Когда пауза затянулась, на очередном повороте лестничного пролёта Миракл заглянул в её лицо.
Ева не знала, что он там увидел, но это поведало о мрачности её мыслей яснее всяких слов.
– Прошу прощения. Я ушёл от темы слишком далеко, а прогулка в этих далях способна испортить настроение кому угодно. – Отвернувшись, юноша помолчал пару секунд, отматывая нить разговора к относительно светлому моменту. – Возвращаясь к Уэрту… Я всё же надеюсь, что ему хватит ума умерить гордыню. Отказаться от своей безумной затеи.
– А вы бы на его месте отказались? – тихо заметила Ева.
К её удивлению, Миракл кивнул.
– Я не лучший пример для подражания. Но хотя бы в борьбе с гордыней могу таковым послужить.
– Так вы гордец?
– Был им… на арене. Одно время. Затем повзрослел и понял, в чём главное удовольствие игры. В самой игре. Уэрт в кабинете, верно? – Миракл сам уверенно свернул на нужный этаж. – Как только я перестал думать о кубках и начал просто наслаждаться тем, что делаю, кубки сами посыпались мне в руки. Всегда нужно помнить об этом… Зачем ты делаешь то, что делаешь. Не ради славы, не ради наград – ради удовольствия. И только люди, которые любят то, что делают, могут добиться чего-то настоящего. Быть по-настоящему счастливыми.
Ева кивнула, удивлённая резонансом их мыслей.
– И игра в короля, стало быть, вам тоже нравится, – подытожила она, поняв о Миракле Тибеле кое-что очень важное.
– Меньше, чем арена. Цена ошибки слишком высока. И проигрыш будет равен чьей-то смерти, причём моя меня волнует далеко не в первую очередь. Но да, мне это нравится.
– Не слишком ли легкомысленный подход к правлению?
– Хороший правитель обязан быть игроком, лиоретта. Всё правление – те же шахматы. – На миг Ева удивилась, что в Керфи есть шахматы, но затем сообразила, что магический переводчик наверняка обозначил таким образом похожую местную игру. – Сплошные комбинации, ходы, чтение противника. Просчитать последствия каждого решения, каждого поступка и противодействий, которые он встретит. Только противником при благополучных обстоятельствах являются не те, кого нужно убить или низвергнуть, а те, с кем нужно договориться. А ещё бедность, болезни, необразованность, произвол и прочие неприятные явления.
– И приз за победу – власть?
– Власть – всегда бремя. Те, кто считает её призом, лишь недалёкие алчные глупцы. И трон – не трофей, потому что настоящая игра начинается в момент, когда ты на него садишься. – Миракл отпустил её руку подле дверей некромантского кабинета. – Нет, призом будут подданные, которые всплакнут о своём короле, когда я умру. А ещё свобода и довольство людей под моей властью. Тем, в какой стране они живут. Тем, как они живут.
Ева вновь кивнула, на сей раз задумчиво.
Человек, для которого власть – не желанный приз, а бремя. Который привык достигать того, чего хочет, но не любыми доступными средствами; который играет без легкомыслия, который осознаёт всю ответственность своей задачи и желает выполнить её наилучшим образом…
Что ж, главное, чтобы слова его в итоге не разошлись с делом.
– И каков вердикт? – следя за её лицом, спросил Миракл весело.
Ева вскинула брови.
– Вы хотели познакомиться со мной поближе, лиоретта. Узнать получше. Теперь вы знаете капельку больше.
– Но ещё слишком мало, чтобы можно было всерьёз судить.
– Разве не этим вы сейчас занимаетесь? – заметил лиэр Совершенство с пугающей проницательностью. – Мне порой приходилось выносить суждение о человеке по куда более кратким разговорам. И куда менее информативным. Рискните.
Некоторое время Ева молчала, созерцая его гладкое лицо. Они оба спокойно выдерживали чужой взгляд.
– Я думаю, из вас может выйти хороший король, лиэр.
Прижав руку к сердцу, Миракл поклонился, словно артист, благодарящий за аплодисменты:
– Приятно слышать.
Ева следила, как брат Герберта берётся за дверную ручку.
– И какое же суждение после двух разговоров вы вынесли обо мне? – поколебавшись, уточнила она.
Миракл оглянулся – в ореховых глазах плескалась лукавинка. Ева поняла, что он ждал вопроса.
– Я думаю, из вас может выйти хорошая королева, лиоретта.
Шире улыбнувшись тому, что проявилось в её лице, Миракл попрощался учтивым наклоном головы.
– А вот теперь ты опоздал, – ещё услышала Ева голос Герберта, прежде чем дверь в кабинет закрылась, оставляя братьев наедине.
Долго встреча не продлилась. Вскоре Миракл с Гербертом уже покидали комнату.
Вид Евы, которая устроилась на широком каменном подоконнике под витражным окном, обняв руками колени, привёл обоих в замешательство.
– Только не говори, что пыталась подслушивать, – сказал некромант.
– Просто ждала, пока вы закончите.
Братья переглянулись – и Ева впервые поняла, насколько они похожи.
– Иди, – глядя на Миракла, произнёс Герберт. – Увидимся. – Дождался, пока кузен откланяется им обоим, и, когда тот отошёл по коридору достаточно далеко, шагнул к окну. – Зачем ты отобрала у Эльена его прямые обязанности?
– Хотела пообщаться с человеком, чью невесту мне предстоит разыгрывать, зачем же ещё? – Ева спустила ноги с подоконника, сев на краю. – Ты не желал моего присутствия на встрече. Я решила встретиться сама.
– И о чём вы говорили?
– Да так, о разном. – Ева подметила невыразительность голоса, за которой Герберт старательно скрывал что-то ещё. – А на чём договорились вы?
– Миракл согласен разыграть «весь этот фарс», если согласишься ты. И испросил у меня возможность приходить сюда. Хочет узнать тебя получше.
– Я надеюсь, за этой формулировкой не кроется ничего, что обычно за ней скрывают?
– Будет странно, если счастливая пара станет вести себя словно незнакомцы, – откликнулся Герберт с той же невыразительностью. – Вы должны привыкнуть друг к другу, прежде чем разыгрывать обручённых.
Ева поболтала ногами в воздухе.
– Тебе не кажется, что это всё-таки как-то… неправильно? Мы подгоняем происходящее под пророчество. Что ни говори, вряд ли Лоурэн подразумевала это.
– Как только пророчество становится известным, знание о нём уже меняет всё. А мы сейчас восстанавливаем то, что разрушила Айрес, – уверенно ответил некромант. – Полагаю, твоё убийство перечеркнуло естественный ход событий, если он и предусматривался. При других обстоятельствах Миракл вполне мог оказаться первым, кого бы ты встретила в Керфи. Лес, куда тебя выкинула прореха, неподалёку от его особняка. Он приютил бы тебя в своём доме вместо меня. – Герберт помолчал. – Полагаю, при таком раскладе вы бы быстро с ним поладили.
Глядя в его лицо, по которому разливалось почти мертвенное спокойствие, Ева решительно спрыгнула на пол:
– Вообще-то я ждала тебя.
– Зачем? Что-то случилось?
В вопросе прозвучало настороженное недоумение.
Ему действительно в голову не могло прийти, что он может быть ей нужен. Зачем-то помимо уроков, дел, помощи, меркантильных интересов. И если сейчас ему сказать «давай посидим, поболтаем» – он не поймёт. Не сможет.
Впрочем, Ева этого и не планировала.
– Понимаешь, дома я привыкла смотреть… движущиеся картинки. Вместе с сестрой. А тут пробовала смотреть их одна, но поняла, что в одиночестве мне это делать тоскливо. – Глядя на него снизу вверх, Ева надеялась, что голос её звучит достаточно жалобно. – Ты побудешь со мной?
Ошалелость, мелькнувшая в глазах напротив, стала лучшей наградой её актёрскому мастерству.
– Это поддержит здоровье моей психики, – очень серьёзно добавила Ева. – А со здоровой психикой моё обучение… и всё остальное… будет куда продуктивнее. Сам понимаешь. – Она прижала сомкнутые ладони к губам. – Ну пожалуйста, ты мне очень поможешь!
Следующие секунды она наблюдала за спектром эмоций, сменяющихся в его лице, пробивших отстранённость, за которой он так старался закрыться. Недоверие. Подозрение. Затем что-то похожее на понимание.
Затем что-то похожее на печаль.
Герберт разомкнул губы, глотнул воздуха для ответа – и не ответил. Опустив взгляд с её ресниц на щёки, вновь собрался что-то сказать – и не сказал.
Прикрыв глаза, выдохнул, будто перед прыжком в пропасть.
– Ладно, – произнёс он. По интонации Ева поняла: сперва он собирался ответить совсем не это. – Побуду.
Без лишних слов ухватив его за руку, она поволокла некроманта в комнату.
– Ложись рядом, – велела Ева, закрыв дверь и завалившись на застеленную кровать. Планшет с присоединенной док-станцией ждал в изножье. – Или садись, но так, чтобы видеть экран. Хотя лежать удобнее.
Герберт посмотрел на неё. На постель. На планшет, вспыхнувший пёстрым глянцем экрана, пока Ева химичила сразу с двумя плеерами.
На низкий столик, который Эльен услужливо поставил рядом с кроватью: там ждало то, что Ева просила у призрака ещё днём, – а вечером, пока братья вели приватную беседу, велела принести в свою спальню.
– Это что? – сказал некромант, изучая большую глиняную кружку и керамическую миску, куда с горкой навалили вкусное содержимое.
– Чай. То есть фейр, который ваш местный чай. И печенье. – Ева безмятежно болтала согнутыми ногами, лёжа на животе. – Эльен сделал, я его попросила.
– Я знаю, что это. Зачем оно здесь?
– На время просмотра обязательно нужен чай. И печенье. Без этого совсем не то.
– Есть нужно в столовой, а не в постели.
– В том-то и кайф печенья в постели. То есть… удовольствие. – Она нетерпеливо повернула голову. – Послушай, считай это моим священным ритуалом. Боги аниме требуют, чтобы просмотр сопровождался поеданием и распиванием чего-нибудь вкусного. Поскольку я есть не могу, это придётся делать тебе.
– Боги аниме?
– Так называется то, что мы будем смотреть. Вид движущихся картинок. Аниме.
– У них есть боги?..
– И богини. Они могут показаться милыми, но на самом деле очень грозные. А ещё у них часто кошачьи уши и лисьи хвосты. – Ева непререкаемо указала на покрывало рядом с собой, откуда Герберт без труда смог бы дотянуться до чашки. – Иди уже сюда!