Пожарные споро отодвинули мебель от стен, накрыли ее огромными брезентами и целлофаном, которые принесли с собой, козырнули и ушли. Мы с Севой в изумлении смотрели друг на друга.
– Что это было? Я сел в одной стране, а вернулся в другую. Раньше бы сказали: сгорели-погорели, а ну пшли на хрен отсюда живо, под ногами не мешаться. А тут сам полковник пришел нашу мебель накрывать. Вот оно, новое человеческое лицо социализма. Скоро эта страна накроется медным тазом, это я тебе говорю.
Еще часа два они поливали, потом стали сворачиваться. Пожарные машины уезжали одна за другой. Дым по-прежнему просачивался сквозь наш потолок. Пахло гарью и химией. Пожарные погасили прожекторы на улице, и квартира погрузилась во тьму – электричество в подъезде было отключено: проводка старая, влажность и дым могли вызвать короткое замыкание. Сева никуда не ушел, остался со мной. В темноте мы добрались до спальни, на ощупь стянули с кровати брезент и, не раздеваясь, легли. Сева потянулся ко мне, обнял, уткнулся носом в плечо и уснул. Я лежала в нашей кровати, выдвинутой на середину комнаты, и не узнавала привычные очертания знакомых вещей. Сбоку высилось нечто большое и бесформенное, на стене, на том месте, где всегда стоял шкаф, плясали причудливые тени, в окне вместо знакомого дома напротив, далеко-далеко посреди черноты мерцали огоньки. Пена тонкими язычками сползала вниз по стенам. Сполохи фар изредка высвечивали волны дыма под потолком. Со стуком упала капля, одна, другая. Сева застонал во сне и затих.