— Рождественский ужин не связан с ребенком и поэтому подпадает в категорию «неинтересно», — едко заявила она.
— Насчет этого… — Константинос глубоко вздохнул, и внутри ее все сжалось. Неужели он вновь причинит ей боль? — Лена…
— Пока не забыла, — перебила она. — Мои родители благодарят тебя за рождественский подарок.
Последовала долгая пауза.
— Пожалуйста, передай им, что мне это в радость.
Лена повела плечом. Это было единственное движение, которое она сейчас могла сделать. Все ее внутренности не просто съежились, а сжались в тугой комок. Эти деньги сильно изменят их жизнь, особенно жизнь Хайди. Они смогут купить дом попросторнее, где не будет застревать инвалидная коляска…
Прозвучал гонг.
Константинос выругался себе под нос. У отца была традиция, так он объявлял, что ужин готов.
Лена избегала его взгляда на протяжении всего разговора.
Лена съела столько, сколько смогла, жареной баранины, пирога со шпинатом и сыром, а также огромное количество овощей и салатов, которые к нему прилагались. Она вытащила хлопушку вместе с дедушкой Константиноса и надела бумажную шляпу, которая выпала из нее и которая, казалось, ошеломила всех Сиописов, но они последовали ее примеру, надев свои шляпы. Она съела свою долю сладостей, которые подали на десерт.
Лена попыталась помочь с уборкой, но ее выгнали из столовой и запретили входить на кухню. Она посидела с кузенами Константиноса и помогла им попрактиковаться в английском, который они решили подтянуть с ее помощью, а затем вернулась в столовую, чтобы сыграть в традиционную игру в карты с Сиописами, о которой она никогда не слышала и которая включала в себя много криков, ругани и обвинений в мошенничестве.
Затем подали греческие ликеры с разнообразными закусками. Она обменялась удивленными взглядами с матерью Константиноса, когда самый старший из Сиописов откинул голову на подголовник кресла и начал храпеть во время карточной игры. И все это время ее сердце было не на месте, а желудок болезненно сжимался.
Сон дедушки стал ее спасением. Дядя объявил, что пора отвозить отца домой, и Лена воспользовалась моментом, чтобы отвлечься от всех этих поцелуев и объятий и тихо ускользнуть из дома. Выйдя на прохладный, свежий воздух, она плотнее закуталась в куртку и в нерешительности застыла у ограды.
Это был самый тяжелый день в ее жизни. Каждая минута была агонией. Она больше не могла находиться в одной комнате с Константиносом, улыбаться, смеяться и притворяться, что прекрасно проводит время, когда сердце грозит разорваться на части.
Она пряталась в тени, пока машина дяди не проехала мимо, а затем тронулась в путь. Потребуется десять минут, чтобы дойти до отеля. Тогда она будет в безопасности.
В безопасности от самой себя.
В безопасности от того, чтобы броситься на Константиноса и умолять его вернуться.
Константинос сразу заметил отсутствие Лены.
— Где Лена?! — резко крикнул он.
Все оглянулись, как будто она могла прятаться под ковром или за дверью.
Кузены бросились обыскивать дом, окликая ее по имени, но он знал, что Лена ушла.
Она ускользнула из дома, когда провожали дедушку, не попрощавшись. Константинос вытащил телефон из заднего кармана и позвонил дяде.
Зачем ей это делать? Это было не в ее стиле. Она никогда не исчезла бы, не попрощавшись и не поблагодарив его родителей за гостеприимство.
Она просто не захотела…
Наконец дядя ответил.
— Лена с тобой?
— Нет. С чего бы?
Он бросил трубку и впервые с тех пор, как оставил ее в Лондоне, набрал номер Лены. Его сразу перевели на голосовую почту.
Зазвонил его телефон. Перезванивал дядя. Он сунул телефон матери.
— Поговори с ним. Я ее найду.
На террасе Лены не было.
Константинос бросился вниз по ступенькам на улицу. Рождественские огни освещали город, создавая праздничное настроение. Но сейчас Константиносу было не до праздника.
Куда она пошла?
Он пытался мыслить спокойно, но это было нелегко, когда паника охватила его с такой силой.
Почему, черт возьми, он не заставил ее заговорить раньше?! Почему признал свое поражение, когда прозвенел гонг к обеду?
Все, что ему нужно было сказать, — это два маленьких слова! Прости меня. Больше всего на свете ему нужно было сказать ей именно эти слова.
Константинос понимал, что не успокоится и не сможет уснуть, пока не произнесет их.
Справа от ресторана «Сиопис» не было отелей, так что она, должно быть, повернула налево, решил он, его ноги уже сами понесли его, когда мысль сформировалась. Он знал, что Лена остановилась на острове в отеле; он подслушал это из ее разговора с Рене.
Ускорившись до бега, Константинос взлетел по извилистой дороге, обогнул еще один поворот, пока не заметил фигуру вдалеке, рядом с гигантской городской елкой.
— Лена! — позвал он, задыхаясь, и побежал быстрее.
Она не обернулась, лишь ускорила шаг.
— Лена!!!
Она остановилась.
Лена замерла. На мгновение она слишком испугалась, чтобы обернуться.
Когда она все-таки обернулась, слезы ослепили ее, и она ясно увидела высокую фигуру, несущуюся к ней.
Отчаянно пытаясь не разрыдаться, она выставила ладони вперед, не дав Константиносу шанса грубо на нее наброситься, когда он приблизился к ней.
— Мне так жаль, я не хотела уходить, не попрощавшись…
— Так почему ты это сделала? — спросил он с удивительной мягкостью.
— Как думаешь, почему? — проговорила она, вытирая слезы. — Я думала, что смогу это сделать, понимаешь? Но, как и во всем остальном, я ошибалась. Я не знала, что будет так больно. Прости, если поставила тебя в неловкое положение, и прости, если задела чувства твоих родителей. Я обещаю, что извинюсь лично утром, просто, пожалуйста… Мне нужно побыть одной. Пожалуйста, Тинос, возвращайся к семье. Я в порядке.
— Лена…
— Просто уйди! — закричала она, теряя самообладание. — Пожалуйста, Тинос, я не могу тебя видеть. Неужели ты этого не понимаешь? Просто еще слишком рано. Мне не следовало приходить сюда.
Не дождавшись ответа, она, спотыкаясь, пошла прочь, едва переставляя ноги. Они не слушались. — Лена, не тебе нужно извиняться. — Его голос дрожал так, что ноги отказывались делать следующий шаг. — Это из-за меня. Это все из-за меня. Это я должен извиниться. Прости меня.
«Не оборачивайся, — умоляла себя Лена. — Уходи».
— Я пытался подобрать слова с тех пор, как ты появилась здесь. Я не предполагал, что ты придешь. Но я должен был. Ты всегда поступаешь правильно, чего бы тебе это ни стоило. Вот почему твоей семье пришлось заставить тебя расстаться с сестрой и наладить собственную жизнь.
Если бы они не настояли, ты никогда не переехала бы в Швецию.
Константинос выдохнул и после паузы продолжил:
— Вот почему ты скрывала от меня беременность. Ты защищала нашего ребенка, как могла, несмотря на то, что знала, что чем дольше ты не рассказываешь, тем злее и неразумнее я буду относиться к этому, и ты знала, что я буду злиться на тебя. Вот почему ты скрывала свою беременность и от своей семьи тоже. Ты не хотела добавлять забот своим родителям, пока это не стало необходимым, или заставлять свою сестру столкнуться с реальностью того, что еще одно из ее мечтаний так и не осуществилось. Ты всегда ставишь потребности других выше собственных.
Лена кусала губы.
Когда Константинос заговорил снова, его голос зазвучал так близко, что она почувствовала, как легкий ветерок коснулся ее волос:
— Ты пришла сюда сегодня ради моей семьи. Ты знала, что увидишь меня. Ты знала, что тебе будет больно, и все же пришла. Ради них. Незнакомых тебе людей. Если бы я уже не влюбился в тебя, это подтолкнуло бы меня к этому.
У нее перехватило дыхание.
Она покачнулась, когда воздух закружился вокруг нее, а затем ладони мягко легли на предплечья.
— Пожалуйста, Лена, посмотри на меня.
Впервые с того единственного взгляда на террасе много часов назад она пересилила себя и встретилась с ним взглядом.
То, что она там увидела, вызвало дрожь в ее сердце. Это была та же агония, которая, она знала, отражалась и в ее глазах.
— Прости меня, Лена. За все. Прости за мое жестокое предложение. Прости за то, что я был бессердечным трусом. Все эти годы я позволял предательству брата гноиться во мне. Заражать меня. Оно ранило меня слишком глубоко, чтобы я осознал, что его предательство на самом деле оказало мне услугу.
Должно быть, он прочитал вопрос в ее глазах, потому что у него на губах появилась едва заметная улыбка.
— Я никогда не любил Кассию. Не совсем. Мне нравилось думать о ней, как о своей девушке. Я столько лет был без ума от нее, что, когда мы встретились, подумал, что, должно быть, влюбился. Если бы не встретил тебя, я, возможно, провел бы остаток жизни, веря в это.
Константинос поднял руку и провел пальцами по ее скулам. Лена почувствовала, как пальцы задрожали у нее на коже.
— Но я встретил тебя. И мое сердце узнало тебя. Я боролся с этим на каждом шагу и причинил тебе боль. Это убивает меня. Моя слепота. Я оттолкнул тебя самым трусливым образом, и это было преднамеренно. В глубине души я знал, что ты никогда не согласишься на это оскорбительное предложение, и все, что я могу сказать, — это то, что, если ты дашь мне еще один шанс, я клянусь жизнью нашего ребенка, что никогда больше не оттолкну тебя. Никогда. Я люблю тебя, Лена. Я хочу провести с тобой остаток жизни. Ты — солнце, которое освещает мой мир, и я не могу жить без тебя.
Лена весь день избегала встречаться с Константиносом взглядом, но сейчас смотрела на него с изумлением и восхищением, в зеленых глубинах таились такие искренние, проникновенные эмоции!
— Дай мне руку, — прошептал он.
Лена протянула руку, и Константинос крепко прижал ее к груди.
— Чувствуешь? — спросил он все тем же едва слышным голосом.
Сильные удары сердца отдавались прямо в ладони.