Да здравствует третья Революция – Революция Духа!
Д. Бурлюк, В. Каменский, В. Маяковский
Дан Москва 1918 год, март
И мы левые художники, пошли работать, руководить, преподавать, в это же время успевая лично работать в своих мастерских.
Вместе с О. Розановой я занялся организацией художественно-промышленного подотдела.
Ездили по мастерским, артелям и кустарям.
Поднимали брошенную ими работу.
Снабжали деньгами, материалами, налаживали брошенные художественные школы.
Мы организовали Музей Живописной Культуры.
Мы снабжали все музеи Союза, и приобретали произведения левых, но наряду с ними приобретали и… Коровина, Архипова, Малютина, Сурикова, Врубеля и др.
Но «правые» начали бороться с нами в печати, появились статьи В. Фриче, Ф. Калинина из «Пролеткульта».
И мы, отгрызаясь, строили советское искусство…
На книге «Война и мир», изд. «Парус», 1917 год, надпись Маяковского:
«т. Степановой на память об атаке на Фриче
В 1920 году был создан Институт художественной культуры, где, проработав вопросы культуры, мы объявили лозунг:
«ИСКУССТВО В ПРОИЗВОДСТВО»
Мы пошли по производственным факультетам.
Попова и Степанова – на текстильный, Лавинский – на керамический, Веснин – на архитектурный, Родченко – на металлообрабатывающий.
Горько пришлось нам при царизме в борьбе за новое искусство, но когда мы объявили
«СМЕРТЬ ИСКУССТВУ!»
«ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПРОИЗВОДСТВО!»
за это мы при РАППе расплачивались еще крепче.
Мы делали нужные вещи, которые сейчас не вызывают никаких сомнений.
Но тогда… и за то, что мы осмелились осмеять и не признавать чистого искусства, нас крыли и как…
Крыли за то, что мы были
газетчиками,
типографщиками,
фотографами,
текстильщиками,
оформителями.
В программе по дисциплине конструкций в Высшем художественно-техническом институте, в котором я преподавал, были такие лозунги:
«КОНСТРУКТИВИЗМ ЕСТЬ СОВРЕМЕННОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ»
«КОНСТРУКТИВНАЯ ЖИЗНЬ ЕСТЬ ИСКУССТВО БУДУЩЕГО»
«ДОЛОЙ ИСКУССТВО, КАК ЯРКИЕ ЗАПЛАТЫ В ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА»
«ПОРА ИСКУССТВУ ОРГАНИЗОВАННО ВЛИТЬСЯ В ЖИЗНЬ»
«ДОЛОЙ ИСКУССТВО, КАК СРЕДСТВО УЙТИ ОТ ЖИЗНИ»
Всё это я пишу очень кратко, можно было бы писать обо всём этом очень подробно и, может быть, очень интересно, но мне хочется о многом понемножку написать для того, чтобы была более или менее ясная атмосфера жизни и борьбы за новое искусство.
Может показаться, что всё это я невероятно восхваляю и не отношусь критически, но, во-первых, совсем нет восхваления, а лишь факты, а что насчет критической оценки, то ее было так много, что об этом нужно писать отдельную книгу.
А.М. Родченко. Реклама для ГУМа. Текст В. Маяковского. 1924
…Надеюсь,
верую:
во веки не придет
Ко мне
позорное благоразумие…
Нусинов:..Где «Капитанская дочка»
ЛЕФа? Где такая проза ЛЕФа?
Маяковский: У нас «Капитанский сын» – Родченко.
2 октября 1920 года на 19-й Государственной выставке я выставил 57 работ. Выставка открылась в «Салоне» на Большой Дмитровке, на вернисаже был Маяковский. Он подошел ко мне просто и сказал: «Идем, с тобой хочет познакомиться Лиля Юрьевна Брик».
Я подошел и познакомился.
Это было первое знакомство с Маяковским.
Лиля Юрьевна обошла всю выставку и ушла с Маяковским.
С тех пор я начал ходить в Водопьяный переулок на Мясницкой, отсюда же началось знакомство и с Асеевым и другими.
Меня Маяковский с первого раза звал «старик», а я его – Володя; он был моложе меня всего на два года.
Володя написал «Про это» – первый раз читал поэму на Водопьяном. Комната была голубая и пятиугольная из-за камина – стол, кровать Лили Юрьевны и рояль. Так как всегда была масса народу и некоторые садились на кровать, то я сделал табличку – «Никто не садится на кровать». Кроме того, я сделал фонарь для лампы из фанеры и кальки.
Лиличка полулежала на кровати, а Володя стоял и читал.
Были А.В. Луначарский, Николай Асеев, остальных не помню.
Читал Володя с необычайным подъемом; Лиля Юрьевна очень довольная, улыбалась.
После чтения было небольшое обсуждение. Анатолий Васильевич высказался одобрительно.
Я начал фотомонтажи для «Про это». Лилю Юрьевну и Володю снимал для них Штеренберг, я тогда еще не снимал.
Я первый начал делать фотомонтажи в СССР. Это было для журнала «Кино-фот», также в плакатах к фильмам Вертова «Шестая мира» и «Кино-глаз», Эйзенштейна «Броненосец „Потёмкин“», для «Молодой Гвардии», «Спутника коммуниста» и т. д., поэтому Володя захотел, чтобы и «Про это» сделал я.
Я сделал обложку и 11 монтажей.
Тогда же начал работать по рекламе для общества «Добролет», сделал значки и плакат «Тот не гражданин СССР, кто „Добролета“ не акционер».
Как-то вечером мы сидели на Тверском бульваре в павильоне – Володя, Асеев и я. Они стали смеяться над этими стихами «Добролета», зная, что я делал этот плакат, и предполагая, что эти стихи какого-нибудь плохого поэта. Я обиделся и стал ругать их за то, что они не пишут текста к рекламам, а что этот стих мой и получился он случайно, я просто сократил и переставил данный мне текст. Он был такой: «Тот не гражданин СССР, кто не состоит акционером „Добролета“».
А.М. Родченко. Рекламный плакат для Резинтреста. 1923
А.М. Родченко. В. Маяковский. «Про это». Обложка. 1923
А.М. Родченко. В Маяковский. «Мое открытие Америки». Обложка. 1923
Не знаю, это ли дало толчок, или Маяковский уже собирался, а потому и заметил плакат, но только вскоре он предложил мне делать рекламы для ГУМа: «Английский табак», «Голландское масло», «Отделение для мужчин», «Отделение для женщин», «Приезжий», «Часы Мозера» (1923 год).
Началась наша совместная работа. Марка была такая: «Реклам-конструктор МАЯКОВСКИЙ – РОДЧЕНКО».
Работали с большим подъемом.
На факультете во ВХУТЕМАСе там, где делали ризы и лампады, начали серьезно учить будущих инженеров бытовых вещей…
…Оборудование сберкасс, трамвая, автобуса, арматура улиц, учреждений…
Писать про борьбу за это и трудности создания такого факультета не стоит, это отдельно целая история. Идея эта и по сей день актуальна. И дело такое крайне нужно, именно теперь, а не тогда. Теперь, когда строится метро, автобусы, выставки, арматура быта.
Окончившие тогда студенты, теперь инженеры этих отраслей, работают и очень ценятся.
Первыми плакатами, сделанными с Володей, были:
«Нет места сомненью и думе —
Всё для женщины только в ГУМе».
«Приезжий с дач, из городов и сел,
Нечего в поисках трепать подошвы —
Сразу
В ГУМе найдешь всё
Аккуратно и дешево!»
«Самый деловой, аккуратный самый,
В ГУМе обзаведись
Мозеровскими часами».
Тексты, написанные Маяковским на разных клочках бумаги, писались на рояле в Водопьяном.
Я приходил к Брикам в Водопьяный переулок (это было рядом со мной) и ждал, пока Володя, стоя у рояля, писал тексты. Иногда он прохаживался по комнате, отбивая такт рукой, снова наклонялся над роялем и записывал.
В последнем тексте (он у меня есть в эскизе) Маяковский написал «аккуратный» с одним «к», я же подумал, что так и надо, но рано утром получил записку:
«Милый Родченко, „С дач“ пишется без мягкого знака, а
„аккуратный“ – два „к“.
Исправь пожалуйста. В. Маяковский.
Часам к девяти зайду».
Мною сделаны следующие обложки для книг В.В. Маяковского:
1. «Про это» – обложка и 11 фотомонтажей. 1923.
2. «Маяковский улыбается, смеется, издевается». 1923.
3. «ЛЕФ». 1923.
4. «ЛЕФ». 1924.
5. «Сам пройдись по небесам». 1925.
6. «Париж». 1925.
7. «Испания, Океания, Гаванна, Мексика,
Америка». 1926.
8. «Мое открытие Америки». 1926.
9. «Сергею Есенину». 1926.
10. «Сифилис». 1926.
11. «Разговор с фининспектором». 1926.
12. «НОВЫЙ ЛЕФ». 1927 (10 обложек).
13. «НОВЫЙ ЛЕФ». 1928 (12 обложек).
14. «Но. С.» 1928.
15. Полное собрание, 10 томов.
16. «Клоп». 1929.
17. «Туда и обратно». 1930.
18. «Грозный смех». 1932.
Нескромный он был с аудиторией; обращался резко, по-деловому. С врагами говорил громяще и уничтожающе. И от этого не любил его обыватель – тихий и скромный, мелко подхихикивающий.
Читал он в Доме печати поэму «Ленин».
Клуб этот маленький, сцена маленькая, народу до того набилось, что уже у дверей зала толпа…
Володя расхаживает по сцене, большой и широкий, и деловым видом своим уже возмущает обывателя – «Ну, какой же это Евгений Онегин!»
Он пьет воду и когда становится невероятно душно – снимает пиджак.
Это уже для обывателя невыносимо.
Володя поддергивает штаны… Конечно, такого «непоэтического» поэта несмотря на то, что стихи гениальны, они принять за поэта не могут.
Я много слышал тогда, что им нравятся стихи его, но выступления его они не переносят.
Мне кажется, может быть, я много пишу о фронте борьбы и о себе, но ведь это, я повторяю, не для восхваления, а для показа атмосферы времени. Мы всё-таки передовой отряд революционного искусства и каждый в своей отрасли вел эту борьбу за новое советское искусство, даже в том, что были против искусства.
Борьба эта продолжается в иных формах и будет продолжаться в искусстве всегда.