По дороге им встретились указатели, сигналы, надписи. Недолго думая, Ильф фотографирует их так просто, как будто бы всё это заносит в свою записную книжку. Эти фотографии – почти репродукция: чуть земли, надпись, краешек неба. Профессиональный фотограф не рискнул бы так снять. Он обязательно включил бы в кадр часть машины, облака, людей, стоящих у плаката, изыскивал бы ракурс и т. д. Достоинство этой группы фотографий И. Ильфа в том, что они документальны, четко протокольны. Но это не фотография, это – бухгалтерия.
Встречается автомобиль с охотниками, которые привязали двух лосей по краям машины. Рога на радиаторе, как скульптура на пепельнице. Вид довольно отвратительный, но это – трофеи, и наш фотограф снимает факт как таковой. Получился плохой натуралистический снимок, вызывающий чувство отвращения. Тут нужен был бы подход И. Ильфа-художника, здесь он должен был бы показать свое отношение к снимаемому объекту. Этот снимок слишком безразлично, по-обывательски снят.
Мимо автомашин проходил ковбой. Его как будто прозевали снять, сняли вслед, и поэтому неожиданен поворот фигуры, неожиданен фон, но во всём этом есть своя убедительность, и весь снимок волнует именно как неожиданное.
Улица большого американского города. Деловая суета – все куда-то несутся, едут, рабочие устанавливают лестницу у железного переплета здания, продавщица газет рассчитывается с покупателем… Здесь И. Ильф снял тоже суетливо, как факт, не думая, не выбирая, не подчеркивая. Снимок явно не удался: он ничего не выражает.
Если из окна автомашины, едущей по узкой улице, взглянуть на небоскреб, то хочешь или не хочешь – делаешься формалистам и снимешь снизу вверх. Так поступил и Илья Ильф: его «Небоскреб» ультраформалистичен, отчаянно перекошен и безнадежно падает, вогнанный в кадр.
И. Ильф привез большой фотографический материал. Часть его печатается в «Огоньке», часть будет попользована в фотосерии, издаваемой Фотоиздатом, часть останется в архиве автора. «Американские фотографии» вероятно будут изданы отдельной книгой, и тогда можно будет судить полнее о достоинствах и недостатках фотоснимков И. Ильфа. Общий вывод однако можно сделать уже теперь. Привезенный из Америки И. Ильфам фотографический материал неоднороден и не свободен от «любительщины». Это досадно, – у И. Ильфа острый, наблюдательный глаз, он чужд примитивному отношению к явлениям, он не находится в плену шаблона, он умеет видеть жизнь со своей особой точки зрения.
Эренбург увидел Париж другой и по-своему. Почему бы Ильфу не показать свою, иную Америку? Ему следовало бы подойти к фото как одному из средств выражения – творчески… Тогда его «Американские фотографии» были бы не столь массивны и беззлобны, а были бы начинены порохом сатиры, свойственной И. Ильфу и Евг. Петрову.
Будем рассматривать «Американские фотографии» И. Ильфа как добрый почин. Будем надеяться, что он будет работать в направлении одного стиля и этот стиль будет нов и остер. Мои пожелания И. Ильфу – поработать «Лейкой» и на советской тематике и не для записной книжки или собственных иллюстраций, а сделать снимки с подписями, – острые и смелые! Нужно расширить возможности фотографии, – пусть «Лейка» в руках нефотографа откроет еще новые перспективы.
А. Родченко
Мы – молодое искусство фотографии. Настолько молодое, что и до сих пор только некоторые считают его искусством.
Мы обидчивы и заносчиво самоуверенны… Многим и многим вовсе не приходилось бороться за утверждение своего творческого лица. Больше приходилось бороться за «проталкивание» отдельных работ.
У нас нет ни собраний фотографий, ни музея, ни выставок. Мы еще не организовали ни одной индивидуальной выставки. А где выявить полно свое творческое лицо, как не на индивидуальной выставке?
Мы похожи на эстрадников, на циркачей: всё у нас с собой. Сегодня мы здесь, завтра – там.
Нам нужно во многом помочь.
Творческие профили – это тоже своего рода отчет, экзамен, выставка и проверка.
Написать профиль художника не трудно, если этот профиль ясен всем, и путь художника найден им самим, и менять его он не собирается. Но как написать, если художник талантлив, но еще молод, путь свой не твердо чувствует, если он еще сомневается, ищет.
Что нужно сделать? Разобрать, что сделал молодой мастер, подытожить его достижения, учесть провалы, понять стремления, заметить рост, нащупать линию его творчества, полюбить его вещи.
Полюбить художника – самое главное.
Мы прошли суровую жизнь Гражданской войны и снова влюбляемся в жизнь и искусство. Каждому хочется любить только красивое. Все стремятся к красоте, хотя и красота бывает относительна…
О Я. Халипе иные говорят: «Он – художник, показывающий красивую жизнь». Но эта похвала не особенно приятна. Другие называют Я. Халипа фоторепортером, любящим показывать красивое, – это уже лучше.
Меня трудно упрекнуть в сочувствии к «красивости», но неправильно было бы думать, что я вовсе лишен чувства восприятия красивого.
Если я взялся писать о Я. Халипе, то потому, что в его работах есть несомненные достоинства – свежесть приемов, творческие поиски, а главное – будущее.
Будущее – это всегда заманчиво.
Законное желание каждого художника: захватить своими работами внимание большего количества людей.
В буржуазной стране работы художника должны нравиться хотя бы какому-нибудь узкому кругу людей, иначе смерть.
У нас же иное, более здоровое стремление у художника – нравиться буквально всем, так как мы есть один класс, единый целеустремленный коллектив.
Немного из биографии Я. Халипа.
Он начал работать в Межрабпоме, где работал фотографом по рекламе кинокартин. В то время Межрабпом на девяносто процентов любил и делал красивое вообще. Это красивое были: «Медвежья свадьба», «Ледяной дом», «Саламандра», «Поликушка», «Кукла с миллионами».
Для рекламы постановочно-красивых фильмов нужны красивые фото. Так началась творческая работа Я. Халипа. Этот период оставил неизгладимый след в его творчестве. Он мог бы так же стойко поклоняться однажды найденной красоте, как Ю.П. Еремин или П.В. Клепиков, но Халип был молод, и, кроме того, в Межрабпоме тоже бурлила молодость, – пришли «Чингис-хан», «Мать», «Альбидум» и другие. Я. Халип уходит в репортаж… Тогда он не мог пойти в газету, в журнал он пошел в Интурист.
Интурист должен был показывать за границей изумительный рост нашей страны, красивейшие природные богатства, ее новые сказочно выросшие города, ее высокую культуру и замечательных людей. Я. Халип был нужен Интуристу.
Он умел фотографировать лучше, красивее других.
Другие жили не красивостью, а реальной суровостью, пафосом строительства, борьбой со старым, борьбой с врагами, вредителями и т. д. Красивость – опасная дорога, но Я. Халип сумел показать фотографическими средствами действительно красивую жизнь в стране социализма.
Темы были разные, но в них мы можем уловить то, что больше всего характерно для Я. Халипа, и что лучше всего ему удается. Это – большие пространства, уходящие перспективы, много неба, воздуха, несколько кинематографическое освещение, заходящее солнце… Это – почти ландшафты. Чего ему не хватает? Действия, движения, людей, разворачивания темы.
В этом ему поможет наша совместная работа по альбому «20 лет РККА».
Люди нашей страны имеют также большие перспективы, и они прекрасны. Они знают, как работать и куда идти.
Я. Халип также увидел новые перспективы прекрасного, и мы их видим по новым его снимкам.
Какие задачи поставлены перед ним?
Находить красивое в простом. Изгонять мишуру и дешевые эффекты, помнить, что наши герои, – это – Молоков, Леваневский, Чкалов и другие, – люди с твердой волей, простые и ясные, достойные современники великого и подлинного вождя социализма товарища Сталина.
А.М. Родченко. Проект эмблемы для Первой Всесоюзной выставки фотоискусства. 1937
Нелегко говорить, когда вся твоя творческая работа ставится под вопрос. И кем? Самим художником. Трудно, больно говорить об этом, потому что нужно не просто критиковать вещи, в создание которых вкладывалось столько творческих усилий, а раскрыть их содержание, приемы, творческий метод. Каждая из этих работ была борьбой за утверждение своего мировоззрения, и каждую художник стремился создать на уровне высокого мастерства.
…1916–1921 годы. Я – живописец, организатор группы живописцев-беспредметников. Участник многих заграничных выставок. У этой живописи главным образом были задачи композиционные.
1921 год. Бросил живопись. Выдвигаю лозунг: довольно изображать, пора строить. Пошел на производство. Я – декан металлообрабатывающего факультета ВХУТЕИНа, профессор проектировки.
А.М. Родченко. Пионер-трубач. 1930
Из факультета, делавшего ризы, лампады и прочую церковную утварь, стали выходить конструкторы электрической арматуры, металлических бытовых изделий, металлической мебели (сейчас, к сожалению, такого факультета нет). Выпущенные мною инженеры-конструкторы работают в ЦАГИ, на Метрострое, в архитектурных и строительных институтах.
1921–1922 годы. Фотомонтаж, основоположником которого в СССР я могу считать себя. Работа с Маяковским над рекламой.
1923–1924 годы. Фотомонтаж натолкнул заняться фотографией. В первых фото – возвращение к абстракции. Фото – почти беспредметные. На первом плане стояли задачи композиции.
1925–1926 годы. ЛЕФ – разрушение старой фотографии. Борьба за фотографический язык для показа советской темы, поиски точек съемки, агитация за раскрытие мира средствами фотографии, за факты, за репортаж. Первые статьи в журналах «ЛЕФ» и «Советское кино». Ставлю перед собой задачу: показывать предмет со всех сторон и главным образом с такой точки, с которой его еще не привыкли видеть. Ракурсы, трансформации. Это не было ошибкой, это было нужно, и это сыграло положительную роль в фотографии, освежило ее, подняло на новую ступень. Отсюда фотографы Игнатович