– Вечером обещал быть, – отозвалась Оля и, чуть помедлив, добавила: – Вместе с Леней.
– То-то будет радости Марии, – усмехнулся я.
– А тебе головной боли, – отразила мою усмешку невеста. – Мало того что батюшка прямо-таки горит желанием обсудить с тобой накопившиеся дела и вопросы, так еще и Леонид намерен добиться ученичества. Кстати, обещание оплаты учебы из отца он уже выбил, учти.
– Как будто я намерен возражать, – пожав плечами, ответил я. – Этот исход я предполагал еще год назад, знаешь ли, так что возражать даже не собираюсь. Единственное, придется отложить начало учебы до разрешения ситуации с цесаревичем. Вот легализуюсь в столице, тогда и начну новый набор.
– Один новый ученик – это уже набор, да? – поддела Оля.
– Где один, там и другой, – проигнорировал я ее подколку. – Но пока да… пока только один Леонид. Впрочем, если дела пойдут так, как я рассчитываю, то после турнира выбор может оказаться богаче.
– Для этого турнир нужно еще пройти, – нахмурилась невеста.
– А это уже ваша задача, – развел руками я. – Поэтому советую показать на Встрече Середины Года все, на что вы способны. Победы не требую, но вздумаете отсеяться раньше полуфинала… и прежние тренировки покажутся вам легкой разминкой. Так и передай остальным ученицам.
– Вот сам и передашь, за обедом, – буркнула Ольга, явно недовольная моими словами. Ну да ничего, всякая мотивация нужна, всякая мотивация важна. Переживут.
– Какой обед, милая? Ты не забыла, что меня здесь вообще нет? – Я покачал головой. – Как ты сказала управляющему? «Временно недоступен», да… Так что обедать вам придется без меня.
– К чему такие сложности, Кирюш? Здесь же все свои! – недовольно нахмурилась Оля.
– Аристарх Хромов тоже свой, но это не мешает ему быть протеже цесаревича, – заметил я. – А теперь представь, что информация о моем присутствии дойдет до командира дружины твоего отца. Стоит ли проверять, кому на самом деле принадлежит его верность… точнее, стоит ли ставить Хромова в положение, при котором у него не будет иного выхода, кроме как доложить своему сюзерену о моем появлении в доме Бестужевых? А ведь Валентин Эдуардович такой подставы ему не простит…
– Хочешь сказать, что Аристарх Макарович может предать моего отца? – вскинулась Ольга.
– Не предать, а исполнить свой долг, – поправил я невесту. – Валентин Эдуардович прекрасно знает, кому на самом деле верен Хромов, и ничуть не возражает против такого положения вещей, поскольку его собственная верность принадлежит тому же человеку. Тут, скорее, следует не Аристарха винить, а меня, как элемент, умудрившийся привнести хаос в прежде безукоризненно работавшую систему.
– Зато с тобой весело, – неожиданно заключила Оля и, ухватив меня за руку, опрокинула на кровать. – К черту обед, у меня есть идея получше!
Глава 6Поговорить-поистерить
За то время, что мы с Леонидом не виделись, парень изрядно вытянулся и… усох, что ли? И без того почти отсутствовавший «детский» жирок на щеках исчез без следа, зато под носом уже зазолотился легкий, юношеский пушок. Глядишь, через полгода-год придется ему бритву осваивать. В общем же было видно, что все это время Леня не валял дурака, а действительно занимался по составленной мной программе. Подвижный, жилистый боец. Точнее, пока «спортсмен», но если все пойдет как задумано… ничего, я еще сделаю из этого умника воина.
– Кирилл, может, все-таки снимешь запрет на занятия стихийными техниками? – со вздохом и печалью во взоре спросил Леня, почесывая белый пушистый живот рыжего котяры, с громким тарахтеньем дремлющего у него на руках.
Мурлыка с рваным ухом был огромен и красив, как может быть красив только находящийся в самоназначенном отпуске настоящий дворовый хищник, гроза подвальных крыс и хозяин окрестных крыш. Откуда он взялся в шехтелевско-бестужевских хоромах, я понятия не имею, но уюта старой библиотеке этот бандит определенно добавил.
– И не подумаю, – мотнул головой я. – Работы хочешь мне добавить? Не выйдет, друже. Рукомашества и дрыгоножества – пожалуйста, бег, силовая гимнастика, плавание – сколько угодно. Но никаких стихий. Максимум эфирные воздействия, и то уровня не выше новика. Но лучше бы обойтись без них. Тем более что терпеть осталось недолго. Закроем тему турнира, и я займусь твоим обучением всерьез. Поверь, разом забудешь о всяких глупых техниках.
– Вот кстати, а зачем вообще нужен этот запрет? – переключая мое внимание на себя, проговорил старший Бестужев, потягивая коньяк из круглобокого «тюльпана».
– Чтоб не пришлось переучивать, – ответил я Валентину Эдуардовичу. – Знаете, сколько времени я убил, пока сломал ученицам привычный механизм воздействия? У-у, да будь они полными нулями в стихийных техниках, за время наших занятий я бы их не только в потолок вывел, но и на мастерство в Эфире уже натаскал бы…
– Интересно, – лениво протянул старший Бестужев. – А есть ли у такого подхода какие-то преимущества перед обычным способом развития сил, помимо уменьшения времени выхода в потолок?
– Есть, конечно, – кивнул я. – Вспомните, сколько времени у вас уходило на изучение новой техники до уровня уверенного ее применения, прежде чем вы достигли пика как стихийник? А сейчас?
– Хм, с этой стороны я вопрос не рассматривал, но… пожалуй, сейчас на изучение новой техники я потрачу в разы меньше времени, чем это было до выхода в потолок. – На миг задумавшись, Бестужев качнул головой. – Но, Кирилл, я ведь тогда, как и прочие стихийники, не просто заучивал техники, но и получал необходимый опыт в их применении, что, в свою очередь, вносило разнообразие в тактику моих действий во время возможных боестолкновений. Да и сбрасывать со счетов тот факт, что каждое использование приема приближало меня к пику развития, тоже не стоит.
– А еще стоит учесть, что такая учеба вбивала рефлекс применения техники, препятствующий изучению иных приемов и усложняющий их использование, – отозвался я. – Тех же близняшек Громовых я больше полутора лет вытягивал в потолок. А если бы они не изучали стихийные техники до начала учебы у меня, справился бы за полгода. А дальше весь арсенал гридней к их услугам, учи – не хочу. Быстро и без проблем с возможной смертью от перерасхода сил. Да пусть хоть сами для себя техники сочиняют. Есть разница?
Бестужев приподнял бровь в немом вопросе: дескать, и это все? Могу его понять – навскидку разобраться, какой способ обучения эффективней, не так уж просто. С одной стороны, быстрый выход в потолок дает возможность учить техники, не оглядываясь на их сложность и энергоемкость, с другой же, сосредоточившийся на быстром развитии пропускной способности тела одаренный вынужден отказаться от изучения классических техник, поскольку на это у него просто не будет времени. То есть наработку личного арсенала, а с ним и возможных тактик боя ему придется отложить до того счастливого момента, когда тело достигнет пика пропускной способности. Впрочем, здесь есть момент, играющий на руку именно моей программе обучения, о котором Бестужев пока не в курсе.
– Валентин Эдуардович, вы – вышедший в пик старший вой, практически на грани с гриднем, и у вас имеется большая склонность к Воде, не так ли? – На невысказанный вопрос собеседника я предпочел ответить по-еврейски, то есть также вопросом. Правда, вслух. – Вот и вспомните, что будет, если применить «водяной бич», а следом за ним сразу же «каплю росы».
– «Капля» сорвется. Гарантированно. Слишком разные воздействия, – после недолгого размышления проговорил будущий тесть. – Хочешь сказать, что учеба по твоей программе нивелирует этот пробел?
– Ну, у тех же сестричек Громовых, как, впрочем, и у остальных моих учениц, такой проблемы нет. Так что да, с уверенностью могу сказать, что после выхода в потолок Лене будет просто плевать, какие техники и в каком порядке использовать, он даже сможет их изменять непосредственно в момент создания, единым усилием воли. А все из-за того, что его не будут тормозить «лишние» рефлексы, – развел руками я, отвечая на так и не высказанный вопрос Бестужева.
Не полностью, но отвечая. А тому факту, что «свободное» формирование техник возможно лишь при плавном вливании сил, а не при едином заранее сконфигурированном выплеске энергии, как учит любая стихийная школа, лучше остаться секретом будущей школы. Равно как и моему подходу к изучению Эфира, без которого добиться того самого плавного вливания сил и необходимого для этого действия контроля, по-моему, просто невозможно. Впрочем, если Валентин Эдуардович однажды решится пройти через обучение в школе своих будущих потомков, то… Но вряд ли, вряд ли он когда-нибудь пойдет на такой шаг. Взрослые, они же такие взрослые.
Хех, неужели это я сейчас подумал?
– Из всего сказанного я понял только то, что никакие техники мне в ближайшее время не светят, – вздохнул Леонид, продолжающий наглаживать дремлющего у него на коленях рыжего кота.
– Ты еще здесь? – Я сделал удивленное лицо.
– Эй! – возмутился младший Бестужев.
– Ну извини, я думал, общество Вербицкой тебе интересней, чем моя болтовня, – с улыбкой проговорил я.
– Стоп! Маша здесь? – Леонид вскочил с кресла и, провожаемый недовольным взглядом брякнувшегося на пол кота, рванул прочь из библиотеки.
Рыжий фыркнул и, плеснув вслед младшему Бестужеву легким недовольством с обещанием какой-то пакости, запрыгнул на опустевшее кресло. Покрутившись на еще хранящей тепло Леонида подушке, кот свернулся на ней клубком и, закрыв глаза, задремал, фоня ленивым умиротворением. Интересная зверушка…
– Ну что ж, теперь, пожалуй, можно поговорить и о наших делах, не так ли? – Голос Бестужева оторвал меня от наблюдения за рыжим обитателем особняка.
– А что, с прошлой беседы появились еще какие-то темы, достойные обсуждения? – поинтересовался я.
Валентин Эдуардович глянул на меня через прозрачное стекло «тюльпана» и, чему-то кивнув, вздохнул.
– Вообще-то я хотел бы продолжить разговор о твоих намерениях «засветиться» перед цесаревичем, – проговорил он. – Или ты всерьез считаешь, что, просто поставив меня перед фактом, можешь объявить тему закрытой и жить дальше как ни в чем не бывало?