Бороться за то, «что» изображать, совершенно нечего, на это нужно просто указывать. И это сейчас всеми делается.
Плохо и просто снятый факт не является культурным делом и культурной ценностью в фотографии.
Никакой революции нет в том, что вместо портрета генерала стали снимать рабочих вождей в том же фотографическом подходе, как и при старом режиме или под влиянием художественного Запада.
Революция в фотографии состоит в том, чтоб снятый факт благодаря качеству («как снято») действовал настолько сильно и неожиданно всей своей фотографической спецификой, чтоб мог не только конкурировать с живописью, но и показывал всякому новый совершенный способ раскрывать мир в науке, технике и в быту современного человечества.
ЛЕФ как авангард коммунистической культуры обязан показывать, как и что нужно снимать.
Что снимать, знает каждый фотокружок, а как снимать, знают немногие.
Снятый рабочий «под Христа» или «лорда» и снятая работница под богоматерь говорит о том, что лучше и что важней.
Проще говоря, мы должны найти, ищем и найдем новую (не бойтесь) эстетику, подъем и пафос для выражения фотографией наших новых социалистических фактов.
Снимок с вновь построенного завода для нас не есть просто снимок здания. Новый завод на снимке не просто факт, а факт гордости и радости индустриализации Страны Советов, и это надо найти, «как снять».
Мы обязаны экспериментировать.
Снимать просто факты так же как и просто их описывать дело не новое, но в том и беда, что просто снятый факт может покрыть живопись, а просто описанный факт кроет роман. Вы же, поклонники факта, тоже не так просто их пишете.
А то, товарищи, вы скоро потеряете, где правая или левая сторона.
Не тот лефовец, кто снимает факты, а тот, кто может фотографией бороться против «под искусство» образцами высокого качества, а для этого нужен эксперимент вплоть до станковизации фотографического ремесла.
Что такое станковая фотография? Вообще таких терминов нет, но можем подразумевать, это – экспериментальная фотография.
Не учите теоретически, не советуясь с практиками и не будьте друзьями хуже врагов.
Огромная опасность – абстрактные теории для практиков – выдуманные ради эстетики аскетизма.
Дорогой Кушнер!
Ты затронул интересный вопрос о точках «снизу вверх» и «сверху вниз», на который я обязан ответить ввиду «приписки» мне этих точек, выражаясь «грамотным» языком журнала «Советское фото».
Я действительно сторонник этих точек перед всеми другими и вот почему.
Возьми историю искусств или историю живописи всех стран, и ты увидишь, что все картины, за ничтожным исключением, написаны или «с пупа», или с уровня глаз.
Кажущееся впечатление от примитивов и икон не прими за точку с птичьего полета. Это просто поднят горизонт для вписания многих фигур; но каждая из них взята с уровня глаз. Всё в целом не соответствует ни действительности, ни точке с птичьего полета. Несмотря на кажущийся взгляд сверху, каждая фигура имеет правильный фас и профиль. Только размещены они одна над другой, а не одна за другой, как у реалистов.
А.М. Родченко и В.Ф. Степанова Фотоиллюстрация к детской книге С. Третьякова «Самозвери». 1926
То же у китайцев. Правда, у них есть один плюс – это всевозможные наклоны объекта, взятые в моменты движения (ракурсы), но точка наблюдений всегда на уровне середины.
Просмотри иллюстрированные фотографиями журналы за старые годы – ты увидишь то же самое. Только за последние годы ты будешь иногда встречать иные съемочные точки. Я подчеркиваю – иногда, так мало этих новых точек.
Я покупаю много заграничных журналов и собираю снимки, но таких фотографий у меня накопилось всего десятка три.
А.М. Родченко. Пожарная лестница. 1925
За этим угрожающим трафаретом кроется предвзятое, рутинное воспитание человеческого зрительного восприятия и однобокое извращение зрительной мысли.
Как шла история живописных изобретений? Сначала желание изобразить, чтоб вышел «как живой», вроде картин Верещагина или Деннера, у которого портреты вылезали из рам, и были выписаны поры кожи. Но за это вместо похвалы ругали фотографом.
Второй путь – индивидуально-психологическое понимание мира. У Леонардо да Винчи, Рубенса и т. д. в картинах по-разному изображается один и тот же тип. У Леонардо да Винчи – Мона Лиза, у Рубенса – его жена.
Третий путь – манерность, живопись ради живописи: Ван Гог, Сезанн, Матисс, Пикассо, Брак.
И последний путь – абстракции, беспредметности, когда интерес к вещи остался почти научный.
Композиция, фактура, пространство, вес и т. п.
А пути исканий точек, перспектив, ракурсов остались совершенно не использованы.
Казалось бы, живопись кончена. Но если, по мнению АХРРа, она еще не кончилась, то, во всяком случае, вопросами точек зрения не занимаются.
А.М. Родченко. «Новый ЛЕФ». № 1. 1927. Обложка
Новый быстрый реальный отображатель мира – фотография – при ее возможностях, кажется, должна бы заняться показыванием мира со всех точек, воспитывать умение видеть со всех сторон. Но тут психика «пупа от живописи» обрушивается с вековой авторитетностью на современного фотографа и учит его бесконечными статьями в журналах по фотографии, вроде «Советского фото» – «Пути фотокультуры», – давая фотографам в качестве образцов масляные картины с изображением богоматерей и графинь.
Каков будет советский фотограф и репортер, если его зрительная мысль забита авторитетами мирового искусства в композициях архангелов, христов и лордов?
Когда я начал заниматься фотографией, бросив живопись, я не знал тогда, что живопись наложила на фотографию свою тяжелую руку.
Понятно ли тебе теперь, что самые интересные точки современной фотографии – это «сверху вниз» и «снизу вверх» и все другие, кроме точек «от пупа»? И фотограф был подальше от живописи.
Мне трудно писать, у меня мышление зрительное, у меня получаются отдельные куски мысли. Но ведь никто об этом не пишет, нет статей о фотографии, о ее задачах и успехах. Даже «левые» фотографы, вроде Махоли-Надя, пишут индивидуальные статьи «Как я работаю», «Мой путь» и т. п. Редакторы фотожурналов о путях фотографии приглашают писать художников и проводят вялую чиновничью линию в обслуживании фотолюбительства и фоторепортажа.
В результате фоторепортеры перестают давать фотографии в фотожурнал, и фотожурнал делается каким-то «Миром искусства».
Письмо в журнале «Советское фото» обо мне – явление не просто глупой кляузы. Это своего рода снаряд, бьющий по новой фотографии. Оно имеет целью, дискредитируя меня, запугать фотографов, занимающихся новыми точками.
«Советское фото» в лице Микулина заявляет молодым фотографам, что они работают «под Родченко», не принимая тем самым их новые фотографии. Но чтобы показать всё же «свою» культурность, журналы помещают один-два снимка новых заграничных работников, правда, без подписи автора и указания, откуда взято.
Но вернемся к основному вопросу.
Современный город с его многоэтажными домами, специальные сооружения фабрик, заводов и т. п., двух-трехэтажные витрины, трамвай, авто, световая и пространственная реклама, океанские пароходы, аэропланы – всё то, что ты так замечательно описал в своих «103 днях на Западе», всё это поневоле сдвинуло, правда немного, привычную психику зрительных восприятий.
Казалось бы, что только фотоаппарат в состоянии отобразить современную жизнь.
Но…
Допотопные законы зрительного мышления признавали фотографию лишь какой-то низшей ступенью живописи, офорта и гравюры с их реакционными перспективами. Волей этой традиции 68-этажный дом Америки снимается «с его пупа». Но «пуп» этот находится на 34 этаже. Поэтому лезут на соседний дом и с 34-го этажа снимают 68-этажный гигант.
А если соседнего нет, то при помощи ретуши добиваются того фасадного, проектированного вида (см. фото на с. 33 из альбома «Нью-Йорк»).
Здания, которые, проходя по улице, ты видишь снизу вверх, улица со снующими авто и пешеходами, рассматриваемая тобою с верхних этажей; всё, что ты ловишь взглядом из окна трамвая, авто, то, что, сидя в аудитории, в театре, ты видишь сверху вниз, – всё это трансформируют, выправляя в классический вид «с пупа».
Глядя на «Дядю Ваню» с галереи, то есть сверху вниз, зритель, однако, трансформирует видимое. Перед ним «Дядя Ваня» стоит как живой с его серединной точки.
Я помню в Париже, когда я первый раз увидел Эйфелеву башню издали, мне она совершенно не понравилась. Но однажды я близко проезжал на автобусе, и, когда в окно увидел уходящие вверх, вправо и влево линии железа, эти точки дали мне впечатление массива и конструкции, которая «с пупа» дает лишь нежное пятно, так надоевшее на всех открытках.
А.М. Родченко. Стекло и свет. 1928
Что стоит обозрение какого-либо завода, если посмотреть на него издали с серединной точки вместо того, чтобы осмотреть всё подробно – внутри, сверху вниз и снизу вверх.
Самый фотоаппарат был приспособлен для неискажающей перспективы даже тогда, когда она в действительности искажена.
Если улица узкая и некуда отойти, то «по правилам» нужно поднять переднюю доску с объективом, нужно дать наклон задней доске и т. п. и т. п.
Всё из-за «правильной» проектировочной перспективы. Только в последнее время, и то в так называемых любительских аппаратах, стали применять короткофокусные объективы.
Плывут миллионы шаблонных фотографий с одной лишь разницей: одна более или менее удачнее другой, или одни работают под офорт, другие – под японскую гравюру, третьи – под Рембрандта.
Пейзажи, головки и обнаженные женщины именуются художественной фотографией, а снимки текущих событий – фоторепортажем.
И фоторепортаж считается в фотографии чем-то низшим.
Но это прикладное и низшее в силу конкуренции журналов и газет, в силу живой и нужной работы, когда нужно снять во что бы то ни стало, при всяком освещении и точке зрения, и проделало революцию в фотографии.