ь и смотреть друг на друга – вдвоём рядом – это уже счастье. Иногда мы катались по кольцевой, потому что от «Охотки» до «Щелчка» нам просто не хватало времени. Станции смешивались в одну, поток людей, занятых своими делами превращались в один клубок. Были только мы – я и она – наши мысли, чувства, желания. Настя варила кофе в турке, наливала в термос, и долгими вечерами мы, поглощая кофе, не могли остановиться в наших разговорах. Кофе стало одним из наших связующих – я не любил кофе, а она могла говорить о нем вечно. Своими рассказами, процессом приготовления она заставила меня полюбить это чёрный горький напиток и не переставать его пить никогда. Настя без ума была от самолетов и полетов, а мне нравилось мчать в поезде через всю страну. Она была скромная, но наедине сводила меня с ума своими жаркими объятиями и поцелуями. Она никогда не ругалась матом, но вела себя всегда свободно и не боялась осуждения. Она стала моей единственной, моей историей, моей болезнью от которого не было лекарства. Разойдясь тогда на перроне я не стал здоровым. Каждый день я вспоминаю ее и думаю про нее. Но, наверное, уже не смогу написать ей, найти ее, встретиться.
Лабрадор несколько раз пролаял и уперся мордочкой в ноги Сергею. Он погладил его по голове и продолжил:
– А знаешь почему я здесь?! – не найдя ответа – он продолжил – в какой-то момент я понял – «…пусть мне перестанут командовать «Смирно» при каждом моем убытии с корабля, пусть ко мне больше никто не обратиться грозным и справедливым именем командир, пусть я не смогу держать в одном кулаке всех этих разных, но верных моряков, пусть мне не принесут пробу пищи и своей росписью я не разрешу накрывать на стол, пусть мне не доложат за пять минут о подъеме флага или за пятнадцать о заходе солнца, но я просто останусь счастливым человеком. Морщины полученные в тридцать лет из-за бесконечно бессонных ночей растворятся в спокойном отражении свободного человека, страшные волны, жестко бьющиеся о непреклонную сталь будут только вспоминаться за рюмкой любимого дедовского коньяка, приятно согревающего тела, седые волосы прекратят появляться после каждого дня проведенного на железе, а ночью я буду просыпаться не от звука тревожно звонящего телефона, а от тишины, которая не дает спокойно заснуть – что я должен все оставить и вернуться и быть с ней. Только я ее не найду. Все, что у меня осталось – удаленный аккаунт в социальных сетях, подаренная ее книга и фотография. Ни телефона, ни адреса. А нужны ли были они при тех встречах, при тех мгновениях, которые дарили то чувство свободы, чистоты и нежности. Мне хочется ее найти, я готов ее искать и ждать здесь каждый вечер, на этой станции, которая нас познакомила и которая нас кинула в омут тех чистых чувств.
Лабрадор резко отстранился и начал срывать передними лапами ошейник. Соколов недолго думая, расстегнул ошейник и увидел аккуратно написанный номер телефона.
Достав свой телефон, он небрежно набрал номер, осознавая, что с этим замечательным грустным лабрадором ему скоро придётся расстаться. Гудки были долгими, и как только Сергей был готов отключиться он услышал голос, который показался ему знакомым:
– Алло – нежно донеслось из динамиков
– Здравствуйте, мне кажется, я встретил Вашу собаку, и она меня никуда не отпускает!
– Ой, ой, здравствуйте, вы где?!
– Щелковская – только и успел сказать Соколов, как телефон выключился, безжалостно показав на черном экране белый силуэт погасшей батареи.
Что-то предельно знакомые было в этом голосе. Что-то ласковое нежное азартное.
Глава 2.
Настя
Она узнала его. «Неужели это он?!» – думала Настя – как он появился и как он нашел ее собаку, ее Рича. Она невероятно быстро оделась и выскочила на улицу. Дождь предательски заливал восток столицы. Но ей было все равно. Неожиданный звонок, рассказавшей, где ее собака и голос – родной, отчаянный, искренний. Настя бежала, не замечая лужи и капли больно падающие на ее голову. Это была такая же мерзкая погода, как в тот день, когда она ушла, когда он ушел сев в очередной состав метро, который его увез в неизвестность. Тогда Настя не помнила, как выскочила из обыденного вестибюля, слившегося с переходом и прыгнула в свою тойоту, дождь мерзко стучал по машине, добавляя сжигающее ее отчаяние. Она завела машину, резко включила передачу и влилась в поток стремящихся машин. Сигарета горько дымила в уютном салоне желтой тойоты. Дальний свет уверенно разрезал печальную темноту Щелковского шоссе. Настя втягивала дым сигареты и не могла понять, почему история, которая начиналась, как добрая сказка превратилась в печальную сагу. Она постоянно кидала взгляд на пассажирское сидение, в надежде увидеть Сергея рядом.
А теперь Настя бежала вдоль того злополучного шоссе, вспоминая как она была счастлива с тем мальчишкой и не понимая, почему она тогда ушла. Может быть страх, который ее сжирал перед новым местом. Может быть воды холодного океана против ее уютной столице. Настя боялась сделать шаг в неизвестность и уехать на восток, за тысячи километров, чтобы быть только с ним. Она бежала и пробовала звонить. Абонемент был недоступен. Настя бежала, промокая, но, не замечая этого. Там они – самые верные и преданные, тех кого она любит. Ее мальчишка с пылкой душой. Тот который делал ее счастливой, то который услышав нет, ушел, улетел, уехал, не остановил, не задержал.
«Что ты такое думаешь, ты же ушла?! Но зачем ты клялся, зачем ты был со мной, зачем мы познакомились, если мы не остались вдвоем» – ужасная противоречивость горела внутри, не давая промокнуть насквозь. Вот и метро, оно рядом, она бежит. «Мой отчаянный, искренний»– билось в ее сердце.
Тяжелые двери, карточка, турникет, открывается, как назло медленно, последние ступеньки, перепрыгнуть, третья колонна и стоп.
Настя смотрела на него и не могла отвести взгляд, все тот же пылкий взгляд, тоже мальчишеское лицо, но добавились морщины, та же улыбка, причёска, глаза.
Сергей смотрел на нее и не мог отвести взгляд. Как будто и не было этих долгих лет, этого клубка отношений, перемешанные влюбленностью, страстью, расставанием и любовью на века. Как и в то же вечер он увидел добрую девушку с черными глазами. Тот же блеск в глазах, также азартная улыбка, те же волосы, тело.
Рич присел на грязный перрон, вытоптанный за долгие годы людьми, он переводил взгляд с двух людей и что-то у себя в душе осмыслял. Ему казалось, что этот парень очень даже нужен этой девушки. Он по-собачьи улыбнулся, и только в проходящих составах отражались две человеческие фигуры, которые любили друг друга.
И как в тот первый раз она сделала первый шаг, только уже к офицеру, построившему свою карьеру на мостике корабля, в вечных бессонных ночах и страшных морских штормах. Настя также одинаково осторожным и нежным прикосновением взяла его за затылок, впившись стройными пальцами в его густые волосы, встав на носочки, она прижалась своей холодной кожей лица к его горящим щекам. Сергей затаил дыхание – искренние и нежные объятия переполнили теплотой два сердца, встретившиеся годы спустя на конечной станции одного спального района с надеждой быть навсегда.