– И там никто не голодает.
– Некоторые голодают, – задумчиво говорит она. – Конечно, только самые бедные. Но таких гораздо меньше, чем здесь. И… возможно, там легче получить помощь. Существуют благотворительные заведения… места, куда обездоленные могут обратиться.
– А богатые ненавидят бедных?
– Нет. Не так, как здесь. Чаще всего богатые о них просто не думают, иногда жалеют или презирают… но не ненавидят. И люди не делятся только на богатых и бедных, они могут быть и посередине. Между богатством и бедностью существует еще множество слоев – Бойд и я, мы посередине. Англичане вежливы и… очень сдержанны. Все происходит за закрытыми дверями. У нас растут огромные деревья, есть общественные сады, где много цветов, куда может прийти любой, где играют дети.
Из всего сказанного именно это, как кажется Этторе, являет собой разительный контраст между Англией и Апулией: цветущие общественные сады с играющими детьми.
Некоторое время Этторе молчит, словно представляя себе эту сцену. Он делает вдох, медленный и глубокий; Клэр не осмеливается спросить, о чем он думает. Поедет ли он когда-нибудь с ней в Англию?
– Я так ясно вижу тебя там, – произносит он наконец. – Я вижу тебя в саду. В безопасности.
– Этторе, я не могу уехать…
– Как ты вернешься в массерию? Как ты попала сюда?
– Я долго шла пешком, а потом какая-то женщина подвезла меня в своей повозке. Я полагаю, что дойду обратно.
– Дойдешь? Сейчас, ночью?
– Но выбор у меня невелик. Видишь ли… я думала только о том, чтобы увидеть тебя, – говорит Клэр.
– Вот черт, Кьяра! – Этторе мотает головой и потом поворачивается, чтобы заглянуть через подворотню в переулок, по которому они пришли. В отсветах фонаря видно, как вздуваются желваки на его челюсти, пока он думает.
– Ничего не случится. По пути сюда я никого не встретила.
– Да, в дневное время – возможно. Но сейчас тебе нельзя идти одной. Ты должна вернуться на Виа Гарибальди и переночевать там.
– Нет! Я же говорила тебе – там Бойд с Леандро. Они меня не ждут, Марчи и Пип думают, что я сплю в массерии. Как я им это объясню? Этторе, я не могу! Они сразу поймут, что я лгу. Я пойду обратно. И все будет хорошо.
– Нет, не пойдешь. – Этторе берет ее за руку, и они выходят в переулок.
– Этторе, подожди…
– Идем. Тебе не следовало приходить – теперь-то ты это понимаешь?
– Знаешь, я рада, что пришла, даже если ты этому не рад! – упрямо заявляет она.
Этторе останавливается и беспомощно смотрит на нее.
– Кьяра… ты смелая. И безрассудная, – говорит он.
– Ты сделал меня такой, – отвечает она, и, прежде чем он отворачивается, она успевает заметить промелькнувшую на его лице улыбку.
Они несколько раз поворачивают, следуя извилистыми улочками, и Клэр вскоре совершенно перестает понимать, в каком направлении они движутся, хотя они и не могут быть далеко от Пьяцца Плебишито или от замка. Он резко останавливается, так что Клэр врезается ему в спину, и, чтобы поддержать ее, он обхватывает ее за талию. Пино открывает дверь, и Клэр сразу его узнает – прекрасное, словно у античной статуи, лицо, необычайный рост и сложение. Она вздрагивает, поскольку он напоминает ей о том моменте, когда они появились в массерии и она впервые увидела Этторе, о поворотном моменте в ее жизни. Теперь он растерянно улыбается, стоя на пороге своего дома, позади него хорошенькая девушка, которую Клэр расспрашивала об Этторе, с любопытством разглядывает их. Двое мужчин быстро о чем-то переговариваются. После стремительного обмена репликами Пино пожимает плечами и произносит какое-то имя. Этторе поворачивается к Клэр.
– У тебя есть с собой какие-нибудь деньги? – спрашивает он.
Клэр мотает головой, и видит, что он озадачен. Он вздыхает, некоторое время молчит и приподнимает пальцем тонкую золотую цепочку на ее шее:
– Ты этим дорожишь?
Клэр снова мотает головой:
– Подарок. От моего мужа.
– Нам это понадобится, – говорит он, и его рот слегка кривится от отвращения.
Без малейших колебаний Клэр расстегивает замочек и кладет цепочку ему в руку. Этторе передает ее Пино, который обматывает ее вокруг своих массивных пальцев и говорит что-то Этторе.
– Что он сказал? – спрашивает Клэр.
– Он сказал, что это слишком много, и это правда. Но выбор у нас только между слишком много и ничего… – Этторе пожимает плечами.
Луна высовывает голову из-за плеча мужа, чтобы взглянуть на драгоценный металл, лицо у нее при этом словно у ребенка в Рождество, и Клэр догадывается, что ей еще никогда не доводилось видеть золото. Во всяком случае вблизи. Пино сжимает украшение в кулаке, словно желая оградить ее от соблазна, и Луна поднимает восхищенные глаза на Клэр, в них столько вопросов и удивления, что Клэр смущенно отводит взгляд. Пино что-то тихо говорит жене, целует ее в губы и выходит на улицу. Клэр и Этторе молча следуют за ним.
Мужчины, кажется, видят в темноте куда лучше, чем она. Проворно двигаясь, они сворачивают вначале налево, затем направо, минуют подворотни, обходят навоз и мусорные кучи. Клэр, спотыкаясь, почти бежит за ними и вскоре начинает задыхаться. Пьяцца Плебишито, которую они пересекают с короткой западной стороны, залита желтым светов уличных фонарей, но пустынна. Никто не прогуливается по ней, не дышит воздухом, не слоняется без дела, не курит и не беседует. Во всей Джое царит тишина, словно в городе введен комендантский час, ощущение повисшего в воздухе напряжения лишь усилилось с тех пор, как Клэр впервые оказалась здесь месяц назад. Кажется, будто свет на площади только сгущает тени, чтобы можно было двигаться незаметно, следить, оставаясь невидимым. Клэр прижимается к плечу Этторе, ощущая тревогу и чувствуя себя незащищенной, словно идет по узкому уступу над смертоносной бездной, а не по широкому тротуару. Несмотря на все, что ей довелось увидеть своими глазами и о чем рассказывал Этторе, только сейчас она испугалась по-настоящему. Только сейчас она ощутила угрозу, исходящую от этого мета.
Пино ведет их к Виа Рома, на окраину города, за которой начинаются поля и огородные делянки. Рядом с красивой приземистой виллой он поворачивается и прикладывает палец к губам. Они крадучись огибают ее, затем обходят конюшню и видят перед собой пристройку, из-за двери которой пробивается свет лампы. Пока Пино говорит с миниатюрным пожилым мужчиной внутри, Этторе обращается к Клэр:
– Этот человек отвезет тебя обратно на лошади, когда закончит притворяться, что твоя цепочка недостаточная плата за это. Его зовут Гвидо, ему можно доверять, он родственник Пино.
– Ты не поедешь?
– Ты сама знаешь, что нет, Кьяра. Я не могу вернуться туда.
Сзади на них смотрят слепые, закрытые ставнями окна виллы. Почерневшее небо сверкает россыпью звезд; ночь тепла и приветлива, и это кажется обманом. Теперь, когда миг расставания близок, Клэр чувствует, что она близка к панике. У нее начинает кружиться голова, ужас сжимает сердце. Она хватается за него, за его рубашку, за его руки, даже когда он пытается высвободиться.
– Прекрати. Прекрати это. Ты поедешь с Гвидо. Вернешься в массерию и останешься там. И постарайся найти способ уехать из этого места.
– Этторе, я не могу.
– Сделай, как я говорю. – Он целует ее лицо, лоб, переносицу. – Пожалуйста, сделай, как я говорю. – Держа ее на расстоянии вытянутых рук, Этторе словно задумывается о чем-то. – Подожди здесь секунду, – говорит он и исчезает в конюшне. Он возвращается, держа что-то в руке, и затем протягивает Клэр живой и теплый комочек. Она судорожно глотает воздух. – Это Пипу. Может, он станет ему другом, – говорит Этторе, и Клэр опускает глаза на копошащегося щенка, который начинает сонно тыкаться в ее руку – исследуя ее с помощью носа, зубов и языка. – Возьми для Пипа. Гвидо все равно всех утопит.
– Скажи, что мы еще увидимся. Скажи, или я никуда не поеду, – молит Клэр, и ее голос дрожит.
Этторе вздыхает и несколько мгновений смотрит на нее.
– Ладно, скажу. Мы увидимся.
– Когда?
– Я дам тебе знать, – говорит он, и она понимает, что он лжет.
Гвидо, молчаливый и хмурый, седлает лошадь, садится верхом и вынимает ногу из стремени, чтобы Клэр могла сесть сзади. Пино с улыбкой помогает ей, очевидно, его ничуть не смущает вся эта история. Когда она садится в седло, юбка рвется сзади по шву. Лошадь почти бесшумно минует пыльный двор и столь же бесшумно идет по камням, которыми вымощена Виа Рома. Опустив глаза, Клэр видит, что лошадиные копыта обмотаны старыми мешками, приглушающими цоканье. Щенок, доверчиво устроившись у нее на руках, снова засыпает. Между двух пар длинных лап раздутый от глистов живот, сквозь гладкую медно-рыжую шерстку проглядывает розовая кожа. Клэр смотрит назад на дорогу, Пино и Этторе едва можно различить в темноте, и в конце концов они исчезают в ней вовсе. Но она продолжает смотреть, пока у нее не затекает шея и не начинает болеть голова.
Как только они выезжают из Джои, Гвидо щелкает языком, и лошадь пускается тряской рысцой. Расстояние до Дель-Арко они преодолевают за малую толику того времени, которое понадобилось ей, чтобы добраться до Джои пешком и в попутной повозке. Зловещая луна восходит на небе, оранжевая, яркая. Одной рукой Клэр держится за Гвидо, другой прижимает к себе щенка; она позволяет страданию захлестнуть себя, испытывая почти физические муки. Она чувствует себя постаревшей, опустошенной, обокраденной. Ей вновь становится нехорошо. Подкатывает дурнота. Мучительное расставание и тряская дорога вызывают спазмы в желудке и тошноту. Она спешивается у ворот, чувствуя, как дрожат ноги, и Гвидо поворачивает лошадь, не сказав ни единого слова, никак не ответив на ее тихое изъявление благодарности. Со всей невозмутимостью, на какую она способна, Клэр встречает хмурый взгляд стражника у ворот, не обращая внимания на его нарочито медленные подозрительные движения. Он держит винтовку в правой руке, не убирая пальца с курка. Карло впускает ее в массерию, не выказывая ни малейшего удивления, она спрашивает его о времени и не может поверить, услышав, что еще нет и полуночи. Ей кажется, что прошли годы с тех пор, как она ускользнула отсюда, пустившись на поиски Этторе. С улыбкой Карло треплет щенка по ушам. Он просыпается, осоловело смотрит по сторонам и зевает, открывая влажную розовую пасть, вооруженную острыми, как иглы, зубками. Она бросает настороженный взгляд на террасу, прежде чем выйти из спасительной тени арочного проема.