Купи в ГУМе! Ослепительно и дешево.
Всё, что требует желудок, тело или ум, —
Всё человеку предоставляет ЦУМ.
У бумаги без печати никаких прав.
Печати делает Мосполиграф.
Даешь карандаши,
Которые хороши!
Печать – наше оружие.
Оружейный завод – Мосполиграф.
Нигде, кроме
Как в Моссельпроме!
Нами оставляются от старого мира
Только папиросы «Ира».
Зовете вы или не зовете,
Просите или не просите,
Но к вам обязательно
Приходят гости.
Где провести сегодня вечер?
Где назначить с приятелем встречу?
Решения вопросов
не может быть проще:
«Все дороги ведут…»
На Арбатскую площадь…
Здоровье и радость —
высшие блага —
в столовой «Моссельпрома»
(бывшая «Прага»).
Там весело, чисто,
светло, уютно,
обеды вкусны,
пиво не мутно.
Там люди
различных фронтов искусств
вдруг обнаруживают
общий вкус.
Враги
друг на друга смотрят ласково —
От Мейерхольда
до Станиславского.
Там,
если придется рядом сесть,
Маяковский Толстого
не станет есть.
А оба
заказывают бефстроганов
(не тронув Петра Семёныча Когана).
Глядя на это с усмешкой, —
и ты там
весь проникаешься аппетитом.
А видя,
как мал поразительно счет,
требуешь пищи
еще и еще.
Все, кто здоров,
весел
и ловок,
не посещают других столовок.
Черта ли с пищей
возиться дома,
если дешевле
у «Моссельпрома»…
[Аплодисменты]
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
Товарищи, разрешите собрание на этом считать закрытым. Приглашаю ознакомиться с выставкой А.М. Родченко.
Что есть жизнь художника, дизайнера, фотографа – творца визуальности с точки зрения времени?
О жизни фотографа очень точно сказал Уильям Кляйн, отметив, что она вся укладывается в несколько секунд, если брать во внимание самые известные, эффектные снимки. Выдержка каждого – доли секунды; если их сложить вместе, мы получим ряд фотографий, отмеряющих время.
Дизайнер создает новую действительность – через предметно-бытовую среду и объекты печатной, а теперь и цифровой культуры. Наверное, его время исчисляется сроком службы, долговечностью и жизненной необходимостью созданных им вещей, уникальностью их функционала.
Художник думает о вечности. О картине как портале в иную «вселенную», где мир устроен согласно придуманным им законам.
Совмещающий же множество созидательных, как бы сказали сегодня, креативных профессий, оказывается вписан во все «временные рамки», в его работах сохраняются и мгновение, и вечность, и повседневность.
Дневники и письма сберегают время по-своему – становятся документальной кинолентой, фильмом, в котором смонтированы друг за другом реальные фрагменты дней. Ритм письма совпадает с ритмом чтения, время, обозначенное через слова в записях художника, оказывается тождественно времени, которое проживает читатель. Открывая записи, мы открываем дверь в мастерскую, садимся вместе с их автором за письменный стол…
Александр Родченко вел дневник с ранней юности и одновременно с увлечением читал мемуары художников – письма Ван Гога к брату Тео. Его интересовало не только искусство как продукт творчества, но, наверное, даже в большей степени личности художников. На столе в его комнате, когда он учился в Казанской художественной школе, стоял карандашный автопортрет Михаила Врубеля. Не одна из его знаковых работ, а именно лицо Врубеля, кумира молодого поколения художников, сопровождало Родченко.
В его понимании искусство, творчество тесно связано с личным мироощущением мастера-творца, его мировоззрением, отношением к происходящим событиям. Оно неотделимо от жизни как таковой, а сам художник становится неотъемлемой частью некоего глобального «действа» – и режиссером, и участником единовременно. В этом – дух эпохи: именно так вели себя русские футуристы, приезд которых в 1914 году в Казань произвел неизгладимое впечатление на Родченко. Созидатель, делатель, изобретатель – именно таким и должен быть настоящий художник. А еще – организатором своей жизни и своего рабочего пространства.
В 1919 году, для Х Государственной выставки, которая вошла в историю как своеобразное противостояние Анти (Родченко) и Малевича, он переписал от руки на лист бумаги, близкий по формату к А0, текст Велимира Хлебникова. Это было обращение к участникам Азийского съезда, сочиненное поэтом тремя годами ранее, список вопросов, которые тот считал необходимым обсудить на потенциальной встрече азийских юношей. Первым пунктом значится:
«Союзная помощь изобретателям в их войне с приобретателями», вторым – «Основание перваго высшаго УЧЕБНА будетлян». Он состоит из нескольких (13) взяты в наймы (на 100 лет) у людей пространства владений, расположенных на берегу моря или среди гор у потухших вулканов в Сиаме, Сибири, Японии, Цейлоне, Мурмане в пустынных горах там, где трудно и не у кого ПРИОБРЕТАТЬ, но легко ИЗОБРЕТАТЬ. Радиотелеграф соединяет их все друг с другом и уроки происходят по радиотелеграфу. Сообщение по воздуху.
Приобретателей, тех кто лишь копирует уже созданное, Хлебников противопоставлял изобретателям – творцам нового искусства. Скорее всего, поэт-будетлянин и не знал о том, что его текст стал частью экспозиции, – Родченко увидел в этих строчках родственную его взглядам программу переустройства жизни посредством «изобретательства». А может быть, и предвестие будущей школы – ВХУТЕМАСа, свободной творческой среды, не ограниченной условностями классического искусства. Места, где предполагалось готовить новые кадры художников-изобретателей и сообща строить прогрессивную, базирующуюся на инженерных конструкциях и технологических инновациях, действительность.
Пространство выставок Родченко часто превращает в пространство своего «дневника» – на XIX Государственной выставке вешает несколько машинописных листов с текстом под названием «Все – опыты», ставит перед ними венские стулья, приглашая зрителей к чтению. Этот текст, конечно же, не был дневником – его скорее можно назвать инструкцией к восприятию представленных на выставке работ, созданных с помощью циркуля и линейки. Но для Родченко дневник как хроника бытия – это параллельное описание повседневности, от бытовых проблем до заявок на новые эксперименты в искусстве.
Русский авангард неотделим от «эпистолярного жанра», авторских текстов художников. В них – не только пояснения к работам, ключ к изобретениям, но и документальная хроника времени, которое само по себе стало грандиозным экспериментом, смелым и трагическим. Именно в текстах: письмах, очерках, дневниковых записях, стенограммах – время и оказалось сохранено как отдельный «проект».
«Будущее – единственная наша цель» – эти слова с рукописного плаката Варвары Степановой, созданного для Х Государственной выставки 1919 года отражают отношение ко времени. Оно и сырой материал, требующий обработки, и двигатель, приближающий новую эпоху, где жизнь будет функционально и целесообразно устроена, а культ здоровья и спорта сделают ее максимально яркой и деятельной. Парадокс – но художники русского авангарда одновременно мечтали о будущем и жили в нем, как в некоей параллельной реальности, которую в настоящий момент творили посредством собственных проектов.
Родченко часто думал о будущем – с восторгом создавая костюмы и декорации для второго действия пьесы Маяковского «Клоп», действие которой происходило в далеком 1979 году и вместе с тем настороженно пытаясь предугадать судьбу своих открытий в искусстве. Таким ли в действительности окажется будущее, каким художники-изобретатели его себе рисуют?
Недавно Анти размечтался, ему хотелось бы очутиться во времени на пятьсот лет вперед – посмотреть, что случилось с его картинами в будущем, и обратно сейчас же вернуться. Он думает, что будущие критики и теоретики искусства оставят его произведения так, как он сам их помечает, из уважения к творчеству автора и раз автор сам это так сделал.
Эти строки записала Варвара Степанова, 24 марта 1920 года. Спустя несколько месяцев, летом, в «Корабельном дневнике» у Родченко появились и свои заметки – очевидно, диалоги о будущем не прекращались. Он нарисовал расширяющуюся спираль, наподобие пружины, и дал комментарий:
Живопись не возвращается, как и жизнь, она идет безудержно вперед, и ее кажущееся возвращение есть не что иное, как движение спиралеобразное, расширяющееся в будущее.
Родченко удалось собрать все возможные ощущения времени – от факта действительности, в котором лефовцы видели основу деятельного творческого процесса, до метафизического будущего. Именно из таких ощущений и складывается эпоха как законченная, сложившаяся кинолента.
Настолько меня интересует будущее, что хочется его сразу увидеть за несколько лет вперед. Так я подумал сейчас о том, что будет написано в конце этой книги…
Сегодня мы читаем его дневники и тексты из той точки на шкале времени, о которой он когда-то мечтал.
Е.А. Лаврентьева
А.М. Родченко. Журнальный заголовок. 1926
Родченко Александр Михайлович родился 23 ноября (по старому стилю) 1891 года в Санкт-Петербурге. Отец – Михаил Михайлович Родченко (1852–1907), театральный бутафор. Мать – Ольга Евдокимовна Родченко (1865–1933), прачка. В 1905-м окончил Казанское приходское начальное училище. С 1908-го по 1910-й служил в технической протезной лаборатории Казанской зубоврачебной школы д-ра О. Н. Натансона.