут такой повод.

— Вы… вы шутите, Мстислав? — от чего-то граф внезапно перешёл со мной на вы.

— Нисколько.

— Ага, всё, я поняла. Итак, приступим, — радостно сообщила Колокольчик

Через полчаса Жарко задохнулся от крика и умер, как только счастливая Ло продемонстрировала ему свежеснятый скальп его дочери.

Но подписать так и не согласился. Ну что за человек? Тварь, а не человек.

* * *

— Сдохни, мальчишка!

Пуля обожгла моё плечо, но я даже не заметил боли. Собственно, боли и не было. Старый граф так и не понял, что всё это иллюзия.

Матвей Савельевич стрелял и стрелял исступлённо, яростно, злобно рыча и радостно вскрикивая, когда пули прошивали моё тело. Но я продолжал неумолимо приближаться к нему.

Последнюю пулю он всадил мне точно между глаз. И как только сумел? Руки старого графа тряслись так, что пистолет едва не выпадал из толстых пальцев.

— Добро пожаловать в ад, ваше сиятельство, — ухмыльнулся я и одним ударом снёс голову предателя.

* * *

— Что? А?

Я наблюдал из тени, как Матвей Савельевич торопливо сползает с кровати, судорожно жмёт кнопку ночника, промазывая раз за разом. Матерится и пыхтит, наконец, свет зажигается, граф хватает трубку телефона и начинает нажимать кнопки, желая позвать слугу, чтобы сменили мокрую от пота постель.

Коржик мастер иллюзий, и лучший специалист по снам.

— Доброе утро, ваше сиятельство. Хорошо ли вам спалось? — участливо интересуюсь я, и Жарко орёт, захлёбываясь первобытным ужасом.

* * *

— Алло! Алло! — старый граф радостно орёт в трубку, глядя на то, как дородные охранники скрутили меня в бараний рог и вяжут руки. — Полиция?

— Что у вас случилось?

— Немедленно высылайте наряд! Я задержал убийцу!

Я улыбаюсь, глядя на довольного Жарко. Матвей Савельевич кладёт трубку, подходит ко мне с довольной улыбкой и со всей дури лупит кулаком в нос.

Я продолжаю улыбаться.

— Ну что же вы, граф, я к вам с добром, а вы ко мне с кулаками. Нехорошо это, не по-дружески. Ведь мы с вами друзья, Матвей Савельевич?

— Тамбовский волк тебе друзья, — орёт хозяин спальни, брызгая слюной. — Вот! Полиция! — радостно потирает руки и снова бьёт меня по лицу.

Я сплёвываю кровь, облизываю разбитые губы и продолжаю улыбаться.

— Зря вы так, ваше сиятельство. Предлагаю разойтись миром. Вы мне бумаги, а я вас живым отпущу, — подумал и добавил. — И семью вашу не трону.

— Ты? Мне? Угрожать? Щенок! Сопляк! Ничтожество! Да я тебя… в порошок… на каторгу… на плаху!!!

За окном всё сильнее визжат полицейские сирены на машинах, которые мчатся к старому графу на помощь. Захлопали автомобильные дверцы. Матвей Савельевич радостно захохотал и двинулся в угол спальни, туда, где у него запасы алкоголя. Старая сволочь плеснул себе в стакан виски и даже успел отхлебнуть пару глотков, прежде чем понял: в особняке происходит что-то странное.

— Что? — граф прислушался, но вместо шума, который должны были устроить полицейские, в доме стоит мёртвая тишина. — Что происходит? — заволновался Жарко. — Ванька, поди, глянь, куда дармоеды запропастились.

Матвей Савельевич плеснул себе ещё виски, но выпить не успел.

Дверь за слугой не успела закрыться, как в широкую щель влетело что-то круглое. Нечто докатилось к ногам. Жарко и он невольно опустил взгляд, чтобы рассмотреть нежданный подарочек.

— Что? — бокал выпал из жирных графских пальцев, с глухим звуком приземлился прямо на мёртвое лицо и скатился на пол. — Это… что это? — отступая к шкафу, пробормотал граф, не веря своим глазам.

— Голова, — подсказал я.

— Чья? — тупо переспросил Матвей Савельевич.

— Полицейского, — уточнил я. Мало ли, вдруг старик слаб глазами и не рассмотрел форменную фуражку, намертво приколоченную к голове длинными гвоздями. И где только взяли? Отморозки.

— Как? Почему? Я не давал приказ… — забормотал граф, на моих глазах теряя рассудок.

Ибо в комнату одна за другой полетели остальные головы, ложась ровно под ноги хозяину спальни. Последней прилетела голова Арины Тимофеевны, жены Матвея Савельевича.

Каким-то образом она попала графу прямо в руки. ошалевший. Жарко хотел отбросить её в сторону, но тут у отрубленная часть тела раскрыла глаза, шевельнула губами и молвила:

— За что ты так с нами, Матвеюшка?

Матвей Савельевич покачнулся и упал навзничь, прижимая к себе жену. Точнее то, что от неё осталось.

* * *

— Утра доброго, ваше сиятельство…

— А-а-а-а-а…

* * *

— Бумаги, граф, и всё закончится!

— Изыди, щенок!

* * *

— А вы молодец, ваше сиятельство, — я обеими руками взялся за лезвие шпаги и медленно вытащил её из собственной груди. — Хороший удар. Теперь я верю, что вы когда-то слыли лучшим фехтовальщиком Империи.

— Кто ты?

Жарко с ужасом смотрит на убитого меня, а я и не думаю умирать.

— Помогите! — слабо взывает к слугам.

Но его никто не слышит. Призраки убитых и умерших по вине графа, обступают Матвея Савельевича со всех сторон, осуждающе качая головами. Протягивая к жирной тушке прозрачные руки, бесплотные духи начинают окружать старого графа. Воздух в спальне выстывает, дышать становится все труднее. Из моег рта вырывается морозное обачко.

Жарко пятится, забыв про меня, спотыкается о прикроватный коврик и падает на спину. Призраки принимают это за сигнал и, завывая, кидаются на орущее сиятельство. Умершие раздирают Матвея Савельевича на части, не обращая внимание на вялое сопротивление и дикий крик.

— Как вам спалось, граф? Приятное снилось? Или не очень? — интересуюсь я, с улыбкой глядя на Матвея Савельевича.

— А-а-а-а-а…

* * *

Я стоял у кровати графа Жарко, наблюдая, как он мечется во сне, словно загнанный зверь. Лицо Матвея Савельевич, искажённое ужасом и отчаянием, не вызывало во мне никаких эмоций.

Коржик вопросительно на меня, я кивнул, и старого Жарко снова выгнуло дугой и затрясло.

Через полчаса граф очнулся, сполз с кровати, и, тряся тремя подбородками, огляделся по сторонам. Я щёлкнул выключателем. Ночник озарил комнату мягким светом. Жарко вздрогнул, проморгался и уставился на меня с неприкрытым страхом.

— Хороший ли сон вы видели, ваше сиятельство?" — в очередной раз равнодушно произношу я, внимательно считывая его реакции и эмоции.

Матвей Савельевич дёрнулся и судорожно сглотнул, явно пытаясь совладать с охватившей его паникой. Но тут же закашлялся, видно, горло пересохло, глотать нечего было. Я в очередной раз показываю дулом пистолета на папку с документами.

— Ваше сиятельство, выбор у вас небольшой. Это будет повторяться снова и снова, и снова, — участливо произнёс я, пристально глядя. Жарко в глаза.

— Чего ты хочешь, Свар? — простонал Матвей Савельевич, подслеповато моргая и трясясь всем телом.

— Я уже говорил: где деньги, Лебовски? — холодно процедил я, поднимаясь из кресла.

Жарко икнул и попытался отползти на другой конец кровати. Но с его весом у него ничего не получилось. Граф прижался к деревянной спинке, вскинул руки в умоляющем жесте и засипел сорванным от крика голосом:

— Я отдам! Я всё отдам! Богами клянусь!

Дом содрогнулся от громового раската, в комнате запахло грозой. Я удовлетворённо улыбнулся: похоже, боги-покровители приняли клятву.

Вспышка молнии освещает темноту за окном, граф тихо завыл, прямо на кровати встал на колени и начал неистово молится, упоминая и своих родовых покровителей, и Перуна, и Сварога.

— Слово сказано, Матвей Савельевич, — произнёс я, дождавшись конца молитвы.

Снова раздался удар грома, граф вздрогнул всем телом и прохрипел:

— Слово дано.

— Слово услышано, — подтвердили Коржик и Колокольчик, мрачными тенями выступая из тёмных углов спальни.