– Что именно?
– Я смогла по-настоящему жить лишь тогда, когда в мыслях примирилась со смертью.
Седина в его волосах слегка мерцала в полумраке: звёздным серебром, сохранившимся отблеском белых крыльев.
– Знаешь, – сказал некромант, ещё недавно бывший мальчиком, отчаянно не желавшим умирать, – я думаю, в этом и есть весь смысл.
Кто-то, наверное, мог не понять, что он имеет в виду. Но Ева не была кем-то.
Глава 23Abschieds-Symphonie[29]
День, когда по ту сторону прорехи меж миров Ева увидела Москву, настал незадолго до весны.
– Прощаться на всякий случай не буду, – сказал Мирк накануне, когда они сидели в замке Рейолей, собравшись для очередного последнего совместного ужина. – В четвёртый раз это будет выглядеть немного смешно.
– А вдруг именно в этот раз выйдет, и придётся до конца своих дней жалеть, – почти весело заметила Ева, соскребая со дна тарелки самое восхитительное картофельное пюре, что она пробовала в жизни (правда, дома оно никогда не было зелёным, но эту особенность местный аналог картофеля с лихвой компенсировал вкусом).
Риджийцы долго торговались за право увезти Еву на свою территорию, чтобы организовать её возвращение на родину со всеми удобствами. Но Герберт на этот счёт был непреклонен, а Ева не слишком-то оспаривала его право говорить за неё категоричное «нет». В итоге некромант и Лодберг пришли к полюбовному соглашению – обменялись кристаллами, с помощью которых поддерживали связь. Маг дроу не забывал исправно анализировать возмущения в магической изнанке мира, вычисляя место и время появления следующей прорехи. Герберт не забывал «брать трубку», когда кристалл требовал его внимания, педантично проверять услышанное и отпиваться зельем от головной боли, изредка злорадно гадая, известен ли его рецепт риджийцам.
Пускай некромант смирился, что Ева его покинет, это не означало, что он проникся любовью к тем, кто ей в этом поможет.
Трещины между мирами всякий раз возникали в абсолютно рандомных местах. Что с той, что с другой стороны. Повлиять на это не было никакой возможности: лишь заставить прореху работать в оба конца и надеяться, что эти концы окажутся там, где надо. Снежане в своё время повезло: единственный проход, который Лод зачаровал для неё, вёл в Питер. Оттуда добраться до Москвы было бы несложно, но Белая Ведьма такой удачей не воспользовалась.
Еве (как и с очень многим) повезло куда меньше.
Несколько прорех открылись на иных континентах или посреди океана; телепорты на такие расстояния были нестабильными, а добраться морем они уже не успевали – возмущения в пространстве выдавали себя не раньше, чем за пять дней. Первая прореха, которую Ева в итоге увидела, явила по ту сторону прекрасный вид на тропический остров с пальмами, вынудив прелестную лиоретту вежливо отказаться от путешествия. Вторая показала Тауэрский мост – Ева успела поразмыслить, как будет искать русское посольство и рассказывать там фантастическую историю своей амнезии касательно всего, что случилось после встречи с машиной на пересечении Малой Дмитровки и Страстного бульвара, но в итоге решила дождаться, пока пункт назначения откроется поближе к исторической родине. За третьей ревел горный водопад – где он находился, ни Ева, ни Снежка так и не поняли, но топить Еву немедленно по возвращении не хотелось никому. Хотя бы потому, что к каждой прорехе её провожал Герберт, и порой Ева думала, что в лице некроманта Аид потерял ценного кадра: Церберу с его появлением точно можно было бы дать отставку.
В последний раз Лодберг вышел на связь три дня назад, чтобы сообщить: следующая прореха откроется в Ленджийских горах (разделительная черта между Риджией и Керфи, под которой целых триста лет дроу прятались от эльфов и людей). Таким образом теоретическое Евино отбытие запланировали на завтра – снова, и на четвёртый раз это превратилось почти в рутину.
– Будет лишним поводом тебе остаться, – без малейшего веселья откликнулся Мирк, бросив в темноту под столом очередной кусочек мяса во фруктовом соусе. Темнота отозвалась аппетитным чавканьем. – Вдруг совесть не позволит уйти, не сказав «до свидания» несчастному брошенному жениху.
– Мирк, сколько раз говорить, – устало произнесла Мирана, – не прикармливай Герберта со стола.
– Король имеет право время от времени не слушаться маму. Зачем вообще иначе нужна корона?
– Я запланировал на завтра особенный ужин, – жизнерадостно откликнулся Эльен. Он дежурил поодаль, не гнушаясь лично подливать гостям амелье вместо услужливых скелетов, и за тем, как Ева уминает третью перемену блюд, наблюдал с не меньшим умилением, что месяц назад. – На десерт лигитринские персики в шалфеевом меду, а такие кушанья лучше не пропускать…
Подняв глаза, Ева увидела Герберта, ожидаемо мрачного, ковыряющего своё жаркое на фоне камина.
В огромной столовой замка Рейолей они собрались вчетвером, не считая дракона под столом и призрака у дверей. Как ни странно, этого было достаточно, чтобы залу, что когда-то встретила Еву гулкой мертвенной пустотой, заполнила жизнь. Достаточно было даже двоих: с тех пор как Ева ожила, они с Гербертом неизменно ели вместе. На радость Эльену, которому всё же представилась возможность удивить дорогую гостью ещё и талантом распорядителя кухни.
Кажется, никто из собравшихся не верил, что повод, в честь которого они собрались, на сей раз может оказаться не пустышкой. Не верили и в первый раз, хотя тогда обстановка за столом была куда более нервной, а после третьей неудачной попытки разуверились окончательно. Наверное, Ева злилась бы, если б не понимала: за этим столом есть по меньшей мере один человек, который принимает эту перспективу всерьёз, и с этим человеком им ещё предстоит очередной серьёзный разговор.
Хотя эти «семейные ужины» ей в любом случае нравились. Они положили начало традиции, которая наверняка продолжит существование и после её ухода, и Герберту придётся чуть реже ужинать в компании скелетов за дверью и невесёлых мыслей в своей голове.
– Если я не вернусь, передайте мои наилучшие пожелания лиэру Дэйлиону.
– О, к четвёртому разу уже «наилучшие пожелания», – хмыкнула Мирана. – В первый, кажется, Дауд вообще не удостоился быть чести упомянутым.
– Мнится мне, к пятому разу будешь передавать пожелания счастливой жизни в новом браке…
Нож госпожи полковника укоризненно заскрежетал по серебру, резанув мясо куда суровее необходимого:
– Мирк!
– Ничего, мам, семь лет – приличный траур даже по моим меркам. – Ухмылку короля Керфи скрыла белизна столовой салфетки, поднесённой к губам. – Хотя называть его «папой» не обещаю. Много чести.
Жизнь продолжается, думала Ева, пока скелеты, бряцая костяными ступнями, уносили грязные тарелки, расчищая место для десерта. Продолжается – и продолжится, даже когда её уже не будет здесь. Герберт-младший будет расти, чтобы однажды затмить солнце блеском драконьих крыльев – на радость наблюдающей откуда-то маме и своему королю. Люди, с которыми она соприкоснулась, будут влюбляться, жениться, взрослеть и стареть, решать вопросы сердечные и государственные.
Иногда ей было интересно, присоединялся бы к ним Кейлус, сложись всё немного по-другому. Хотя, если бы сегодня он мог составить им компанию, всё сложилось бы сильно по-другому. С ним Ева тоже попрощалась, всего один раз, но невянущий летоцвет в стеклянном фонарике должен стоять на могиле и теперь. Когда она попросила у Герберта вернуть ей давний подарок, тот даже не уточнил, зачем: Ева рассказала сама.
Он был не против.
Керфианский двор, естественно, не поставили в известность, что Избранная вскоре их покинет, но после Жнеца Милосердного Ева нечасто появлялась на дворцовых приёмах, предпочитая оставаться под крышей замка Рейолей. Учитывая обстоятельства, это осуждали не больше, чем её ветреность, однако Еве на слухи и домыслы о её персоне было немножко квинтово (в плане параллельности). Расстраивался, кажется, только добросердечный лиэр Соммит – от Мирка Ева часто получала его приветы. Иногда в цветочной форме.
Куда больше ей запомнился привет от Бианты. Коробку пряничных скелетиков, адресованных в замок Гербеуэрта Рейоля, Эльен привёз из очередной поездки в Шейн (почту для наследника, идущую от непроверенных лиц, традиционно оставляли в городском магистрате для проверки). Ева была рада, что коробка не успела сгинуть в аду магических инспекций: к скелетикам прилагалась записка от рыжей девчонки из застенков Кмитсвера, гласившая «Спасительнице от меня и от папы».
Всю коробку они с аппетитом съели на пару с Гербертом за просмотром седьмого сезона «Игры престолов» (после эпичного Евиного пересказа предыдущих), и Ева подозревала, что это во многом повлияло на её великодушный вердикт «не так плохо, как когда-то казалось».
– Раз уж мы заговорили о пожеланиях, пускай Советники Альянэла передадут Повелителю моё почтение. – В том, как Мирк откинулся на спинку высокого стула, пока скелет-лакей переправлял предназначенную ему чашку с серебряного подноса на стол, скользнула небрежность истинно монаршей особы. – Заодно можете ненавязчиво узнать, что он думает касательно одиннадцатой статьи третьей главы договора о создании экономического союза, чтобы до следующей встречи я мог подумать над сотым вариантом правок.
– Раз уж ваши отношения зашли так далеко, могу заодно передать ему обручальный венец, – предложила Ева, украдкой почёсывая Герберта-младшего по тёплому загривку: наевшись, дракончик пришёл бодаться о её коленки.
– Если б это укротило его строптивость, я бы подумал. Боюсь, не поможет.
– Жаль. Потрясающая вышла бы пара, – невыразительно произнесла Мирана, с изяществом викторианской леди поднося к губам фарфор, впервые за долгие годы вновь белевший на столе замка Рейолей. – Не встречала людей, которые способны перекоролить моего сына. Возможно, надо было с самого начала искать нелюдей.