рассудил и предугадал по началу болезни, что она легко приведет кчудовищному атеизму. Ведь простой народ, не в силах судить о вещах наосновании их самих, легко поддается случайным влияниям и видимости;пользуясь тем, что ему позволили дерзко презирать и проверять учения, ккоторым он раньше относился с величайшим почтением, а именно к тем, где делоидет о его спасении, он, раз некоторые пункты его религии были поставленыпод сомнение и заколебались, легко может подвергнуть такому же испытанию ивсе остальные положения своей веры, ибо они не имеют для него большейубедительности и силы, чем те, которые были поколеблены; он теперьотвергает, как тираническое иго, все воззрения, которые раньше принимал,потому что они покоились на авторитете закона или на уважении к старинномуобычаю:
Nam cupide conculcatur nimis ante metutum. [8]
Отныне он желает признавать лишь то, что принято по его собственномурешению и с его согласия.
Мой отец незадолго до смерти, случайно наткнувшись на эту книгу,лежавшую в кипе заброшенных бумаг, попросил меня перевести ее для него нафранцузский язык. Таких авторов, как Раймунд Сабундский, нетруднопереводить, ибо тут важно только существо дела; куда сложнее с теми, ктопридавал большое значение изяществу и красоте языка, в особенности, когдаприходится переводить на менее разработанный язык. Перевод оказался для меняделом новым и необычным, но, так как я, по счастью, имел тогда многосвободного времени и был не в состоянии отказать в чем бы то ни было лучшемуиз отцов в мире, то, как мог, справился со своей задачей. Перевод мойдоставил отцу огромное удовольствие, и он распорядился его напечатать, что ибыло выполнено после его смерти [9].
Мне понравились взгляды этого автора, весьма последовательноепостроение его работы и его замысел, исполненный благочестия. Так как этукнигу с удовольствием читают многие, и в особенности дамы, к которым мыдолжны быть сугубо внимательны, то мне часто хотелось прийти им на помощь иснять с этой книги два основных обвинения, которые ей предъявляют. Целькниги весьма смелая и решительная: автор ставит себе задачей установить идоказать, вопреки атеистам, все положения христианской религии с помощьюестественных доводов и доводов человеческого разума. Говоря по правде, янахожу, что он делает это весьма убедительно и удачно; вряд ли это можносделать лучше, и вряд ли кто-нибудь может сравниться с ним в этом отношении [10]. Книга эта представляется мне весьма содержательной и интересной; междутем имя ее автора мало известно: все, что мы знаем о нем, сводится к тому,что это был испанец, врач по профессии, живший в Тулузе около двух вековтому назад. Это побудило меня в свое время обратиться к всезнающему АдриануТурнебу [11] с вопросом, что ему известно об этой книге. Он мне ответил, чтов этой книге дана, на его взгляд, самая суть учения Фомы Аквинского [12];ибо, действительно, только этот человек, отличавшийся огромной эрудицией изамечательной тонкостью ума, способен был высказать подобные взгляды. Но ктобы ни был автором и творцом этой книги (а по-моему, нет особых основанийлишать Раймунда Сабундского этого звания), приходится признать, что это былочень одаренный человек, обладавший множеством достоинств.
Первое возражение, которое делается книге Раймунда Сабундского, состоитв том, что христиане неправы, желая обосновать свою религию с помощьюдоводов человеческого разума, ибо она познается только верой и особымозарением божественной благодати. В этом возражении есть, по-видимому, некоеблагочестивое рвение, поэтому нам следует с тем большей мягкостью иобходительностью попытаться ответить тем, кто его выдвигает. Лучше было бы,если бы это сделал человек более опытный в вопросах богословия, чем я,который ничего в нем не смыслит.
И тем не менее я считаю, что в таком возвышенном и божественномвопросе, намного превосходящем человеческий разум, каким являетсярелигиозная истина, которою божьей благодати угодно было нас просветить,необходима божественная помощь и притом необычайная и исключительная, длятого чтобы мы могли эту истину постичь и восприять. Я не думаю, чтобы этогоможно было достичь как-нибудь чисто человеческими средствами. Ведь если быэто было возможно, то неужели столько необыкновенно одаренных и выдающихсямужей древности не смогли бы силами своего ума достигнуть этого познания?Разумеется, возвышенные тайны нашей религии познаются глубоко и подлиннотолько верой, но это отнюдь не значит, что не было бы делом весьмапохвальным и прекрасным поставить на службу нашей религии естественные ичеловеческие орудия познания, которыми наделил нас бог. Можно несомневаться, что это было бы самым почетным применением, какое только мыможем им дать, и что нет дела и намерения более достойного христианина, чемстараться всеми своими силами и знаниями украсить, расширить и углубитьистину своей религии. Однако мы не довольствуемся тем, чтобы служить богутолько умом и душой, мы обязаны воздавать и воздаем ему также и материальноепоклонение; для почитания его мы пользуемся даже нашим телом, нашимидвижениями и внешними предметами. Точно так же и нашу веру следуетподкреплять всеми силами нашего разума, но всегда памятуя при этом, что оназависит не от нас и что наши усилия и рассуждения не могут привести нас кэтому сверхъестественному и божественному познанию.
Если вера не открывается нам сверхъестественным наитием, если онадоходит до нас не только через разум, но с помощью других человеческихсредств, то она не выступает во всем своем великолепии и достоинстве; но всеже я полагаю, что мы овладеваем верой только таким путем. Если бы мывоспринимали бога путем глубокой веры, если бы мы познавали его через негосамого, а не с помощью наших усилий [13], если бы мы имели божественнуюопору и поддержку, то человеческие случайности не в состоянии были бы наспотрясать, как они нас потрясают. Наша твердыня не рушилась бы от стольслабого натиска. Пристрастие к новшествам, насилие государей, успех той илииной партии, случайная и неожиданная перемена наших взглядов не могли бызаставить нас поколебать или изменить нашу веру, мы не решились бы вносить внее раскол под влиянием какого-нибудь нового довода или уговоров, сколь быкрасноречивыми они ни были. С непреклонной и неизменной твердостью мысдерживали бы напор этих потоков:
Если бы этот луч божества как-нибудь касался нас, он проявлялся бы вовсем: это сказалось бы не только на наших речах, но и на наших действиях, накоторых лежал бы его отблеск; все исходящее от нас было бы озарено этимвозвышенным светом. Нам должно быть стыдно, что среди последователей всехдругих религий никогда не было таких, которые не сообразовали бы так илииначе свое поведение и образ жизни со своими верованиями — как бы ни былиэти верования нелепы и странны, — в то время как христиане, исповедующиестоль божественное и небесное учение, являются таковыми лишь по названию.
Хотите убедиться в этом? Сравните наши нравы с нравами магометанина илиязычника — вы увидите, что мы окажемся в этом отношении стоящими ниже. Амежду тем, судя по превосходству нашей религии, мы должны были бы сиятьтаким несравненным светом, что о нас следовало бы говорить: «Онисправедливы, милосердны, добры. Значит, они христиане». Все остальныепризнаки одинаковы у всех религий: чаяния, вера, чудесные события, обряды,покаяния, мученичества. Отличительной чертой нашей истинной религии должнабыла бы быть христианская добродетель, ибо она является наиболее возвышенными небесным проявлением нашей религии, будучи самым достойным плодомбожественной истины. Между тем прав был наш добрый святой Людовик [15],когда он решительно отклонил желание новообращенного татарского хана прибытьв Лион, чтобы поцеловать папскую туфлю и увидеть здесь воочию ту святость,которую он надеялся найти в наших нравах; ибо Людовик опасался, как бы нашраспущенный образ жизни не отвратил новообращенного от святой веры. Правда,совсем иначе случилось потом с другим человеком, который отправился с той жецелью в Рим и, увидев здесь разврат прелатов и народа того времени, ещеболее укрепился в нашей вере, решив, что очень уж она должна бытьмогущественна и божественна, если сохраняет свое величие и достоинствопосреди такого распутства и находясь в столь порочных руках [16].
Если бы в нас была хоть капля веры, то мы, как говорится в Священномписании, способны были бы двигать горами [17]; наши действия, будучинаправляемы и руководимы божеством, не были бы просто человеческими: в нихбыло бы нечто чудесное, как и в нашей вере. Brevis est institutio vitaehonestae beataeque, si credas [18].
Одни уверяют, будто верят в то, во что на деле не верят; другие (итаких гораздо больше) внушают это самим себе, не зная по-настоящему, чтотакое вера.
И мы еще удивляемся тому, что среди войн, которые сейчас терзают нашеотечество [19], все творится и вершится так, как мы это видим! Ведь мы сами,только мы сами в этом повинны. Если и есть истина на стороне одной изборющихся партий, то она служит ей лишь прикрытием и украшением; на неессылаются, но ее не чувствуют, не сознают, не проникаются ею; она подобнатой истине, которая на устах у адвоката, но не внедрилась в сердце, в душу