Начинаю уже понимать, что нужно записывать, а не рассуждать…
Например, в магазине Мосторга цены вдвое дороже на штепселя – 1 р., на Мясницкой в магазине ВЭО – 50 к. Правда, это не интересно, но факт.
Пишу, как на экзамене, и это собственный экзамен, он строже. Нужно писать, чтоб было интересно читать самому.
О любви писать не хочется, разве так напишешь, как написаны письма ей…
Сережа (Третьяков) предлагал сегодня по телефону ехать в Тифлис и заснять всю дорогу для книги, зимой и летом. И кроме того, ехать с поездом Культпросвета на Дальний Восток. Вот где можно пописать
День кончился. Рисую Фейнберг[235] и всё…
18 февраля 1933 г.
Сегодня начал писать цирк для себя и думал: вот бы первую картину написать, цирк черное с розовым, огромную и сложную, размером 200×120, затем стадион «Динамо»: серое и зеленое.
Женя звонила, зовет завтра снимать что-нибудь. Хочется завтра уйти куда-нибудь. Одному. Ни с ней, ни без нее…
Хочу напечатать всё «Лефортово», «Динамо», ПКиО. Мне сорок два и это ужасно…
Читаю о Курбе, он работал как вол.
20 февраля 1933 г.
Вчера был в Доме печати с Женей…
Вопрос встает ребром, или с ней жить окончательно, или расстаться… Ей захочется в гости, на вечера, а мне надо работать серьезно, 26–43, это математика… Это реальность.
21 февраля 1933 г.
Написал Ж. прощальное письмо. Немного рисовал. Впечатление такое, будто после больницы приехал домой и не найду себя. Роюсь на полках, всё что-то ищу… И ищу свою уверенность и спокойствие… Ищу себя… Смотрю журналы, читаю о живописи… Хочется начать всё снова…
22 февраля 1933 г.
Нужно печатать фото для выставки в Варшаве и Праге…
Нерабочее состояние ввиду раздвоенного чувства между мастерской, работой, Варварой и Женей…
14 марта 1934 г.
Предложили ехать в Краматорку, снять законченные цеха завода и сделать 10 альбомов для доклада и показа правительству.
Начал собираться, беру с собой даже увеличитель, и решил попробовать вести дневник поездки. Еду 17 марта. Завтра иду в Трест договариваться о билетах… Не знаю, какая будет погода, последнее время холод, идет снег. Завтра нужно еще починить «Лейку», попробовать пленку… Хочется снять не только цеха и завод, а сделать новые фото по быту и типажу…
Хочется сделать фото, каких не делал раньше, чтоб это была сама жизнь и самая настоящая, чтоб они были простые и сложные одновременно, чтоб они удивляли и поражали…
Иначе в фото нечего делать, тогда стоит работать и бороться за фото, как искусство.
16 апреля 1934 г.
«Лейка» срочно исправляется. Вероятно, у меня будет объектив 2,7, фокус 80. Погода хорошая. Хочу взять еще «Бертино» – 9×12. В Тресте сказали, что завод красив, что едва ли есть такой второй в мире.
19 апреля 1934 г.
И я всё еще не уехал, т. к. до сих пор нет еще билетов. Достали 3-го класса, но я отказался, т. к. с аппаратурой трудно, если украдут…
28 апреля 1934 г.
Всё же я не только поехал, но и приехал в Краматорку. Теперь вопрос, буду ли я писать о ней. Вот три дня я здесь и впервые пишу. Кажется, столько мелочей, которые интересны будут только потом, а не сейчас.
Попробую записать, как устроился с комнатой, едой, передвижением и пропусками… (Продолжение в дневнике.)
25 августа 1936 г.
Самые интересные книги те, которые пишут не писатели, а люди, испытавшие многое и видевшие, и остро чувствующие. Кроме этого, они любят, ненавидят и многое хотят… Обязаны писать все, кто считает, что он думает иначе. Записывайте, и Вы будете лучше, чем выдумывающие в кабинетах воображающие аристократы духа.
Спросит история, что делали и думали Вы, «незаслуженные».
Мы не согласны с отображателями, такими как Гладков и др. Может быть это выдумка, приправленная чужими делами из книг, газет и журналов.
Сами они живут под Москвой на даче, ездят в Москву на банкеты… А я?
Родился в 1891 г., а сейчас 1936 – значит сорок пять лет…
Хочу заняться бромойлем[236], но нет химикалий.
Покупаю новую аппаратуру: «Лейку» 3-й модели, купил за 2500, «суммар» за 1000, жду 28, 30[237].
Хочется одиночества…
Не могу выключить воспоминаний о Ж.[238], но постепенно они загасают…
Думаю, что мешает работе проходной двор. Нет своей комнаты.
Всю жизнь мечтал о своей комнате, и никогда ее не было.
30 августа 1936 г.
Наконец, как будто проходит эта чудовищная апатия. Начинаю работать. Нужно так много еще сделать. Мрачное настроение. Думаю, что всё это в прошлом.
Живопись и фото.
Цветное фото.
Искусство у нас ужасно отстало. Искусством опять некогда заниматься. Нужно строить.
Работникам искусства не за что бороться, а за идеи не хотят, им хочется тихой жизни…
20 октября 1936 г.
Испанские и немецкие фашисты разрушили все ценности в Мадриде.
Война не прекращается…
Кажется, зачем опять искусство?
У нас – нужно, но как нам уйти от войны? Ну, всё это пессимизм…
21 декабря 1936 г.
В дневнике нужно или подробно записывать всё, что произошло за день, или о том, что было раньше.
Писать о женщинах как-то не хочется, но, с другой стороны, без женщин нет ни романтики, ни чувства.
Любовь Варвары ко мне необычайно глубока…
А к Варваре, как к женщине, после Жени всё же чувства не приходят обратно…
Сумбурно работаю… Мало…
Ну, когда буду работать, дневник не буду писать…
А знакомые живут просто, зарабатывают, пьют, едят, гуляют и всё… И проходят дни, близится старость… Неужели им не хочется гореть, и они спят спокойно?
12 января 1937 г.
Конечно, нужно писать, всё интересно.
Я сплю над лабораторией куда ведет лестница простая, деревянная. Наверху большая тахта с ковром, столик и полка; книги Севморпути, путешествия и экспедиции. Тут я думаю и пишу. Внизу мешает народ.
Приходит Татьяна Малютина. У нее тонкие губы, острые серые глаза, длинные волосы. Без нее скучно, но когда она долго сидит, то мне тоже скучно…
Варвара склеивает альбом «20 лет РККА». Приходит Додя Шулькин, это молодой репортер, ученик моего ученика. Он добрый, большой и неловкий.
Внизу большой белый стол, где всегда беспорядок, особенно когда я ничего не делаю…
По радио передают грузинские песни или стихи Пушкина, затем к 100-летию Толстого. В театре – не знаю. Живопись – выставка Бакшеева, потом Суриков и Васнецов. Книга – «Рожденные бурей» Островского. Газет нет, только «Пионерская правда» для Мули…
Получил премию за фото на конкурсе «Москва – столица СССР» – премия 1000 р. Взяли фото не лучшие.
Нужно назвать гостей:
Болтянского Петрусова
Свистунова Додю
Герасимова Регину
Евгенова Малютиных
Кто они?
Управляющий Герасимов, зам. Евгенов. Фотохудожник. Зав. Свистунов и профсоюзный работник Болтянский. Петрусов – репортер. Додя – Шулькин. Регина – сестра Жени. Малютины, соседи – Татьяна и Миша[239], ее муж пьет, работает по графике, только для денег. Трезвый тих, пьяный назойлив. Зачем же звать? А других нет.
Сейчас установилась погода, можно снова снимать спорт.
Нынче я приобрел оптику. У меня новая «лейка» 3-я модель, к ней «суммар» 50 см, светосила 2. «Тамбар» 90 см, светосила 2; 80 см. «Тессар» – 28 см. Широкоугольник, светосила 6,3.
Намечено к покупке 35 см и 90 см. Тогда будет полный комплект объективов.
Лабораторию оборудовал тоже заново. Вообще всё замечательно, нужно только работать и не ворчать.
Травля формализма приводит к унынию и потом трудно оправиться.
И еще гибель Жени… Трудно забыть и скучно без нее.
Пришла Татьяна ночевать к нам и рассказывать о пьяном Мишке. Приходится бросить писать.
Ну, пока.
15 января 1937 г.
Вчера были Жорж Петрусов, Додя, Мишка М. и Татьяна.
Жорж рассказал, что писал письмо Сталину, чтобы его послали в Испанию фоторепортером… волнуется и ждет ответа…
Встретился сегодня Ося Брик, он сказал, что нужно было поподробней написать о своей совместной работе с Маяковским.
Нужно это сделать, хотя бы в дневнике.
Хочу собрать два альбома, один из лучших фото наших работников, а другой – исторические фото Гражданской войны; необходимо переснять живописные работы.
Варвара сидит над подборкой фото к альбому «20 лет РККА», попутно идет печать «Первой конной».
А я всё раскачиваюсь, крашу ванны в лаборатории, роюсь в папках, пытаюсь писать.
Вчера был на вернисаже выставки работ Сурикова. Всё необыкновенно скучно, и выставка, и художник. Это официальный исторический изобразитель. Это психопереписыватель давно ушедших времен, это Распутин в живописи.
После выставки я прошел к Федотову, Врубелю, Дейнеке и успокоился.
Хочется писать в ответ не пером а красками.
23 февраля 1937 г.
Вышел альбом «Первая конная».
Гамарник и Ворошилов хвалят, но надо бы поощрить официально, тогда бы был стимул, был бы подъем в работе. Это обидно…
Сделал несколько эскизов к живописи, но не пишу, нет денег на холсты и подрамники.
У Додьки родился сын, я красный кум и кума Татьяна, назовут его Александром.
9 марта 1937 г.
Что я делаю? Пишу, но идет туго, очень дает знать перерыв[240]. Идет весна… а на сердце всё осень…
Забираюсь на свой верх и мечтаю…
Когда-нибудь стащат вниз мое мертвое тело…
12 июня 1937 г.
Какой пессимизм!