головы мы соглашаемся, отказываем, признаемся, отрекаемся, отрицаем,приветствуем, чествуем, почитаем, презираем, спрашиваем, выпроваживаем,потешаемся, жалуемся, ласкаем, покоряемся, противодействуем, увещеваем,грозим, уверяем, осведомляем. А чего только не выражаем мы с помощью бровейили с помощью плеч! Нет движения, которое не говорило бы и притом на языке,понятном всем без всякого обучения ему, на общепризнанном языке. Такимобразом, если учесть наличие множества других языков, каждый из которыхпринят лишь в определенных областях или государствах, то язык движенийследует, пожалуй, признать наиболее пригодным для человеческого рода. Я ужене говорю о том, как под давлением необходимости ему сразу научаются те,кому это нужно; не говорю я ни об азбуке пальцев, ни о грамматике жестов, нио науках, которые изъясняются и выражаются лишь с их помощью; ни о технародах, которые, по словам Плиния [67], не имеют никакого другого языка.
Посол города Абдеры после длинной речи, произнесенной перед спартанскимцарем Агисом, спросил его: «Итак, государь, какой ответ я должен передатьмоим согражданам?» — «Что я позволил тебе, — ответил Агис, — сказать все,что ты хотел и сколько ты хотел, не произнеся ни одного слова» [68]. Развеэто не образец разговора без слов и притом совершенно понятного?
Наконец, каких только человеческих способностей не узнаем мы вдействиях животных! Существует ли более благоустроенное общество, с болееразнообразным распределением труда и обязанностей, с более твердымраспорядком, чем у пчел? Можно ли представить себе, чтобы это стольналаженное распределение труда и обязанностей совершалось без участияразума, без понимания?
His quidam signis atque haec exempla secuti,
Esse apibus partem divinae mentis et haustus
Aethereos dixere [69].
Разве ласточки, которые с наступлением весны исследуют все уголки нашихдомов с тем, чтобы из тысячи местечек выбрать наиболее удобное для гнезда,делают это без всякого расчета, наугад? И разве могли бы птицы выбирать длясвоих замечательных по устройству гнезд скорее квадратную форму, чемкруглую, предпочтительно тупой угол, а не прямой, если бы не зналипреимуществ этого? Разве, смешивая глину с водой, они не понимают, что изтвердого материала легче лепить, если он увлажнен? Разве, устилая своигнезда мохом или пухом, не учитывают они того, что нежным тельцам птенцовтак будет мягче и удобнее? Не потому ли защищаются они от ветра с дождем ивьют гнезда на восточной стороне, что разбираются в действии разных ветров исчитают, что одни из этих ветров для них полезнее, чем другие? Почему паук,если он лишен способности суждения и умения делать выводы, в одном местеткет густую паутину, в другом — редкую и пользуется в одних случаях сетью изтолстых нитей, в других — из тонких? На большинстве творений животных мыубеждаемся, как слабо мы способны подражать им. Ведь знаем же мы, когда речьидет о наших более грубых творениях, какие способности участвуют в ихсоздании, и видим, что душа наша напрягает при этом все свои силы; почему втаком случае не думать того же о животных? На каком основании приписываем мытворения животных какой-то врожденной слепой склонности, хотя эти творенияпревосходят все, на что мы способны по своим природным дарованиям и знаниям!Так, мы, не задумываясь, наделяем животных большим преимуществом посравнению с нами самими, допускаем, что природа с материнской нежностьюохраняет и как вы собственноручно направляет их при всех обстоятельствах ихжизни, во всех их действиях, между тем как нас, людей, она предоставляет наволю судьбы и случая, заставляя с помощью знания отыскивать вещи,необходимые для нашего сохранения; при этом природа отказывает нам всредствах, с помощью которых мы могли бы путем какого-то обучения исовершенствования уравнять наши способности с природной сметливостьюживотных. Ввиду этого, несмотря на неразумие животных, они во всехотношениях превосходят все, что доступно нашему божественному разуму.
Мы вправе были бы на этом основании назвать природу несправедливоймачехой. Но дело обстоит вовсе не так, и мы отнюдь не в столь уж плохом иневыгодном положении. В действительности природа позаботилась о всех своихсозданиях, и нет из них ни одного, которого бы она не наделила всеминеобходимыми средствами самозащиты. Жалобы, которые мы постоянно слышим отлюдей (ибо по присущему им высокомерию они склонны то заноситься вышеоблаков, то впадать в противоположную крайность), заключаются в том, чточеловек будто бы единственная, брошенная на произвол судьбы тварь, голыйчеловек на голой земле, связанный по рукам и ногам, могущий вооружиться изащититься лишь чужим оружием, — между тем природа позаботилась снабдить вседругие создания раковинами, стручками, корой, мехом, шерстью, шкурой,шипами, перьями, волосами, чешуей, щетиной, руном, в зависимости отпотребностей того или иного существа; она вооружила их когтями, зубами,рогами для нападения и защиты, она сама научила их тому, что им свойственно, — плавать, бегать, летать, петь, между тем как человек без обучения не умеетни ходить, ни говорить, ни есть, а только плакать.
Tum porro puer, ut saevis proiectus ab undis
Navita nudus humi iacet, infans, indigus omni
Vitali auxilio, cum primum in luminis oras
Nexibus ex alvo matris natura profudit;
Vagituque locum lugubri complet, ut aequum est
Cui tantum in vita restet transire malorum.
At variae crescunt pecudes, armenta feraeque
Nec crepitacula eis opus est, nec cuiquam adhibenda est
Almae nutricis blanda atque infracta loquella;
Nec varias quaerunt vestes pro tempore caeli;
Denique non armis opus est, non moenibus altis,
Queis sua tutentur quando omnibus omnia large
Tellus ipsa parit, naturaque daedala rerum. [70]
Эти жалобы человека необоснованны: мир устроен более справедливо иболее единообразно. Наша кожа не менее, чем кожа животных, способнапротивостоять переменам погоды, как показывает пример народов, которыеникогда не носили никакой одежды. Наши предки, древние галлы, были одетысовсем легко, как легко одеты и наши соседи ирландцы, живущие в весьмахолодном климате. Да мы можем убедиться в этом и по себе, ибо все частитела, которые мы, согласно принятому в тех или иных краях обычаю, оставляемоткрытыми для ветра и воздуха, быстро приспосабливаются к этому, как,например, наше лицо, руки, ноги, плечи, голова. Если у нас и есть слабоеместо, которое должно было бы бояться холода, то это желудок, где происходитпищеварение, а между тем наши отцы не прикрывали его; если взять наших дам,таких слабых и хрупких, то мы нередко видим, что они обнажаются до пупка.Пеленание и завязывание детей тоже необязательны, как показывает примерспартанских матерей, которые воспитывали детей, не завязывая и не пеленаяих, предоставляя полную свободу их членам [71]. Плакать так же свойственнобольшинству других животных, как и человеку, и многие из них долгое времяпосле появления своего на свет пищат и стонут, ибо этот плач есть следствиетой слабости, которую они ощущают. Что касается привычки есть, то она есть иу нас, и у животных прирожденная и не требует обучения:
Sentit enim vim quisque suam quam possit abuti. [72]
Кто же усомнится в том, что ребенок, уже набравшийся достаточно сил,чтобы питаться, не сумеет отыскать себе пищу? Земля производит достаточно иможет дать сколько ему нужно, не требуя обработки и никакого примененияискусства; а то обстоятельство, что она может прокормить не во всякое время,относится в одинаковой мере и к животным, как показывает пример муравьев идругих животных, делающих запасы на голодное время. Пример недавно открытыхнародов, у которых мы видим столь обильные запасы пищи и естественныхнапитков, не требующих ни трудов, ни забот, учит нас, что хлеб — вовсе неединственный наш предмет питания и что без всякого земледелия нашаприрода-мать позаботилась о произрастании всего нам необходимого; и неисключено даже, что она делала это щедрее и богаче, чем в настоящее время,когда мы присоединили к этому наше искусство, —
Praeterea nitidas fruges vinetaque laeta
Sponte sua primum mortalibus ipsa creavit;
Ipsa dedit dulces foetus et pabula laeta,
Quae nunc vix nostro grandescunt aucta labore,
Conterimusque boves et vires agricolarum, [73] —
но только чрезмерные наши желания, которые мы спешим удовлетворить,опережают все наши достижения.
Что касается вооружения, то мы вооружены природой лучше, чембольшинство других животных; мы располагаем большим числом разнообразныхдвижений наших членов и извлекаем из них большую пользу, притом без всякогообучения; те, кто вынуждены сражаться нагими, так же, как и мы, отдаются наволю случая. Если некоторые животные и имеют перед нами в этом отношениипреимущество, мы зато превосходим многих других животных. Что же касаетсяискусства укреплять тело и защищать его разными способами, то это делаетсяинстинктивно, по внушению природы. Так, например, слон с этой целью точит иупражняет те зубы, которыми он пользуется в борьбе (ибо у слонов имеются дляэтой цели особые зубы, которые они берегут и не употребляют для другихнадобностей) [74]. Когда быки идут на бой, они поднимают вокруг себя пыль ввиде завесы; кабаны оттачивают свои клыки; когда ихневмон готовится к битвес крокодилом, он для предохранения обмазывает свое тело слоем ила наподобие