«Путь мой стелется под ноги; жизнь моя позади, смерть и любовь моя перед моим лицом; Пожинающий судьбы, Владыка дорог, прими мою душу взамен её/его души».
Наверное, поэтому Еве и не верилось, что эта формула может работать.
«Это же… просто слова. Без рун. Не подкреплённые магическим языком».
«Да. Просто слова. Потому Обмен и способны совершить даже простые маги. – Взгляд Эльена сделался почти мечтательным, и Ева поняла, что её призрачный учитель тот ещё романтик. – Главное – вера в Жнеца… и любовь. Беспрекословная, абсолютная готовность действительно, без сомнений отдать свою жизнь. – Он вздохнул, будто вспомнив нечто очень печальное. – Уверяю вас, лиоретта: Финальный Обмен столь же реален, как Мёртвая Молитва. А действие последней вы созерцали своими глазами. В Керфи сложено множество легенд и песен о тех, кто совершил Обмен, и даже я могу поведать и спеть вам не одну».
«И требуются только любовь, вера и готовность пожертвовать собой? Но это же так… просто».
«Вовсе нет. Вы удивитесь, как часто люди обманываются, когда дело касается любви. Сколь немногие действительно готовы расстаться с жизнью ради другого. С верой проще, ибо свидетельств силы Жнеца множество. Впрочем, находятся и те, кто не способен искренне верить в бога, которого никогда не видел… Иные маги не верят ни в то, что Берндетт когда-то его призвал, ни в то, что силы некромантам действительно дарует именно он».
Такие, как я, к примеру, подумала Ева. Она скорее склонна была верить в Высший Разум, которому нет особого дела до каких-то там людишек на какой-то там планетке, коих во Вселенной немерено, чем во всяких Жнецов и Садоводов. И волшебство, которое ныне она созерцала каждый день, в этом плане ничего не меняло.
В волшебство она верила и дома.
«Интересно, а меня теоретически можно так оживить?»
«Вы же сами читали. Обмен возможен, лишь пока тело не остыло».
«Я думаю, это эвфемизм. Главное – чтобы сознание и душа не успели умереть. А меня погрузили в стазис прежде, чем они успели».
«Может, и получится, – поколебавшись, признал призрак. – Не знаю».
Глядя в его помрачневшее лицо, Ева поняла, что Эльен не слишком в это верит. Либо верит, но по каким-то причинам подобная вероятность ему не слишком нравится.
«А что будет, если Обмен совершит умертвие? Вот я, например, – сказала она, желая сбить собеседника с невесёлых мыслей. – Я же уже мертва. Что тогда случится?»
«До вас не было умертвий, способных его совершить. – Судя по тому, как мимолётно изменилось выражение его глаз, план сработал. – Всё зависит от того, какой теории верить. Одни маги утверждают, что этим ритуалом маг отдаёт любимому все свои жизненные силы, попутно забирая себе его раны. Поскольку жизненных сил у вас уже нет, отдавать вам нечего; соответственно, усилия ваши останутся тщетны. Другие утверждают, что всё сложнее – ты действительно вымениваешь у Жнеца одну душу на другую, и ритуал осуществляется при непосредственном божественном вмешательстве. Душа ваша при вас. В таком случае, полагаю, ритуал осуществится, но взамен вы упокоитесь окончательно».
«Расклад по-любому невесёлый. – Ева поскребла пальцем древнюю страницу, к которой прилипло что-то, подозрительно напоминавшее засохшую капусту: кажется, когда-то драгоценное вместилище магических знаний бесцеремонно листали за едой. – Хорошо быть эльфом. Они могут просто поделиться своей жизнью, а живут они вроде бы вечно, так что в итоге даже ничего не теряют».
«Эйтлих не заменяет Обмен. Обмен воскрешает мёртвых. Эйтлих предотвращает смерть, не более. Оба ритуала исцелят любую рану и любое проклятие, но эйтлих можно совершить, лишь пока сердце твоей возлюбленной ещё бьётся. И сделать это могут только мужчины».
«Сплошная дискриминация. То есть несправедливость, – поправилась Ева, не уверенная, что магический переводчик правильно передаст значение слова. Вспомнив кое-что, лукаво посмотрела на призрака. – Говорите, можете спеть мне несколько песен?..»
Песни и легенды об Обмене (о королях и принцессах, воинах и простых магах, о жертвах, принесенных благородными мужчинами и хрупкими женщинами), неизменно печальные в своей красоте, в итоге заняли весь урок. Впрочем, они с Эльеном сошлись на том, что таким образом Ева получила бесценные исторические сведения, которые в дальнейшем могут очень пригодиться ей.
– Начнём с того, – сказала Ева, когда некромант закончил с очередной порцией щепок, – что пока о твоём брате у меня сложилось не самое лестное мнение. Если правитель из него выйдет получше твоего, это не значит, что он хоть сколько-нибудь меня интересует в ином плане. Продолжим тем, что…
Замолчала, сбитая с толку неожиданной мыслью.
– Что? – невыразительно спросил некромант, поднимаясь с колен.
– Погоди, – глядя, как он идёт к креслу, проговорила Ева. – Погоди-погоди… Только не говори, что ты специально вёл себя… так. Чтобы я смирилась с тем, что мой жених такой… вот такой, а потом увидела лиэра Совершенство и обрадовалась, что на самом деле…
– Чушь и нелепица, – отрезал Герберт не моргнув глазом.
– Специально, специально, – подтвердил Мэт, который развалился на каминной полке поверх заставивших её ваз, будто лёжа на расписных горлышках. – Нет, характер у него и правда скверный, но он далеко не так плох, каким хотел казаться. Врать не врал, однако при других обстоятельствах вёл бы себя иначе.
– Пусть твоя болтовня не имеет ничего общего с истиной, – сказал некромант из недр шёлкового кресла, – я всё равно попросил бы тебя замолчать.
– Он ведь, откровенно говоря, довольно быстро понял, что ты очень даже милая и сметливая. Так что, помимо всего прочего, держал и держит дистанцию. Чтобы случайно к тебе не привязаться.
– Я не люблю повторяться.
– Правда, я бы сказал, что последнее выходит у него не слишком…
Следующее слово утонуло в хрупком ломком грохоте, с которым дружно взорвались вазы: даже не осколками – взвившейся в воздух пылью, скрывшей демона облаком.
– Я же сказал, – опустив руку, проговорил Герберт. – Замолчи.
– А твоя матушка так любовно эти вазы собирала, – донёсся укоризненный голос из фарфорового тумана, оседавшего на полку и ковёр тёплой белёсой изморозью. – Не жалко?
– Обновить обстановку бывает не лишним. И никогда не жаловал то, что бесполезно собирает пыль.
– Продолжим тем, – Ева сделала вид, что не слышала ничего, высказанного за последнюю минуту, – что никакой принц, король, эльф или бог для меня не перевесит дом.
Чёртова клякса, сердито думала она, пока Герберт насмешливо морщился в ответ. Потому что очень не хотела задумываться, не вышла ли невольная привязанность – вопреки всему, включая здравый смысл, – обоюдной.
Учитывая все обстоятельства, даже дружески привязываться к венценосному снобу она считала очень глупым и совершенно лишним.
– Неужели?
– Да. Я люблю свой мир. Люблю своих родителей, даже если они… обижали меня. И очень люблю свою сестру. – Ева бережно отложила обломок к другим, дожидавшимся своего часа: несращенных щепок осталось совсем немного. – Моя семья уже потеряла одного ребёнка. Я не позволю им потерять ещё одного.
– Любопытно. Знаешь, как работают прорехи между Землёй и этой Вселенной, златовласка? В них не пройдёт тот, кто не готов покинуть свой мир. Если ты смогла уйти – значит, хотела. – В голосе Мэта звякнули вкрадчивые нотки. – Может, не так уж ты его и любила?
Информация для Евы оказалась в новинку. И если первым порывом было отрезать «чушь и нелепица», процитировав кое-кого, – следом пришли воспоминания, заставившие её опустить голову.
– Любила. И люблю. Но… у нас говорят «бойтесь своих желаний, их могут услышать». – Сложив руки на коленях, Ева сжала кулаки, царапнув ногтями плотную ткань штанов. – Мои услышали.
«Вот бы мне кто создал волшебный город, куда можно сбежать», – бурчала Ева пару месяцев назад, валяясь на диване, который в разложенном виде занимал половину единственной спальни Динкиной съёмной квартиры.
«Это ещё почему?» – Сестра методично отправляла в рот курабье. Печенье смиренно ждало съедения в миске прямо на покрывале; рядом стоял поднос, где каждый миг от неосторожного движения рисковали опрокинуться чашки с чаем. К счастью, уже пустые.
Квартиру Динка снимала сама и сама копила на собственную – благо работа позволяла. Доходы киберспортивного комментатора и неожиданный Динкин успех в этой области оказались приятным сюрпризом для всех Нельских, включая её саму. Даже мама, долго причитавшая, как стремительно любимая дочка катится по наклонной в своей одержимости игрушками, сменила холодное осуждение на гордость.
Играми Динка заменила фортепиано, когда лишилась последнего. Они с Лёшкой оба хотели убежать от реальности, но она выбрала более безобидный способ. Играть на компьютерной клавиатуре руки почти не мешали, в отличие от клавиатуры фортепианной, к тому же в профессиональные игроки Динка не рвалась. Но у неё были мозги, обаяние, реакция, умение выдать сотню осмысленных слов за двадцать секунд и сценическая манера держаться, и в одной онлайн-игрушке она познакомилась с ребятами, через которых в итоге ей подвернулась возможность попробовать себя в качестве киберспортивного журналиста. Вскоре она уже работала комментатором в известной в этих кругах организации, потом – в другой, ещё более известной, а там заколесила по всему свету, комментируя игры на турнирах.
Ева долго удивлялась, что по компьютерным играм проводят самые настоящие турниры на самых настоящих стадионах, и стадионы эти битком набивает самая настоящая публика, принося организаторам самые настоящие деньги. Даже посетила один и, поскольку к играм была совершенно равнодушна, особого удовольствия не получила. Но она искренне радовалась, что эти игры подарили Динке другое дело, которому сестра теперь отдавалась всей душой.