Он опустился на кровать так, точно под ним было стекло. И, естественно, сел, не лёг. А Ева понадеялась, что не ошиблась с выбором. Вещи в современном антураже Герберт с ходу вряд ли оценит; «Игра престолов» ему наверняка зашла бы, но на планшете у Евы был только седьмой сезон, от которого она то и дело плевалась ядом, и в отрыве от предыдущих он вряд ли будет понятен. Зато Ева пока не встречала человека, которому не понравился бы «Ходячий замок», и уповала, что некромант не станет первым исключением.
В конце концов, не зря же она убила сегодня почти весь день, решая проблему с языковым барьером. И пусть за сегодня Ева посмотрит «Замок» уже второй раз (первый случился, пока она записывала перевод, зачитывая на диктофон мелькающие на экране субтитры), эту вещь она могла пересматривать бесконечно.
– Не пугайся, когда услышишь там мой голос, – на всякий случай предупредила Ева. – Придётся смотреть в моей озвучке, чтобы тебе было понятно. Надеюсь, ты мне простишь огрехи, я не профессиональный переводчик.
– Я рад, что ты считаешь меня дикарём, способным испугаться говорящего предмета, но в нашем отсталом магическом мире есть артефакты, запоминающие и воспроизводящие голоса. К тому же ты далеко не первая пришелица из иномирья, а рассказывать о «чудесах» вашего мира твои предшественники не скупились. Что ещё за озвучка?
Тем лучше. Значит, поезда, самолёты, трамваи и бомбы его тоже не удивят.
– Ты ведь не знаешь нашего языка. Я записала перевод на керфианский. Он будет звучать вместе с картинками. – Хвала планшету, на котором можно включить два плеера одновременно. Ну и переводческой магии, которая позволяла керфианцам понимать её речь даже в записи: Ева успела протестировать результат на Эльене. – Только лучше не прерываться и не ставить на паузу, потому что синхронизировать это дело очень сложно… Готов? И печенье возьми!
Дождавшись его кивка, она щёлкнула на кнопку «play» в одном проигрывателе, чтобы тут же развернуть другой.
Паузы не понадобилось. Они ни разу не прервались. И этот просмотр вышел для Евы самым, наверное, странным из всех. Во-первых – из-за собственного голоса в динамиках. Во-вторых – из-за нервного чувства, которое всегда испытываешь, показывая кому-то любимый фильм: когда пытаешься посмотреть на хорошо знакомую вещь глазами того, кто сидит рядом, в процессе находя в ней миллион гипотетических недостатков и боясь, что её не оценят.
В-третьих – из-за самого факта, что она смотрит «Ходячий замок» на планшете в настоящем иномирном замке, пока рядом с ней ест печенье принц-некромант.
Герберт не произнёс ни слова до самых финальных титров. И не смеялся, когда смеялась она. Но улыбку, которую Ева пару раз замечала на его лице, – обычную, тёплую, ни капли не саркастичную, она сочла хорошим признаком. Как и то, что к концу просмотра кружка почти опустела, а печенья в миске стало значительно меньше.
– Как… мило, – резюмировал Мэт. Демон материализовался где-то на середине мультфильма, сделав просмотр ещё более странным. Хорошо хоть не сыпал комментариями: просто завис над кроватью позади них, устроившись в воздухе по-турецки. – Правда, этот Кальцифер такой глупый. Влюблённых голубков обмануть проще простого, так что на его месте…
– Сгинь, – посоветовала Ева.
– Да с радостью, – безропотно отозвался тот и истаял, компенсируя безропотность в высшей степени скабрезной улыбкой. – Не буду вам мешать.
Ева сердито провела пальцем по тачпаду док-станции. Тот откликнулся не сразу: сказывалось то, что её руки были куда холоднее обычного.
– Должен признать, ваши представления о магии весьма правдоподобны. В большинстве случаев. Хотя демонов вы идеализируете, – небрежно изрёк некромант, когда Ева дважды щёлкнула на красный крестик в углу экрана. Потянулся за очередным печеньем. – Этот Хаул такой фигляр… Чем-то напоминает Миракла.
– А по-моему, тебя, – хмыкнула Ева, с облегчением наблюдая, как он жуёт, размышляя над увиденным. – Местами.
– Разве только внешне. В начале. Немножко. – Касаясь губами кружки, Герберт как-то странно усмехнулся; главной странностью было ребячество, которое Ева не привыкла видеть в его лице. – Но Софи точно вылитая ты.
– Да-а?
– Такая же угрожающая доброта ко всему вокруг. – Сделав последний глоток, он почти поморщился. – И обезоруживающее нахальство.
Глядя, как старательно он разыгрывает недовольство её персоной, Ева невольно прыснула.
– Так тебе понравилось?
Некромант аккуратно отставил пустую кружку на стол. В окно стучался вернувшийся ливень; осенняя тьма, тосковавшая по живому теплу и треску углей в камине, льнула к прозрачным стёклышкам в частом фигурном переплёте.
– Хорошая сказка. – Похвала вышла сдержанной, но – Ева поняла по голосу – вполне искренней. – Айрес тоже не мешало бы её посмотреть. – Выпрямившись, Герберт уставился куда-то в угол. – Хотя не думаю, что даже такая хорошая сказка заставила бы её передумать и не развязывать войну.
Ева наблюдала, как его застывший было взгляд оживает, скользя по знакомым предметам. Вновь замирает, дойдя до футляра с Дерозе.
– Знаешь… в нашем мире тоже есть музыка. И места, где ей обучают. Академия Музыкальных Чар, к примеру.
Закрыв планшет на манер ноутбука, Ева заинтересованно села рядом:
– Академия Музыкальных Чар?..
– Королевская Академия Музыкальных Чар и Боевых Искусств. Там учат людей с таким даром, как у тебя. Это в Лигитрине, столице королевства Нотэйл, на соседнем континенте. Там же есть и обычная консерватория – для простых музыкантов. – Его тон был почти небрежным, будто он сообщал что-то совершенно не важное. – Туда в своё время поступил мой дядя. Думаю, ты могла бы там учиться, если бы захотела.
Куда же в волшебном мире без магической академии… Правда, этот жанр Ева не особо жаловала. Может, потому что в её родном колледже директор был очень милым, но пожилым мужчиной лет эдак за шестьдесят, и Еве в голову не пришло бы делать объектом своих романтических грёз брутального ректора. Но в музыкальном обрамлении идея академии звучала довольно интересно. Даже привлекательно.
– Твой дядя? – вдруг осознала она. – Кейлус?
– Да. Он сочиняет музыку. На досуге. Правда, особой популярностью она не пользуется.
Значит, Кейлус с форзаца «Трактата о музыкальных чарах» и кровожадный дядюшка – действительно одно лицо… Впрочем, на отношение Евы к дражайшему лиэру Кейлусу это не влияло. Не теперь.
Гитлер в своё время тоже писал акварели – довольно посредственные.
– И он учился в консерватории? Не в магической академии?
– Он некромант и лишён стихийного Дара. В Академию путь ему был закрыт. Да он и не особо стремился.
– Так он тоже некромант?
– Слабенький. Очень. И способностями своими почти не пользуется.
Ева вспомнила мальчишку, которого несколько дней назад поймала в саду. Поймала, чтобы отпустить.
– Но, Герберт… Если Кейлус учился там, рядом с музыкальной Академией… Вдруг он знает о том гипнозе, которым пользуюсь я?
Судя по тому, как посмотрел на неё Герберт, он прекрасно понял, к чему она ведёт. И мысль была для него не в новинку.
Это успокаивало.
– Даже если он поймёт, что на мальчишку наложили блок, он не станет рисковать его жизнью, пытаясь его взломать. – Интонацию окрасило терпение, на сей раз – не обидное. Это было не терпение, замешанное на раздражении от чужой глупости, а терпение, с каким утешают испуганных детей. – Если всё-таки рискнёт, скорее всего, мы узнаем о скоропостижной кончине его секретаря. Не факт, что даже тогда он что-то выяснит, но мы будем начеку. – Некромант вновь отвернулся, уставившись не то в угол, не то на футляр. – Впрочем, мы и так начеку.
Ева кивнула. Как ни странно, действительно успокоенная.
В ментальных блоках и мотивах своего дядюшки Герберт точно разбирался получше неё.
– Сыграешь как-нибудь мне?
Вопрос прозвучал так тихо, что Ева с трудом его расслышала. А даже расслышав, не сразу решилась поверить в то, что расслышала. Особенно в то, как это было произнесено.
Чтобы Гербеуэрт тир Рейоль кого-то просил…
– Мне понравилось… то, что играла твоя сестра. То, что играла ты. – Герберт смотрел в сторону так старательно, будто за его спиной она снова разоблачалась для очередной процедуры в ванной. – Как играла.
Ева видела его руки, лежавшие на коленях. Напрягшиеся так, что пястные кости прочертили тыльную сторону ладони тремя чёткими линиями, сходившимися и пропадавшими ближе к запястью.
Она сама не понимала, почему эти слова – несравнимые в своей простоте с иными цветастыми комплиментами и хвалебными одами, что она выслушивала за свою музыкальную жизнь, – так её смутили.
– Сыграю. Обязательно. – Ева заставила себя расслабиться: она и сама сцепила пальцы, сжав одну ладонь другой почти до синяков. – А ты… посмотришь со мной завтра ещё что-нибудь? Только если тебе понравилось, конечно.
– Да. Конечно. – Герберт сидел вполоборота, но ей всё равно видно было, как он облизнул и сжал губы. – Ева…
– Да?
Он всё-таки повернулся. И посмотрел так, что ей стало не по себе. Нет, не страшно – просто очень захотелось в свою очередь отвести глаза.
Потому что Еве не нравилось то, что она почувствовала под этим взглядом.
– Я… знаю, что со мной нелегко. – Он заговорил так мягко, так деликатно, будто касаясь дыханием огонька умирающей свечи; так мягко, что ей почему-то захотелось плакать. – Я делал и говорил тебе то, что не должен был говорить и делать. Я несносен порой, я не умею вести себя, как обычный… нормальный… человек. Я так долго был один, что забыл, что такое дружба, близость… всё остальное. Но я попытаюсь вспомнить. Если ты правда этого хочешь.
Она долго думала, что на это ответить. Это была опасная территория, на которую она, откровенно говоря, не собиралась заходить. Делать и говорить о том, что делаешь, – совершенно разные вещи.
В данном случае первое было проще второго.
– Я просто не хочу, чтобы всё сводилось исключительно к общему делу. У нас, – наконец сказала она. – И я давно тебя простила. За всё. Если честно, на тебя вообще трудно обижаться… если узнать получше.