В результате, к вечеру 26 октября стало очевидным, что большевики должны предложить съезду Советов чисто большевистский по своему составу список правительства. Объективный характер этого обстоятельства не облегчал задачу большевиков. Поэтому было решено сначала определить программу будущей власти, а уж потом перейти к персональному и партийному составу правительства. Само по себе принятие принципов новой власти, которые были облечены в форму ставших знаменитыми декретов о мире и о земле, могло облегчить в дальнейшем создание на ее платформе коалиции левых социалистов. Поэтому дискуссий среди большевиков по этому поводу возникнуть просто не могло.
Во многом этот план сработал. Съезд единогласно принял представленный Лениным декрет о мире. Декрет о земле был составлен, как известно, на основе эсеровской аграрной программы и крестьянских наказов, и находился в очевидном противоречии с собственно большевистской программой в земельном вопросе. На соответствующее возражение Ленин ответил, что «как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были не согласны». В результате декрет был поддержан подавляющим большинством делегатов. В итоге, программа правительства оказалась демократической и могла рассчитывать на поддержку абсолютного большинства населения. Вероятно, Ленин и другие большевики рассчитывали, что это убедит левых эсеров все-таки отказаться от своей позиции и пойти на коалицию с большевиками. Докладчиком по вопросу о формировании правительства стал Каменев — всем известный сторонник широкого социалистического фронта — который зачитал декрет о создании чисто большевистской власти — Совета народных комиссаров. Ленин был назван Председателем СНК, Троцкий — народным комиссаром по иностранным делам.
Предложению большевиков оппонировали Борис Авилов от меньшевиков-интернационалистов и Владимир Камков от левых эсеров. Они оба настаивали на необходимости искать компромисс с социалистическими группами и фракциями, ушедшими со съезда для образования «однородной социалистической власти». Показательно, что на их выступления отвечал не председательствовавший Каменев (который был согласен с львиной долей аргументов Авилова и Камкова), а Троцкий.
Троцкий заявил, что большевики не против коалиции. Весь вопрос в том, кто в ней будет участвовать и вообще, что это за коалиция — «групп, классов или просто коалиция газет». О его мнению, великим преимуществом большевиков было то, что они заключали реальные классовые соглашения между пролетариатом и беднейшим крестьянством, а не бессодержательные союзы между политическими группировками, которые зачастую никого не представляют. Он еще раз обозначил свой подход к поискам компромисса. «Политическая формула этого восстания — сказал он — Вся власть Советам через съезд Советов». Что же касается покинувших съезд политических групп, то они — «предатели, с которыми мы никогда не объединимся». Таким образом, он очертил границы приемлемого для большевиков (в его понимании) союза с другим партиями: они охватывали только те группы, которые остались на съезде.
В итоге, декрет о создании однопартийного правительства был принят большинством. За предложение Авилова проголосовали лишь около 150 делегатов. Вновь образованное правительство должно было быть ответственным перед многопартийным ВЦИК, в который избрали 62 большевика, 29 левых эсеров, 6 меньшевиков-интернационалистов, 3 украинских социалистов и 1 эсера-максималиста.
Перед самым голосованием за однопартийное большевистское правительство к трибуне вышел представитель исполкома железнодорожного профсоюза — Викжеля. Он заявил, что его организация настаивает на создании однородного социалистического правительства, и, фактически, предъявил ультиматум, что в случае если таковое не будет создано, Викжель возьмет под свой контроль железнодорожную сеть и объявит всероссийскую забастовку на транспорте, парализовав страну. Это была очень серьезная угроза для большевистского режима.
В этих условиях закончил свою работу Второй всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Он сформулировал политическую платформу новой власти, создал многопартийный ВЦИК (с твердым большевистским большинством) и формально подотчетный ему однопартийный Совет народных комиссаров. Вопрос о коалиционном социалистическом правительстве разрешен не был, но на нем по-прежнему настаивали левые эсеры, меньшевики-интернационалисты, многие другие левые группы и организации, в первую очередь Викжель. В самой большевистской партии публично никто не отказывался от самой идеи коалиции между социалистами. Но уже ощущались разногласия в вопросе о ее конкретных формах и составе.
Суть этих разногласий сформулировал через три дня на заседании ПК один из его лидеров Фенигштейн: «У нас есть три течения — сказал он — первое — это власть должна принадлежать большевикам, второе — власть Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, и третье — разорвать с капиталистами и передать власть представителям всех социалистических партий». Если сторонники третьего подхода быстро выделились в своеобразную фракцию и действовали открыто, то граница между первым и вторым течениями — сторонников чисто большевистской и советской власти — была не очень рельефной. Вместе с тем, именно эти два течения и образовали устойчивое большинство в руководящих органах партии в октябре-ноябре 1917 г.
Из ленинской тактики сентября-октября, направленной на форсированный захват власти вполне логично вытекало стремление к осуществлению «диктатуры пролетариата», представленной его единственной партией. Но то партийное большинство, которое с середины сентября ориентировалось на съезд Советов, как на инструмент свержения власти капиталистов, и с середины октября поддерживало курс на восстание, понятый как тактика «активной обороны», теперь рассматривало Советы как главную опору революции. С их точки зрения, коалиция социалистов была возможна и даже желательна в тех границах и пропорциях, в которых эти партии были представлены в Советах. Именно поэтому Троцкий так резко выступал против «предателей», ушедших со съезда и, таким образом, поставивших себя вне советской демократии. В условиях продолжавшегося давления со стороны союзников партии и значительной части ее собственных членов, направленного на продолжение переговоров с умеренными группами и поиск компромисса, именно линия Троцкого и стала равнодействующей в следующие дни.
Важно подчеркнуть, что крайние группировки в партии — с одной стороны сторонники чисто большевистской власти (Ленин), а с другой приверженцы идеи «однородно социалистического правительства» (Каменев) — выступали с позиций известного «авангардизма», в рамках которого политические комбинации между партиями подменяли собой демократические тенденции, отражением которых был съезд Советов. Последовательно демократическим в этих условиях оставалась именно средняя позиция сторонников советской коалиции. Однако она, в силу специфики политической ситуации, была тактически близка и не всегда четко отделена от линии сторонников однопартийной диктатуры.
В этих условиях, развитие внутрипартийной дискуссии находилось в прямой зависимости от позиции и действий других социалистических партий, а также от общего хода политической борьбы в стране. Ключевую роль в этом отношении играли два обстоятельства.
Во-первых, крайне сложная и неопределенная обстановка складывалась в Москве, где силы ВРК встретили ожесточенное сопротивление, и начались кровопролитные бои между сторонниками Временного правительства (под руководством Комитета общественной безопасности) и съезда Советов. Во-вторых, в самой столице возник центр сопротивления большевикам — Комитет спасения родины и революции, созданный городской думой и ушедшими со съезда фракциями. Усилиями Комитета спасения в Петрограде началась подготовка к вооруженному свержению большевиков, которая вылилась в юнкерское восстание 29 октября. Кроме того, Керенскому удалось получить поддержку со стороны казачьих частей генерала Краснова, которые начали наступление на Петроград с целью восстановить власть Временного правительства. Уже 27 октября красновские войска заняли Царское Село. Наконец, 28 октября началась забастовка чиновников и служащих государственных ведомств, которые опираясь на поддержку городской думы Петрограда не признавали власти Совнаркома.
В этих условиях, положение нового режима выглядело практически безнадежным, а его отношения с оппозицией обострились до предела. За резкими словами последовали не менее решительные действия. Уже 27 октября были закрыты многие оппозиционные газеты, продолжались аресты открытых противников большевизма. А 29 октября в столице было введено военное положение и комендантский час.
Все эти обстоятельства не только не способствовали поискам компромисса между социалистическими партиями и группами, но сводили шансы такового к минимуму. А противники большевиков ошибочно переоценивали свои силы и возлагали надежды на свержение нового режима силой, а не на возможность переговоров и коалиции с ним.
Когда 29 октября, в соответствии со своими требованиями, изложенными на съезде Советов, Викжель пригласил представителей всех «демократических» фракций принять участие в переговорах о составе правительства под своей эгидой, большевики были не в том положении чтобы отказываться.
В Петрограде и Москве шли кровопролитные бои между сторонниками и противниками советской власти; в тридцати верстах от столицы стояли казаки Краснова, готовые на следующий день перейти в наступление на город; железнодорожники угрожали начать забастовку в полночь, если к тому времени договоренность о создании социалистической коалиции не будет достигнута; к этим требованиям присоединились Петроградский Совет крестьянских депутатов, Петроградский совет и ряд отраслевых профессиональных союзов, партия левых эсеров и даже в большинстве своем большевистский Центральный совет фабрично-заводских комитетов, а также многие видные большевистские лидеры.