– Жаль. Ты бы ведь поставила на малыша, а он определённо лидирует. О своих догадках ты ему сообщить не удосужишься, как я понимаю.
– Каких догадках?
– Брось, златовласка. – Она не видела Мэта, но кожей чувствовала его взгляд – и прекрасно расслышала улыбку в призрачной полифонии его голоска. – Ты ведь смекнула, кто ещё может претендовать на роль чудища, всем и каждому гибель несущего. Долговато соображала, но лучше поздно, чем никогда.
Ева лишь плотнее прижала пальцы к скорлупе. Забавно: если не знать, чего касаешься, можно подумать, что перед тобой – просто круглое садовое украшение, идеально обтёсанный камень с подогревом.
Она и правда поняла то, что могла понять куда раньше. Что дракон способен разрушить целый город, но тот, о чьём могуществе уже сейчас в народе отзываются с трепетом, в чьей власти заставить десяток людей за минуту истлеть заживо, кого признали сильнейшим некромантом со времён Берндетта, способен принести бед не меньше. А то и больше.
– Герберт никогда не причинит вреда невинным.
– Ты ему предсказуемо льстишь, но не забывай, кому он дал клятву абсолютного подчинения. Один приказ королевы, этой прекраснейшей души женщины, как ты уже имела возможность убедиться, – и наш малыш откроет в себе множество удивительных новых сторон… Таланты превосходного палача, к примеру.
Ева не могла осуждать демона за то, что он говорит. Он озвучивал её собственные мысли. И меньше всего её тянуло обсуждать этот вопрос с ним, но других кандидатов в пределах досягаемости не было, а с кем-то обсудить его (и поскорее) Еве всё же очень хотелось.
Не говоря уже о том, что кое в чём у Мэта перед Эльеном было одно неоспоримое преимущество.
– Скажи одну вещь. – Ева открыла глаза, чтобы всё же встретить фосфоресцирующий голубой взгляд. – Ты ведь пасёшься не только в моей голове?
– Конечно.
– А сам Герберт что думает по этому поводу?
На самом деле она ожидала ответа в духе «бесплатно справок не даю». На что, естественно, ей пришлось бы в очередной раз напомнить, что никаких сделок с Мэтом она заключать не собирается. Но тот, к её удивлению, лишь осклабился довольно:
– А-а. Догадалась всё-таки. – Сидя в воздухе, Мэт скучающе отряхнул от невидимых пылинок ворот длиннополого одеяния, мерцающего звёздными искрами на фиолетовой бархатной тьме. – Естественно, малыш тоже об этом задумывался. Но утешает себя тем, что нести гибель «всем и каждому» – для него всё же слишком большой комплимент. Древний дракон на эту роль подходит лучше.
– Только вот он собирается призвать бога.
– Всего на пару минут, если помнишь. – Во взгляде демона мелькнуло непонятное веселье. – В предыдущий раз всё закончилось вполне благополучно. Это же бог как-никак… не я и не кто-то из моей компании.
– Бог смерти.
– О, люди. – Он закатил глаза. – Смерть бесстрастна и неподкупна. Смерть никому не желает зла. Она просто приходит, неизбежно, как зима. Великий Жнец суть простая персонификация этого явления, которое жаждет убивать вас не больше, чем холод жаждет убивать цветы.
– Но тем не менее убивает.
– Но тем не менее, когда Жнец вселился в Берндетта, бояться было нечего, м?
«…и едва молвил Берндетт последние слова, вспыхнули под ногами его руны колдовские, и сияние белое затмило взгляды всех, – всплыли в памяти строки из какой-то книги – летописи, написанной очевидцем первого призыва. – Когда же ясность взора обрели мы вновь, то узрели божественные крыла за его спиной, и сияние на руках его и одеждах, и свет неземной в лике его и глазах – облик, вселяющий трепет, бледные отблески коего открывают нам избранники Его в Мёртвой Молитве. И уста отверз Жнец, к нам сошедший, и молвил: «Склонись предо мной, возлюбленная жатва моя»; и все, на площади собравшиеся, пали ниц пред величием Его, и сердца наши бились в страхе, но души пели в упоении – ибо свет, коим озарял Он нас, был светом любви…»
– А если Айрес в это время прикажет Герберту всех убить? – упрямо спросила Ева, очень надеясь услышать опровержение.
– А какое отношение вассальная клятва малыша может иметь к Жнецу?
– Но Жнец же вселится в его тело!
– Тело – фантик для сознания и души. Магию всегда творит то, что внутри. То, что на время сошествия Жнеца будет просто беспомощно наблюдать за происходящим из того угла, куда оно поспешит спрятаться. Не говоря о том, что по плану ко дню призыва королева должна быть уже за решёткой. Наш малыш не такой дурень, чтобы проворачивать этот трюк, пока его милая тётушка восседает на престоле.
– Стало быть, Жнец тут ни при чём? – Нехотя отстранившись от яйца, Ева напоследок погладила его по округлому боку. – А ты как считаешь, о ком говорится в пророчестве?
– Предпочитаю не задумываться. Если происходящему удастся меня удивить, тем лучше. – Мэт лениво потянулся. – Когда вычисляешь преступника на середине истории, половина удовольствия от концовки пропадает.
Слова казались знакомыми. Даже очень. Спустя секунду Ева вспомнила: конечно, они принадлежали ей самой.
И сказаны были, когда они с Динкой спорили о том, как нужно читать детективы.
«Ну скажи, какой смысл думать и гадать, кто убийца? – говорила Ева. – Когда вычисляешь преступника на середине истории, половина удовольствия от концовки пропадает!»
«Ничего ты не понимаешь, дурилка, – фыркала сестра, засидевшаяся за любимой Агатой Кристи. – Без интеллектуальной тренировки серым клеточкам мозга свойственно отсыхать. А истинный талант проявляется не в том, чтобы запудрить читателю мозги. Не в первую очередь».
«А в чём тогда? Это же детектив, что ещё тут может быть важного?»
«Неожиданность мотиваций. Достоверность чувств, которые двигали убийцей. Хитрость того, как всё это обставлено. – Динка потянулась ровно теми движениями, что сейчас точно скопировал Мэт. – И мастерство того, как это рассказано».
Тогда Ева лишь хмыкнула несогласно – но теперь, в настоящем, резко вскочила, заставив сокровища под ногами отозваться рассыпающимся звоном.
– То, что порой твои навыки бывают полезны, не даёт тебе права так нагло влезать в мои мысли.
– О, только не стоит тут же натягивать белые перчатки. Не после того, как сама этими навыками воспользовалась.
– А ты потому и позволил мне воспользоваться, да? Чтобы потом ткнуть меня в это носом?
– Просто хотел помочь. А то ты такая нервная, что решительно не соответствуешь гордому званию покойницы. – Мэт устремился из комнаты следом за ней, проплыв сквозь огонь в жаровне. – Сплошные подозрения с твоей стороны, сплошные подозрения… и на каком основании?
– На том, что ты чёртов демон. А вами всегда руководят не самые добрые побуждения.
– Вопиющая дискриминация по расовому признаку. Немножко не вписывается в твой образ хорошей девочки, как считаешь?
К счастью, за дверью Ева нос к носу столкнулась с Эльеном, так что необходимость (и возможность) поддерживать беседу отпала.
– Что они творят?! – воскликнул призрак, всплеском рук указывая на окно.
– Мирятся, как я понимаю, – безнадёжно откликнулась девушка.
Эльен посмотрел за ромбовидные стёклышки, объединённые тёмным деревом переплёта.
Внизу Миракл, как раз расшвырявший очередную порцию теней, прорывался к Герберту сквозь сноп зелёного пламени, зловещим фейерверком разбивавшегося о его клинок.
– Своеобразные у них, однако, методы.
– Герберт во всём своеобразен. – Ева устало прижала к холодным щекам отогретые пальцы, ещё хранившие постороннее тепло. – Эльен, у меня к вам будет одна просьба… Хотя нет. Пожалуй, три.
Когда братья наконец ввалились в гостиную (оба и даже в относительно приличном состоянии), Ева ждала там – отвлекаясь тем, что нервно выстраивала на чайном столике по высоте склянки, чашки и бутылки.
– Смотрю, продуктивно провели разумный разговор двух взрослых людей, – скрыв облегчение, прокомментировала она. Обвела ладонью дымящиеся кружки с фейром, бутылку с местным виски, два резных бокала, керамические миски и пузырьки с лекарствами. – У меня здесь богатый ассортимент. На выбор средство от синяков, ожогов и открытых ран… Ещё фейр и нечто покрепче, которое вроде называется рэйр. На названия напитков, уж извините, ваша фантазия оставляет желать лучшего. С чего начнём?
– Синяки, – выдохнул Герберт, опускаясь в кресло подле неё. – И здесь точно требуется что покрепче.
Пока Ева выливала в миску розоватый раствор из склянки, заботливо предоставленной Эльеном вместе с устной инструкцией, некромант молча и щедро плеснул рэйр в оба бокала. Так же молча протянул один Мираклу, занявшему кресло напротив, – тот принял предложенное без промедлений и возражений.
Какое-то время оба просто пили, пока в камине стеклом позвякивали угли, а Ева хлопотала над лицом Герберта, устраивая целебный компресс ссадине на бледной скуле и зреющему над ней фингалу.
– Повезло тебе, что я был сегодня добрый, – изрёк Миракл небрежно. – И не особо старался.
– Что-то мне так не показалось. Может, просто силёнок не хватило?
– Не хотел портить грядущую коронацию твоими похоронами. К тому же, увы, с твоей жизнью напрямую связаны несколько не-жизней, а моя невеста мне пригодится неупокоенной.
– Как был в шестнадцать идиотом, так и остался. – Герберт устало откинулся на спинку кресла, вынудив девушку, занявшую подлокотник, склониться чуть ниже. – Ева, мне разонравилась идея, что вместо меня престол займёт тот, кто столь непочтительно обошёлся с моим прекрасным ликом. Не против, если мы капельку перекроим планы?
– Против, – твёрдо сказала она, перемещая тряпицу с поджившей скулы на разбитую губу. – Король – очень вредная профессия. А тебя, в отличие от твоего брата, мне жалко.
Тихий смех Миракла раздался одновременно с тем, как губы Герберта дрогнули в улыбке – несколько искажённой от того, что улыбаться ему было больно.
– Вот она, любовь. – Глядя на красно-чёрное кружево огненного мерцания, вытканное жаром на прогорающих углях, Мирк снова поднёс хрусталь к губам. – Я скучал.