А.М. Родченко. Композиция. Линогравюра. 1919
Традиция есть пробный камень для новатора и изобретателя. Боязнь перешагнуть освященное веками, несомненно, спутывает художника в его движении.
Дерзать и не бояться уйти далеко, дойти до тупика…
Тупиков в творчестве не существует… есть только тупая обывательщина зрителей и дилетантов.
Производитель не споткнется на «тупике» в силу того, что он творит и производит…
И ничто так не карается в искусстве, как соглашательство. Если ты написал вещь и выявил одну небольшую задачу, то, несмотря на многие большие промахи произведение живет и существует. Но стоит без принципа набрать всего и выполнить всё вполне культурно, – произведение не будет жить и всё в нем кажется мертворожденным…
Беспредметная живопись ушла из музеев, это – улица, площадь, город и весь мир… Искусство будущего не будет уютным украшением семейных квартир. Оно будет равно по необходимости 48-этажным небоскребам, грандиозным мостам, беспроволочному телеграфу, аэронавтике, подводным судам и проч.
1920 г.
Вначале предметная живопись ставила себе цель исключительно написать предметы и человека, как живого, как на самом деле это есть, до полного обмана, или Иллюзии, чтобы зритель подумал, что это – просто кусок жизни, а не живопись. Это был большой труд и упорство, но скоро этого стало мало, нашлись более важные задачи.
Живая – значит живая и на картине… Но стало необходимо картину скомпоновать, то в таком, то в ином размере; скомпоновать иначе, чем на самом деле бывает; распределить более остроумно, благородно, возвышенно; дать эффект нарочитого показывания того, что важно в сюжете, остальное более или менее затушевать, дальше, цвет тона и общий тон подобрать наиболее гармонично, сдержанно и т. д.
Ввиду долгой и упорной работы, часто на одних и тех же местах, чтобы добиться всех эффектов живописи, на картинах появилась отвлеченная, «не живая», но более важная вещь, ближе, по существу, и более профессиональная – «ЖИВОПИСНОСТЬ», фактура поверхности, всякие просветы, лессировка, подкладка, пат и т. д., иными словами, появился живописный подход к картине. С этих пор и картина перестала быть ею, она стала живописью или вещью.
Вошедший новый подход «живописность» отныне становится неизменной истиной и критерием всякого произведения живописи, предметной, в частности.
Почему же этот случайный элемент возвели на такую высоту и постоянство? Очень просто, это профессиональный подход к живописи. Это есть сама суть живописи как таковой.
Вся эволюция в живописи шла исключительно на форме, всё время вперед, почти не возвращаясь, последовательно и логично настолько, что видна одна прямая линия, всё время указывающая на движение вперед.
Линия эта связывает предшествующее и последующее в единый организм. Развиваясь таким образом в длину и ширину, живопись использовала все возможности своей специфичности до невероятных тонкостей, доходящих до гурманства.
Использовав предмет во всевозможном трактовании его от реализма и натурализма до футуризма, живопись, перейдя к кубизму, разложила его [предмет] со знанием почти анатомическим, пока наконец не освободилась от этого оплота совершенно, выйдя в беспредметность.
Отбросив предмет и сюжет, живопись занялась исключительно Своими специальными задачами, которые, увеличиваясь, заполнили с избытком исключенные ею предмет и его толкование.
Далее, беспредметность отрешилась и от старого выражения живописи, она ввела совершенно новые способы письма, более целесообразные для ее форм – геометрически простых, ясных и четких – письмо туповкой, покраской, валиком, прессовкой и т. д. Кисть уступила место новым инструментам, которыми удобно, просто и более целесообразно обрабатывать плоскость. Кисть, такая необходимая в живописи, для передачи предмета и тонкостей стала недостаточным и не точным инструментом в новой беспредметной живописи, и ее вытеснили пресс, валик, рейсфедер, циркуль и т. д. (Впервые; в Москве на выставке Левой Федерации 1917 г. работы А.М. Родченко.)
Цвет в живописи, сравнительно с формой, почти не эволюционировал. Он пел от серого к бурому, от бурого к чистому яркому и обратно, и эта перемена была странно одинаково чередующейся однообразностью. Чистый цвет (спектр) хотя и был в красках, но живописцы его убивали, мешая из него тона. Тон явился в живописи исключительно из предметности, от искания передачи природы. Он шел в живописи до последнего времени как особое достижение живописной культуры и дошел до полного безобразия, какой-то коричнево-бурой фузы.
Импрессионисты обратились к спектру, но опять приспособили его для передачи впечатления, воздуха, света и т. д. Экспрессионисты понимали цвет как игру пятен, как орнамент.
Беспредметность культивировала цвет как таковой, занялась полным его выявлением, его обработкой, его состоянием, давая [ему] глубину, интенсивность, плотность, вес и т. д. Последним этапом в этой работе было достижение одноцветной интенсивности в пределах одного цвета и интенсивности (не понижая и не повышая).
Примером могут служить работы на выставке 1918 г. «Беспредметное творчество и супрематизм», Москва; работы Родченко – черное на черном и Малевича – белое на белом, выставленные одновременно.
Работая последнее время исключительно над построением форм и системой их конструкции, я стал в плоскость вводить линию, как новый элемент построения (работы Родченко 1917–18 гг.).
Наконец, выяснилось совершенно значение линии – с одной стороны, ее граневое и краевое отношение, и с другой – как фактора главного построения всякого организма вообще в жизни, так сказать скелет (или основа, каркас, система). Линия есть первое и последнее, как в живописи, так и во всякой конструкции вообще. Линия есть путь прохождения, движение, столкновение, грань, скреп, соединение, разрез.
А.М. Родченко. Страница из блокнота. 1920
Таким образом линия победила всё и уничтожила последние цитадели живописи – цвет, тон, фактуру и плоскость. На живопись линия поставила красный крест.
(Выставка 19 Госуд. Москва, 1920 г.‚ работы Родченко.)
(Линии, впервые объявленные в живописи.)
Поставив линию во главу, как элемент, с помощью которого только и можно конструировать и созидать, тем самым отбрасываем всякую эстетику цвета, фактурность и стиль, потому что всё загораживающее конструкцию есть стиль (например, квадрат Малевича).
В линии выяснилось новое мировоззрение: строить, по существу, а не изображать (предметничать или беспредметничать), строить новые целесообразные конструктивные сооружения в жизни, а не от жизни и вне жизни.
Конструкция есть система, по которой выполнена вещь при целесообразном использовании материала, с заранее поставленной задачей. Каждая система требует своего материала и его специфического использования, каждая система будет изобретением или усовершенствованием.
Конструкция в построениях на плоскости есть проектирование возможного реального построения, или это – проектирование форм, закономерно (по системе) вытекающих одна из другой, или построение форм, которые не «съедаются» друг другом, и каждая форма, отчетливая сама по себе, не убавляет значения другой, и все вместе [они] целесообразно работают по одной системе, при этом целесообразно разрешая и материал, и пространство, в котором находятся.
В реальной жизни самые вещи (предметы) находятся или в утилитарном виде, или к ним приложено искусство, как целесообразно использован материал, и вещь ясно служит своей назначенной цели, не имея ничего лишнего почти, а исключения не осознали их значение в жизни.
Мало того, что нас окружают вещи такого типа (декоративно-лживого), что от них бегут в храмы, музеи и театры, сама жизнь как таковая не осознана, не оценена, не организована. Человек скучает, человек говорит о труде, как о чем-то мрачном, скучном, где зря пропадает время. Человек говорит о своей жизни, что она однообразна и пуста, за некоторыми исключениями, потому что он не ценит в себе человека, который может сам конструировать, строить и разрушать. Он идет в храм, театр, музей, чтоб «уйти от жизни, научиться жить»… Как? А просто «красиво», декоративно украсить жизнь, а не построить, организовать, сконструировать. Этому человеку нужен был опиум искусства или религии.
И все бывшие «беспредметники», ныне конструктивисты, или конструктора, начали работать для жизни и в жизни.
Первой задачей поставили работу над материальными сооружениями.
Не довольно ли с нас тупой жизни, в которой ничего не ценится, не осознается, в которой всё бутафория и декорация: человек украшен, его жилище украшено, мысли украшены, всё украшено чужим и ненужным, чтоб скрыть пустоту жизни.
Жизнь, эту простую вещь, до сих пор не видели, не знали, что она такая простая, ясная, которую только нужно организовать и пообчистить от всякого прикладничества.
Работать для жизни, а не для дворцов, храмов, кладбищ и музеев.
Работать среди всех, для всех и со всеми.
Нет ничего вечного, всё временное.
Сознание, опыт, цель, математика, техника, индустрия и конструкция – вот что выше всего, выше искусства.
Да здравствует конструктивная техника.
Да здравствует конструктивное отношение к каждому делу.
Да здравствует КОНСТРУКТИВИЗМ.
Москва, 23 мая 1921 г.
Доклад на конференции заведующих Губсекциями ИЗО.
Музейное Бюро осуществляет задания Отдела ИЗО в деле строительства музеев и собраний художественных произведений в центре и на местах.
Под понятие «художественного произведения» входит:
Живопись и ее разделения по материалу – масло, темпера, пастель и акварель.
Скульптура и пространственные формы.