Ходил в редакцию. Варвара звонила. Есть работа в Молотове, в Литературном музее, устроить выставку Маяковского. И благодаря этой работе можно прописаться и жить в Молотове. Мечтаю о городе, хочется уехать, видеть улицы, фонари, магазины и т. д.
В комнате мокро и сыро. На улице падают хлопья мокрого снега. Хочется бежать отсюда. Надоели очерские бабы, которые пялят глаза, как на чучело.
Муля не может заниматься, всё время кто-нибудь громко разговаривает, орет радио.
15 января 1941 г., Очер
Варвара звонила. Валя Тиунова (редактор) злая, ей не нравится этот разговор из редакции об отъезде. Она ждет Варвару, чтобы она взялась за работу в редакции (секретарем вместо Окулова). Заперла дверь в кабинет и сказала курьерше, чтобы звонили снизу из типографии. Вот и видно, как работать в редакции, потом не отпустят добром.
17 января 1942 г., Очер
Варвара звонила и сказала: «Готовься к новым невзгодам – комнату нашла, в ней живет мужчина, работает в ночной смене, нет дров» и т. д.
Леня Зусман ушел в армию и бригадир опять Левин. Приехал из Молотова и сообщил, что трафаретить всем, являться вовремя и расписываться в приходе и уходе. Будет он и бригадир и бригада. Пусть будет плохо в Молотове, чем хорошо в Очерах.
18 января 1942 г., Очер
Варвара хотела звонить, и я сидел в редакции целый вечер.
Мороз минус сорок восемь градусов.
Левин требует, чтобы я трафаретил с утра до вечера.
Керосина нет и не будет и длинные вечера нужно спать и спать.
Варвара ищет комнату и не может найти. Она в дикий мороз бродит по улицам Молотова почти уже месяц. Вещи теплые лежат в Молотове.
20 января 1942 г., Очер
Мороз –50 градусов. Иду в редакцию. Может быть, Варвара позвонит. Жду… жду…
Еле дошел до редакции, уже замерз до того, что два часа отогревался у горячей печки, особенно ноги, хотя ноги были в бурках, а сам в осеннем пальто.
22 января 1942 г., Очер
Мороз уже –60. Как же там Варвара? Не замерзнет ли совсем? А она всё ходит и ходит… Доедаем последнюю картошку. Писать перестаю до лучших времен…
3 марта 1942 г., Молотов, Казанский тракт, 94
Прошло полтора месяца, как мы начинаем снова всё сначала. Переезжали в Молотов, и самая главная причина, негде писать. Варвара вызвала нас в Молотов, и мы с Мулей в морозный солнечный день погрузили вещи при помощи зампредседателя и секретаря партбюро. На санях нас довезли до дороги. Погрузили на гусеничный трактор с прицепными санями, с домиком и почтой, и поехали в Верещагино 25 км. Там нас встречала Варвара. Еле ее нашли и ночью погрузились в вагон. Ночью же приехали в Молотов. Вещи сдали на хранение и двинулись куда-то в темень. Шли, шли, пришли в проходную комнату и легли на пол спать.
Утром выяснилось, что это 7 км от города, проходная комната, без окна, грязь и много народу. Хозяин Степан Прокопич, его жена Елизавета Алексеевна и сын 5 лет Борис, беспрерывно бегающий через нашу комнату на кухню.
Семь километров до города, и мы каждый день ходим и добиваемся снова карточек, обеда и пр.
15 марта 1942 г., Молотов
Ничего нельзя распаковывать, ибо у нас проходной двор и едим крадучись. Свет-коптилка. Муля в школе в 9 классе. Баня в очереди 3 км.
Хлеб 800 г + 800 + 400. Столовая. Продали китайский халат за 800 руб. Деньги есть, но комната – ужас! Соседи – вредная старуха.
Исполкому Очерского райсовета.
Государственный Литературный музей просит содействовать переезду (предоставить лошадей и т. п.) тов. В.Ф. Степановой и А.М. Родченко с семьей в г. Молотов областной по месту их работы.
Гринштейн
17 января 1942 г.
23 марта 1942 г., Молотов
Лежу… Теперь всё больше приходится лежать. Окна нет… Стола нет… Днем темно и вечером темно… Всё лежи и думай, что же делать дальше.
Два месяца совсем ничего нельзя делать. Даже рисовать и читать…
Обменяли мой костюм на муку и 5 кг мяса. Ищем комнату. Мороз свирепый. Туалет на дворе…
26 апреля 1942 г., Молотов
За это время изменения в нашей жизни. Лизавета Игнатович уехала с Кириллом и оставила нам свою комнату. Комната в центре Молотова. В каменном доме, 3 этаж с окном, но без печи и с ужасными хозяевами.
Я работаю в газете «Сталинская путевка» (Пермской железной дороги).
Удостоверение.
Предъявитель сего т. Родченко А.М. является внештатным фотокорреспондентом дорожной газеты «Сталинская путевка». Просьба ко всем организациям дороги оказывать т. Родченко содействие в его работе.
Действительно по 1 декабря 1942 года.
Отв. редактор газеты
М. Гуревич.
Стол и стулья дали в редакции. Столовая улучшена без выреза талонов. Баня рядом. Выдали табак 100 гр.
Лед идет по Каме. Солнце. Тает.
Горячую воду берем, крадучись, в гостинице напротив.
31 мая 1942 г., Молотов
Работаю над эскизами. Отечественная война для творческого отчета в Москве. Из газеты пришлось уйти, нужно было идти в штаты.
6 июля 1942 г., Молотов
Гуляю на берегу Камы.
Эскизы старые и новые показывал в Мосхе и так же Варвара. Ну конечно напали на меня и Варвару Серебренников Н.Н. председатель МОСХа и его свора. Иогансон говорил ни за, ни против и быстро ушел, но тут меня взяли под защиту Оболенский, ленинградский профессор живописи и Орешников, доцент Ленинградского отделения, затем Мороз и Пейсахович, и решили, так как я «бог фотомонтажа», то это с меня и требовать. Но я заявил, что для этого нужны фотопринадлежности, фотобумага и аппаратура. Постановили содействовать, вплоть до командировки в Москву. Ну а в общем от эскизов оторвали, а фотомонтажи не из чего делать. И я опять скис… Ходить некуда. Опять какое-то ожидание.
6 августа 1942 г., Молотов
Фашисты рвутся к нефти…
Хожу в отдел искусств, всё обещают командировку, надеюсь вырваться в Москву, а уж, конечно, не вернусь.
3 сентября 1942 г., Молотов
Еду в Москву по липовой командировке на месяц за фотопринадлежностями. Еду и постараюсь без возврата…
23 декабря 1942 г.
Два года перерыва. Год пропал из жизни – с августа 1941 эвакуированы в Молотов до сентября 1942 г., а с сентября 1942 г. опять дома…
25 декабря 1942 г.
Писатель – это ученый и исследователь и режиссер людей. Но он может просто записывать, что делается, может вспоминать свою жизнь. Может записывать рассказы и может комбинировать.
А у меня какая-то лень записывать, значит, я не писатель.
Надо лишь сделать «час дневника» ночью.
Итак, что сделано:
Сходил в столовую, принес два своих обеда на два дня. Варвара месяц без столовой и без карточек, пока не была прописана. Обед ношу из «Дома крестьянина», Неглинная.
1) Суп – без мяса со сметаной, кусочек соевой колбасы и капуста, 2) Картофельное пюре с кусочком сальца и 400 гр. хлеба.
Затем готовил два холста, начну писать портрет с Варвары и автопортрет.
На фронте наши наступают на Дону.
Денег нет, договор на выставку «Литва» в Информбюро еще не подписан.
В комнате тепло от газа и электричества. В мастерской +10 градусов. Живем в Мулькиной комнате, уютно. Убираюсь, стираю. На ужин была овсянка, без хлеба. Хочется есть, 600 гр. на двоих. Хочется сладкого чаю с хлебом…
Как писать портрет? Не знаю, это так же тяжело, как и писать дневник.
Задумал написать о композиции. Нужен план и папки. Писать заметками и собирать туда всё…
26 декабря 1942 г.
Разбираю книги и негативы.
Чихаю – насморк. От Мули два письма. Она в Молотове. Варю картошку с луком, рисом и шиповником. Это будет обед… Варвара пошла за карточками.
Игорь Александрович Никитин жил в мастерской, съел всё, что можно было съесть. Мне 52 года…
Варвара пропала, уже восьмой час…
Картошка варится и есть хочется…
Да. Татлин ставит декорации, а я нет.
Татлин опять вылез в свет, а я исчез совершенно. Почему? Виноват только я.
Ночь… Наконец, понял, как писать дневник…
27 декабря 1942 г.
Сегодня пропащий день. Спали до 11 ч.
Днем ходили с Варвой к Захару Быкову[252]. Посоветовались, как вызвать Мулю для учебы. В 5 часов пошли обедать: она на Тверскую, а я на Неглинную. Меня кормили щами с кусочком сала.
Завтра нужно всё получить по карточкам и получить мою карточку за январь. За декабрь по ее карточке: 400 гр. сахару, 200 масла, 750 мяса, 400 крупы, картофеля 5 кг, соль и чай. И еще на мою. Вот поедим…
Хлеб уже завтра получим на двоих, на два дня – 1200 белого и 1200 черного. Она еще получит табак. Настроение бодрое. Захар предлагает сделать плакатик к 25-летию Красной армии.
28 декабря 1942 г.
Устал безумно, ходил за карточками, а их еще нет. Потом сидел в Информбюро, ждал денег, но договор еще не подписан. Потом стояли в очереди в гастрономе, получили на двоих. Получили: 200 сала, 600 риса, 1 кг мяса, 750 сельдей, 3 коробки спичек, 400 соли, 400 шоколада, еще надо получить 4 кг картошки.
Не было денег на всё это и Варвара на базаре продала кусок простого мыла за 215 рублей.
Завтра пойду получать карточки, возьму картошку. Еще надо ловить водку, дадут 1 литр на двоих.
Вот и прошел день…
По получении карточек за январь нужно бегать прикрепляться к гастроному на Арбате; к столовой не знаю еще где; к булочной на Кировской, и тогда можно спокойно бегать по этим местам. Через 13 дней нужно идти в МОСХ ставить новые печати до конца января, а потом всё снова – это продовольственное занятие во время войны. А когда заниматься искусством? Но постепенно выяснится, важно, чтоб автор существовал.
29 декабря 1942 г.
Получили карточки!
Был в МОСХе, как-то плохо чувствую себя среди графиков и критиков, которые при встрече не узнают и еле разговаривают. Я для них ничто и мне это обидно…