– Ева…
– Тебе понравится. Поверь. Ты ведь мне веришь?
Награждённая молчанием, кивнула драконице, в глазах которой плеснулось ленивое любопытство.
Пламенный плевок. Взмах когтистой лапой. Прыжок.
Ева полетела вверх, навстречу струе огня. За миг до того, как та расплескалась о прозрачную стенку барьера, рывком взмыла ещё самую капельку выше.
Почти касаясь ногами огненного золота, разлитого в воздухе под ней, Ева побежала вверх по мосту драконьего пламени: длинными лёгкими прыжками, перемахивая по несколько метров за каждый. Гертруда задрала морду, направила огонь выше, пытаясь её достать, но Ева подпрыгнула и увернулась, не позволяя оранжевой струе снова накрыть себя. К моменту, когда у драконицы закончилось дыхание, девушка уже была у самой пасти; как только плескучая золотая струя под её ногами исчезла, спланировала вниз, увернувшись от клыков, очень убедительно щёлкнувших прямо над ней.
Чиркнув смычком по чешуе на шее, оставила на ней россыпь голубых искр и с чистой совестью полетела вниз.
– Вот, – горделиво изрекла Ева, аккуратно приземлившись точнёхонько на воду и не выпустив смычок из пальцев.
– Прощайте, небеса, песнь моя спета, – скучающе пророкотала Гертруда, театрально хватаясь лапой за задетое место. – Я бы рухнула наземь в предсмертной агонии, но тогда от этих зарослей вокруг мало что останется.
– Нет причин сомневаться в вашем артистизме. – Герберт следил, как Ева идёт к бортику; в призрачном свете смычка улыбка, проявившаяся на его губах, казалась ещё неуловимее, чем на самом деле. – Зрелищно, ничего не скажешь.
– Я же говорила, что тебе понравится.
Принимая протянутую руку, Ева поймала себя на том, что ответила весьма и весьма довольно. Пожалуй, даже капельку самодовольно. Судя по усмешке, с которой Герберт рывком втянул её на широкую полоску мокрого камня, от его внимания это не укрылось.
Судя по доброте этой усмешки, осуждать её никто не думал.
– Вы развлекли меня, ребятки, и приятно было вас послушать, однако мне пора в обратный путь, – деликатно подытожила Гертруда, когда они застыли на расстоянии самую капельку ближе приличного, в напряжении самую капельку ближе дозволенного. – Когда я снова вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.
– Не хотите проведать… детёныша? – спросила Ева, решив, что «яйцо» в данном случае будет не самым удачным словом.
– Ни к чему. Я слышу его отсюда. – Драконица смотрела на крыши замка; солнце в её глазах затенила задумчивость. – Ему всё нравится… Считает это новым своим гнездом. И песня сокровищ, что его окружают, красива. – Когда Гертруда опустила взгляд на некроманта, взгляд этот был непривычно мягким. – Ты хорошо с ним обращаешься, избранник Жнеца.
– Его сохранность входит в условия моей клятвы. Как вы и говорили, я отвечаю за него головой.
Ева, лично наблюдавшая, как любовно некромант обустраивает в одной из нежилых комнат «гнёздышко» для яйца (в строгом соответствии со всеми инструкциями, полученными от драконицы), промолчала. Она тогда пошутила, что Герберт будто кукольный дом для новой игрушки собирает, на что получила тот же равнодушный ответ. Словно на деле Гербеуэрт тир Рейоль вовсе не получал удовольствия от этой редкой и почётной возможности: присматривать за столь трогательной ценностью, как ещё не рождённый драконёнок.
Ева ничего не сказала, но Гертруда и без того всё поняла.
– Ты боишься петь, мальчик. Боишься, что кто-то услышит твой истинный голос. Побори свой страх. Открой другим звук твоей души. – Она расправила крылья с едва уловимой насмешливостью; выражение чешуйчатой морды Ева рискнула бы назвать улыбкой, будь у драконов нормальные губы и умей они улыбаться. – Ваши мелодии прекрасны, их переплетение дышит гармонией, но когда две песни сливаются воедино в истинном бесстрашии, в единстве и откровении…
– При всём уважении, наша сделка включала в себя сотрудничество по одному конкретному поводу. Никак не душеспасительные беседы.
В высшей степени любезным ответом Герберта можно было бы выморозить все кусты в округе, не будь они уже замёрзшими.
Гертруда в ответ выпустила носом сноп смешливых искорок – они прочертили сумрак тонкими росчерками калёных узоров и тут же погасли.
– Береги себя, золотце, – сказала драконица, прежде чем подобраться перед прыжком ввысь. – И его.
Двое, оставшиеся на фонтанном бортике, провожали её взглядом, пока мерцающая точка не скрылась в тёмной пасмурной пелене.
– Ты и правда вся промокла, – заметил Герберт потом.
– Могу тебя обнять. Тогда ты ко мне присоединишься.
Конечно, Ева шутила. Поэтому оторопело замерла, когда некромант, ничуть не смущаясь этой прискорбной перспективы, прижал её к себе – чтобы, убрав с лица растрепавшиеся влажные волосы, вознаградить чем-то повещественнее улыбки.
– Молодец, – резюмировал Герберт, отстранившись. Когда Ева нехотя опустила руки, как-то незаметно успевшие обвиться вокруг его шеи, спрыгнул на заснеженную дорожку, обрамлявшую фонтан кругом; подхватив девушку за талию, снял с бортика, поставил рядом с собой. – Пойдём, надо тебя переодеть.
Тоже мне, неудачница, подумала Ева, пока они поднимались по ярусам сада. С чего эти нелепые мысли о неудачниках вообще пришли ей в голову? Герберт обязательно найдёт способ её воскресить, и с остальными неприятностями они вместе справятся, а пока её особое состояние – скорее преимущество, чем недостаток. А в другой истории Ева вряд ли встретила бы Эльена и Мэта (к которому, что ни говори, уже испытывала своеобразную привязанность), и мысль о переговорах с Гертрудой вполне могла не прийти ей в голову. Едва ли Миракл захотел бы устранить драконицу заранее, и тогда Ева впервые встретилась бы с ней лишь в назначенный пророчеством день – врагами. А получить главную роль в пребанальнейшей пьесе о прекрасной Избранной, да с лиэром Совершенство в роли романтического героя, да разыгрывать всё это с серьёзным лицом…
– Ты уверен, что никто не заметит, как Гертруда летает туда-сюда?
– Она летит в темноте, выше облаков. Никому её не увидеть. В окрестностях замка посторонние не бывают, к тому же ограда заговорена так, что из-за неё в саду ничего не разглядеть. – Герберт помолчал, пока они возвращались по цепочкам своих следов, оставшихся в снегу на пути к фонтану. Белизна пушинок, светлым сонмом укрывших кусты, дорожки и лестницы, разгоняла тьму и смягчала непроглядную мрачность вечера. – Если и увидят по пути сюда, ничего страшного. В народе давно шепчутся, что чудище с Шейнских земель – вероятнее всего, дракон. Даже хорошо, если появлению дракона в Айдене будет предшествовать его появление где-то ещё. – Некромант расчётливо и цепко смотрел перед собой. – Возможно, перед сражением Гертруде стоит напасть на какой-нибудь городок в предместьях столицы… Сжечь пару пастбищ, перекусить стадом коров.
– Но это наверняка насторожит Айрес. Вдруг после такого она захочет сама убрать Гертруду? – Сообразив то, о чём она почему-то не думала раньше, Ева вновь ощутила противную леденящую липкость мокрой одежды и хлюпающих сапог. – И вообще… Если Айрес известно о пророчестве, если всем ясно, что чудище с Шейнских земель – это…
– Будь это так, она убрала бы Гертруду сразу после того, как расправилась с тобой. Нет, по тем или иным причинам угрозы в ней Айрес пока не видит… Может, верит, что, убив тебя, перечеркнула и всё остальное. Или решила позволить событиям идти своим чередом, чтобы самой выступить в роли спасительницы.
– Или просто знает, что дракон – не чудище, о котором говорится в пророчестве.
Эта мысль тоже пришла в голову Евы впервые. И, наверное, заставила бы холодок пробежать у неё по спине, не будь та и без того холоднее некуда.
– Маловероятно. – Её тревога от Герберта не укрылась: тёплые губы успокаивающе коснулись мокрой макушки, тёплое дыхание согрело кожу даже сквозь волосы. – Не знаю других кандидатов, способных претендовать на столь смертоносную роль.
Запнувшись, холодными пальцами Ева ухватилась за его плащ, чтобы не упасть. Может, и упала бы, не держи её Герберт за плечи так крепко и бережно. Знать бы ещё, что послужило причиной её неловкости – выступающий камень, притаившийся под снегом, или то, что мокрая одежда заставляла свою хозяйку потихоньку коченеть – без дрожи, без особого дискомфорта, но тем не менее, или ещё одна догадка, всплывшая в сознании большими калёными буквами. О которой по некоторым причинам Ева предпочла умолчать.
– Не беспокойся, – по-своему истолковав ответное молчание, сказал Герберт, когда Ева вновь засеменила рядом с ним, – в одиночку даже Айрес с драконом не справиться. Одна она к Гертруде не сунется, а о приготовлениях я узнаю загодя.
– Думаешь?
– Я бы на её месте обставил такое дело с помпой. Следовательно, чем больше народу о нём прознает, тем лучше. Объявить обо всём заранее – хотя бы при дворе, прибыть в близлежащий городок с пышной свитой… Наверняка Айрес и меня захочет к этому привлечь. А, уже здесь…
Ева не сразу поняла, к чему относилось последнее изречение. Как и то, зачем Герберт приостановился, оглядываясь через плечо. Проследив за его взглядом, осознала, что некромант смотрит на ворота.
Ах да, сегодня вечером к ним же вновь должен пожаловать…
– Твой жених, – с нескрываемым сарказмом констатировал Герберт. – Эльен, не встречай. Я сам. – Отдав ментальный приказ призраку, наверняка уже спешившему исполнять свои прямые дворецкие обязанности, Герберт снял руку с Евиного плеча. – Иди домой.
– Я… хочу сама его встретить.
Её одарили взглядом столь же непонимающим, сколь внимательным.
– Пусть привыкает ко мне в таком неприглядном виде, – беззаботно пояснила Ева, радуясь, что буквально может врать и не краснеть. – Вдруг я решу искупаться в винном фонтане на торжественном приёме, а он возьмёт да и посмотрит на меня с отвращением – и конец нашей легенде.
В том, как Герберт склонил голову набок, Ева прочла его привычную проницательность.
– Ты же понимаешь, что Мирк не должен знать то, что знаешь ты?