Завтра Варва идет к Чагину[254].
6 апреля 1943 г.
Весь стол был завален, делал Варве сандалеты, провозился целую неделю.
Зам. Храпченко Константинов послал в отдел Искусств Позовскому в Молотов правительственную телеграмму: «Командируйте В.А. Родченко в Москву на месяц для сдачи работ». Послали ей телеграмму, чтоб пошла в отдел Искусств.
Чагин обещал вставить в свой список вызываемых членов семей. Это будет запас вызова, а если она приедет, то будет по нему прописана.
Настроение у нее грустное, часто пишет о смерти…
Радио провели.
Денег нет… Послали Муле 200 р.
Соседка Карпова, танцовщица, акробатка, принесла вчера 10 шт. папирос за то, что я вчера ей починил дверь, вычистил газ и покрасил сандалеты.
На фронте без перемен…
Варва ушла занимать деньги.
Хочу продать свое банджо. Много чего бы продал, да трудно продавать. Всё равно всё идет прахом…
Всё немцы жгут и уничтожают, век передовой техники и науки…
7 апреля 1943 г.
Сижу дома, посадил рассаду: табак, резеду, настурции, а также лук и редис. Убираемся.
На фронте тихо. Говорят о будущих налетах на Москву.
Нужно бы убрать печь и сделать Муле кровать, но боюсь заранее, опять не приедет.
Замучали с русскими песнями по радио. Хор Пятницкого, Козловский – «Иван Сусанин» и песни ямщика без конца.
В живописи «Русское искусство», Герасимов, Герасимов, Герасимов…
Шостакович и Кончаловский, единственное, которое радует…
8 апреля 1943 г.
Простудился и болит голова, насморк. Хотел пойти на улицу, тепло +5 градусов, солнце.
Варва ушла за табаком. Докурил последнюю папиросу… Хлеб и каша… Скучно…
У меня было европейское имя, как художники Левого фронта, я участвовал во многих заграничных выставках. Меня знала Франция, Германия, Англия. У меня четыре серебряных медали, полученные на выставке, у меня европейское имя как мастера фото…
…А я мечтаю об одном. Кусок земли, старую избу и занялся бы огородничеством и пчеловодством… И этого нет… Странная жизнь, и зачем она такая?..
9 апреля 1943 г.
Ходил в музыкальный магазин, продал бандуру «Банджо» за 1000 руб., черт с ними с вещами: табак выдали в МОСХе, 100 гр. за 24 руб.
Ждем телеграммы от Мули. Варва ушла играть в Ма к Асеевым. Завтра хотим идти за пайком. Письма идут из Молотова 10 дней. Сегодня Муля уже получила и письма, и телеграмму…
Мой стоящий корабль 9 этажа ожидает еще одного матроса – юнгу. Корабль без руля, одни ветрила. Капитан стар и болен, а главное в страшной тоске, ждет весны, солнца и счастья. Где оно?
10 апреля 1943 г.
Вчера Варва была у Асеева. Он лауреат и орденоносец, живут в полном довольстве, Оксана – его жена стала толстая, но жадная, всё покупает серебро. Вся посуда серебряная. Это не Маяковский. Он действительно умер без орденов, без званий, и, кроме свежевымытой рубашки, ничего не было.
А они Варву угощали чаем с сушками…
Погода хмурая, лежу, кисну…
Смотрю на окно, поднялась рассада табака и настурций…
Самое страшное, когда приходит «каменный» гость. Пришла Калпакчи из Молотова… И сидит, сидит… На улице темно. Как она выйдет, не заблудится… Калпакчи говорит, что телеграммы долго идут…
Приходила Л. Брик и Катанян за тем, чтобы узнать, как можно продать увеличитель для «Лейки».
Встретился на улице Марков – фоторепортер, о нем еще скажу позже.
Из письма Мули: «Привет с Седого Урала!» Так хвалятся молотовцы своим местожительством. «Что было бы, если я прикатила прямо в письме?»
Дали телеграмму: «Как командировка, беспокоимся молчанием, целуем. Отвечай». Вечер… Делаю обертку для плитки шоколада для Мули в подарок, как приедет…
Варю фасоль и суп…
Теперь о Маркове. Он работал в ТАССе, и это милое учреждение не могло его забронировать, и он сразу был мобилизован, и был на фронте рядовым. Постепенно выдвигаясь, сделался фоторепортером фронтовой газеты. На фронте ему не удавалось снимать, надо было стрелять из автомата. А в пятнадцати км. наши «мэтры» снимали безумный бой с пиротехникой и облаками «А-ля Еремин».
12 апреля 1943 г.
Лиля Брик, увидев на окне рассаду, спросила меня: «Что это такое?»
– Цветы.
– Нужно лук посадить, а не цветы.
– А я всегда сажаю цветы.
– А где ты их взял?
Пришла телеграмма:
«Документы получила, деньги нет, буду действовать = Муля».
Зашел к Татьяне, она тоже хочет поступить в Изоинститут.
Нужно сдать деньги на огород, но в МОСХе не берут. Надо заплатить в Худ. фонде. Там надо взять холст, скипидар, белила и клей.
13 апреля 1943 г.
Меня увлекает наклейка, это интересно.
Ночью опять выпал снег.
Текст телеграммы:
«Молотов, получила пропуск, наверное, уеду 12. Прицепной вагон восемьдесят пятого поезда=Муля».
Пока я ходил за хлебом, простоял два часа и не получил, т. к. белый кончился, а черный не взял, пришла эта телеграмма. Варва плясала около меня…
Ходил в фонд, записался на огород и написал требование на материалы. Во вторник пойду за ними на склад. В худфонде было много получающих краски художников, а больше каких-то пропившихся замызганных старых художниц. Мужчины тихие и забитые, нищие. Какое искусство они делают? Что пишут? Пред. МОСХа Журавлев.
Мария Синякова сидит дома и клеит из ваты, кусочков меха и тряпок сложные игрушки для «Игрушечного треста», где дают 300 р. жалованья и рабочую карточку.
А Леон Леткар? Пишет для себя пейзажи, продает хлеб, кроме того, приезжающие с фронта колхозники с его колхоза, привозят ему еду, табак, а он их устраивает, как в гостинице.
Другие – белый хлеб продают, а черный покупают, от этой операции остается 50–100 р.
Выставки только на военные темы с жестким отбором.
14 апреля 1943 г.
Никак не могу сделать чернил. Чернила опять расплываются, что за ужас! Старые, пожалуй, лучше, не так плывут.
Чудный день сегодня! Как я хотел, чтобы Она приехала! Поставил Муле кровать. Вечером напечатаю фото.
Варва ушла в Информбюро, МОСХ и гастроном. Телефон молчит.
Сегодня годовщина смерти Маяковского, а по радио почти ничего нет… Передают оперетки Кальмана и романсы Пушкина, а также пошлые песенки.
Вот тебе и «Хорошо»!
Обюрократились!
Обчиновничились! «Пайковые крысы»! Забаррикадировались в кабинетах и говорят одно и то же: «Нет!»
Нет. Всё так же, Володя!
(Текст телеграммы)
«Молотов. Двенадцатого выехала поездом 85 ваг. 1. Встречайте целую Муля».
18 апреля 1943 г.
Она уже здесь! Вторую ночь спит дома…
Прислала Езерская воспоминания о Маяковском для прочтения, чтобы выбрать что печатать в сборнике.
Прочел и убедился, что они интересны.
А война идет. Идут налеты на Кенигсберг…
Муля рисует животных для института.
Захар обещал не выкидывать из списка возвращающихся.
20 апреля 1943 г.
Сегодня иду отнести воспоминания в музей.
У Марии Синяковой был С. Бобров, он постарел и сейчас не у дел. Он решился быть издателем, критиком группы «Центрифуга». Издает ряд имен. В группе Асеев, Пастернак, Аксенов и др.
Надо идти за багажом, за холстом, за табаком.
Был у Чагина, он сказал, что в 3 часа будут пропуска. Я спросил, когда прийти. Можно завтра утром в 10 часов.
Вечером был Леон, рассказал о похоронах Лентулова.
22 апреля 1943 г.
Вчера получил пропуск на возвращение на местожительство Муле от Чагина. Вот радость!
Но я хочу ее прописать пока на месяц по командировке, чтобы она отдохнула и поработала. Рисует…
Приходила Лизавета с Кириллом, играли в Ма.
23 апреля 1943 г.
Муля пошла с Варвой прописываться, но милиция – это «милиция». Ей надо копии с командировки и пропуска, и отношение от Комитета. Им бы только сказать: «Нет».
Муля пишет натюрморт, маслом, не плохо. Оказалось, есть живописное чутье.
24 апреля 1943 г.
Вероятно будет звон колоколов с ночи, так как завтра Пасха.
Привез Мулькины вещи и был телефонный техник. Вечером заработал телефон.
Балкон в мастерской открыли, тепло, как летом.
28 апреля 1943 г.
Не знаю, писал ли я о том, что были Лизавета с Кириллом и был Свистунов. Вчера был Захар. Спорили о группах. Каждый день гости. Я совсем не работаю.
Убирался на балконе. Посажу цветы и чеснок. Звонили Иогансону. Мулю в милиции прописывают по пропуску в два счета, как москвичку. Завтра Муля получит карточки.
29 апреля 1943 г.
Хожу на переосвидетельствование. Может быть, окажусь в Красной армии: опять окажусь «нижним чином»…
1 мая 1943 г.
Хожу по комиссиям.
Медкомиссия. Военкомат…
И будущее не известно.
2 мая 1943 г. – Воскресенье
В пятницу целый день сидел во врачебной комиссии Военкомата. Жаловался на сердце. Дали направление в клинику на рентген сердца и измерить давление крови. Завтра с 11 рентген, с 2-х измерят давление.
Полвека прошло, а я всё под угрозой оказаться «пушечным мясом».
Настроение убийственное…
Сижу и читаю, чтоб не думать ни о чем…
3 мая 1943 г.
Призыв.
Дали справку: «Поликлиника № 1997 3.5.43. Легочные концы без изменений. Cor – N. Желудочки несколько увеличены. Аорта удлинена, развернута. Пульсация спокойная».
После этого дали справку в поликлинике: «Родченко А.М. кровяное давление 170/100».
Что всё это значит?
5 мая 1943 г.
Сегодня решается судьба моя в медкомиссии Военкомата… Я всю жизнь под угрозой солдатчины.
Погода серая, унылая, как мое настроение.
Гудят дежурные самолеты.
К 10 часам иду в Военкомат.
Я опять освобожден на время… В 8 часов дали удостоверение: «Годен к нестроевой без физического напряжения и длительной ходьбы».