ОТДЕЛ ГРАФИКИ
А.М. Родченко – конструктивист. Фотомонтажи к поэме «ПРО ЭТО».
l. Обложка к поэме. Изд. ЛЕФ 1923 г.
2. «Она зверей любила…»
3. Маяковский – медведь.
4. Быт.
5. Быт.
6. На колокольне Ивана Великого.
7. «Она»
8. На севере.
9. Телефон.
10. Омоложение.
11. Фокстрот.
12. Фотомонтаж из сборника «ЛЕТ Красная Новь: агитация за авиа-флот».
13. Фотомонтаж для обложки «Mеcc-Менд». Госиздат.
1924. «Радио-город».
14. Фотомонтаж для обложки «Mеcc-Менд». Госиздат.
1924. «Гений сыска».
15. Фотомонтаж. Реклама киноленты «КИНО-ГЛА3».
16. Обложка: Долой Империалистическую войну и социал-предателей. Автор М. Лузгин. Военное издательство.
17. «K живому Ильичу». Обложка. Изд. «Красная новь», 1924 г.
18. Реклама для Промбанка на Российской сельскохозяйственной выставке.
19–24. Проекты знаков для «Добролета», 1923 г.
25. Обложка для журнала «Красная Молодежь».
26. Обложка для книги А. Гана «Конструктивизм».
27. Обложка для книги Буданцева «Охота за миром».
28. Обложка для журнала «ЛЕФ». Госиздат, 1923 г.
29–30. Обложки для журнала «Молодая Гвардия».
31. Обложка для сборника «ЛЕТ». Изд. «Молодая Гвардия», 1923 г.
32. Обложка для журнала «Октябрь». Госиздат.
33. Обложка для книги И.В. Грибова «Зажигание, освещение и пуск автомобилей». Изд. «Транспечать» Н.К.П.С., 1925 г.
34–35. Обложки для книги «Вопросы быта». Изд «Красная новь», 1923 г.
36. Обложка для книги «Новое время – новая работа» Инсарова. Изд. «Транспечать» Н.К.П.С., 1925 г.
Родченко
А.М. Родченко – В.Ф. Степановой
Рига
19 марта 1925 г.
Милые Мульки, старые, средние и молодые!
Сижу в Риге, в гостинице, сегодня вечером или завтра утром еду в Берлин.
Чувствую себя хорошо и здоров. Только в Берлине увижу заграницу.
Эрдман[130] здесь, кланяется. Он живет здесь давно.
Приехали в 6 утра в Ригу, к 10 ч. пойдем в свое полпредство.
Не забудь сходить в Академию и взять свои рисунки по квитанции, которые не пошли в Париж.
Заплати за квартиру, за телефон.
Привет Гану, Эсфири и пр.
Анти
А.М. Родченко. Эмблема Рабочего клуба. 1925
Рига
19 марта 1925 г.
…Завтра, 20 марта, выезжаем утром в 8 часов из Риги в Берлин. Билеты взяли до Парижа.
Деньги здесь – латы, равны 50 рублям или 100 сантимам.
Уже купили воротничков две штуки и галстук. Стал похож черт знает на кого.
Что будет дальше? Лучше бы я не ехал. Видишь, даже стал «ять» писать. Скучаю обо всех. Извозчики в Риге похожи на Бетховенов. Пока заграница совсем липовая. Приеду, вероятно, очень скоро.
Женщины совсем сзади ходят обтянутые.
Подробней напишу из Берлина.
Анти
Париж
23 марта 1925 г.
Милая Мулька, Мамулька и Муличка!
Я в Париже. Сижу на мансарде. Пятый этаж. Комната – 15 франков в день. Кровать двухспальная; здесь всегда так. Умывальник с горячей и холодной водой обязательно. Скрипучий стол. Кофе утром – три франка.
Уже весна, окно открыто. Движение колоссальное. Сегодня телеграмму послал со своим адресом.
Пиши скорей.
Все папиросы отобрали. Вещи же все в целости, много было канители на таможне[131].
Почему обложки с Лениным? Почему плакаты с Лениным?
Но ничего, всё уладилось. Вообще, трудно везти много вещей. Первое, что попалось на глаза в Париже, что – мы ночью приехали – биде в номере и утром сегодня – человек, продающий неприличные карточки. О Бельгии, о Латвии, Германии, Литве напишу особо. Реклама в Париже очень слабая, а в Берлине есть хорошие вещи. Много смотрю, много вижу, учусь и еще больше люблю Москву.
Целую. Анти
…До самого Парижа мы везли снег. Даже в Париже он вчера шел.
Трудно без французского языка.
В Германии приемник с лампой стоит 36 марок, то есть 9 рублей.
Пробуду, наверное, до первого июля.
А как хочется, чтобы у нас была такая промышленность. Встают рано – часов в 7 или 8, ложатся тоже рано.
…Один бы я, наверно, не попал в Париж.
Пока еще скучать некогда. Всем кланяюсь.
Если кто будет писать, зря адреса не давай, а то будут писать глупости.
Маяковскому дай и скажи, что выставка 15 мая.
Целую. Анти
Париж
24 марта 1925 г.
Милые Мульки!
Мориц[132] ушел, а я один еще боюсь идти куда-нибудь.
Каков Париж внешне, этот город шика, расскажу по приезде.
За гроши, то есть за 80 рублей, я купил костюм, ботинки и всякую мелочь – подтяжки, воротнички, носки и пр.
К сожалению, прежний я исчез внешне.
Но так здесь ходить невозможно.
Женщины стригутся по-мужски, как ты, носят, главным образом, коричневое пальто, как у тебя, обтянутое сзади, недлинное; короткие юбки, почти до колен, и темного цвета чулки, туфли. Вообще, вроде девочек. Мужчины – разно, но, конечно, не так, как я одевался.
Движение авто настолько сильно, что приходится ждать, собираясь на тротуаре, затем быстро бежать на середину улицы, опять ждать и, наконец, – на другую сторону.
Спутник в испуге бегает за мной. Я, оказывается, отлично ориентируюсь в этом, а он был за границей раньше. Смеюсь над ним. Автобусы большие и носятся в большом количестве до десяти сразу, и я их прозвал носорогами.
Лошадей, можно сказать, совсем нет. Такси – примерно как от почтамта до Пречистенки – берут 65 франков, то есть 40–50 коп.
Много шоферов русских.
Моды действительно интересны. Реклама в Париже плоха. Некоторые интересно придуманы, но скверно исполнены. Вечером всё светит.
Я живу в мансарде на пятом этаже. Жара страшная, топят вовсю. Я сижу в одной рубашке, с открытым окном.
Трудно без языка. Мое же знание липовое, и я его не осилю.
Издали видел вышку нашего павильона на выставке. Пока еще не ходил туда, завтра пойду.
Внешне Париж больше Берлина похож на Москву. Внешне даже и люди. Немцы уж очень специфичны. Кажется, что сплошь сигарный дым. Гросс[133] очень здорово выявил самое характерное в берлинском обществе, которое и есть, действительно, таково.
В Берлине я был очень мало – с 10 утра до 9 вечера, поэтому мало что видел. Хотя и смотрел очень жадными глазами.
В Кёльне был с 11 утра до 10 вечера, видел Кёльнский собор внутри и снаружи. Внутри это лес, выраженный колоннами, наверху как будто листва, а окна с цветными стеклами – это просветы леса в разные часы дня и ночи. Аскетизм и бесплодие, сухость невероятная.
Пиво не такое уж особенное, еда в Берлине сравнительно для них дорогая. Хлеб и сахар, по-видимому, имеет недостаток.
Лувр под носом, выставка тоже. Так что удобно.
Жду писем, целую всех. Анти
Париж
25 марта 1925 г.
Милая Муличка!
Павильон почти готов. Завтра начинаю устраивать работу по клубу, сегодня получу чертежи свои, которые шли с дипкурьером. Павильон наш будет самый лучший в смысле новизны. Принципы конструкции здесь совершенно иные, чем у нас, – более легкие и простые. Хорошо, что я не делал рабочих чертежей, здесь всё равно пришлось бы их делать заново.
Официально выставка должна открыться в конце апреля, но, наверно, откроется в мае. По тому, что на ней настроено, ясно, что она слабее в художественном смысле нашей выставки (Сельскохозяйственной)[134].
Вчера бродил вечером и немного днем по Парижу, и, к моему удивлению, реклама у них так слаба, что и объяснять нечего. Еще ничего световая, и то не тем, что из нее сделано, а тем, что ее много и что техника ее высокая. Заходил в какую-то «Олимпию», где до утра танцуют эти фокстроты и прочее. На меня это произвело большое впечатление; женщины одеты только в одну тунику, намазанные, некрасивые и страшные бесконечно. Просто это публичный дом, подходят, танцуют, уводят любую. Но оказывается, что это не французы, это иностранцам всюду устроены разные такие вещи, а сами французы иначе проводят время, как – точно еще не знаю, во всяком случае, не так идиотски.
Встаю в 7 часов утра, моюсь без конца горячей водой, обтираюсь холодной и пью кофе. Обедаю пока где попало. Страдаю от папирос без мундштука и собираюсь купить трубку. Теперь я понимаю, что трубку можно курить во Франции как лучшее, что можно курить, а в России трубка – это только подражание.
Здесь всё дешево, конечно, относительно (то есть потому, что наши деньги дороги; если здесь жить, то будешь и меньше зарабатывать).
Вчера, смотря на фокстротную публику, так хочется быть на Востоке, а не на Западе. Но нужно учиться на Западе работать, организовывать дело, а работать на Востоке.
Какой он простой, здоровый этот Восток, и это видишь так отчетливо только отсюда. Здесь, несмотря на то, что обкрадывают танцы, костюмы, цвета, походки, тип, быт Востока, всё, – делают из всего этого такую мерзость и гадость, что Востока никакого не получается.
Да, но и другие сидят и работают, и ими создается индустрия высокой марки, и опять обидно, что на лучших океанских пароходах, аэро и проч. будут и есть опять эти фокстроты, и пудры, и бесконечные биде.
Культ женщины как вещи. Культ женщины как червивого сыра и устриц, – он доходит до того, что в моде сейчас «некрасивые женщины», женщины под тухлый сыр, с худыми и длинными бедрами, безгрудые и беззубые, и с безобразно длинными руками, покрытыми красными пятнами, женщины под Пикассо, женщины под «негров», женщины под «больничных», женщины под «отбросы города».