двадцатью. Вот что он говорит! Но всем этим не должен был бы осквернять своиуста христианин. А между тем люди, наоборот, пользуются этой безумнойдерзостью языка, с тем чтобы низвести бога до своего уровня:
cras vel atra
Nube polum pater occupato,
Vel sole puro; non tamen irritum
Quodcumque retro est, efficiet, neque
Diffinget infectumque reddet
Quod fugiens semel hora vexit. [395]
Когда мы говорим, что для бога бесчисленный ряд веков, как прошлых, таки будущих, только одно мгновение, что его благость, мудрость, могущество —то же самое, что и его сущность, то мы произносим слова, которых наш ум непонимает. И тем не менее наше самомнение побуждает нас мерить божество своимаршином. Отсюда проистекают все обманы и заблуждения, которыми охваченылюди, желающие свести к своим размерам и взвесить на своих весах существо,столь их превосходящее. Mirum quo procedat improbitas cordis humani, parvuloaliquo invitata successu [396].
Стоики сурово упрекали Эпикура за то, что он только бога считал истинноблагим и блаженным существом, а мудреца всего лишь тенью и подобием его [397]. Как кощунственно связали они бога с судьбой (я бы хотел, чтобы ниодин христианин не последовал за ними в этом!) — а Фалес, Платон и Пифагорподчинили его необходимости! Это нескромное желание узреть бога нашимиглазами побудило одного из наших великих христиан [398] приписать божествутелесную форму. По этой же причине мы постоянно приписываем божьей волеважные события, имеющие для нас особое значение; поскольку эти события многозначат для нас, нам кажется, что они важны и для него и что он относится кним серьезнее и внимательнее, чем к событиям, для нас мало значащим илиобычным. Magna dii curant, parva negligunt [399]. Послушайте, какой пример Цицеронприводит, — это разъяснит вам ход его мыслей: Nec in regnis quidem regesomnia minima curant [400].
Как будто для бога имеет большее значение сокрушить империю, чемшелохнуть листок на дереве! Как будто его промысел осуществляется иначе,когда дело идет об исходе сражения, чем когда дело идет о прыжке блохи! Егорука управляет всем с одинаковой твердостью и постоянством. Наши интересы неимеют при этом никакого значения; наши побуждения и наши оценки его нетрогают.
Deus ita artifex magnus in magnis, ut minor non sit in parvis [401]. Нашевысокомерие всегда склоняет нас кощунственно сравнивать себя с богом. Таккак дела обременяют людей, то Стратон освободил богов от всякихобязанностей, как освобождены были от них и священнослужители [402]. Онзаставляет природу творить и сохранять все вещи и из их масс и движенийсоздает все части мира, освобождая человека от страха перед божьим судом.Quod beatum aeternumque sit, id nec habere negotii quicquam, nec exhibereAlteri [403]. Природе угодно, чтобы сходные вещиимели и сходные отношения; поэтому бесконечное число смертных заставляетзаключать о таком же числе бессмертных; бесконечное число вещей, несущихсмерть и разрушение, заставляет предполагать такое же число целебных иполезных вещей. Подобно тому как души богов, не имея дара речи, глаз, ушей,чувствуют все одинаково и знают о наших мыслях, так и души людей, когда онисвободны или оторваны от тела сном или состоянием экстаза, прорицают,предсказывают и предвидят такие вещи, которых они не могли бы увидеть,будучи соединены с телом [404].
Люди, говорит апостол Павел, «называя себя мудрыми, обезумели, иславу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку… » [405]
Присмотритесь, каким шарлатанством было обставлено обожествление удревних [406]. После пышной и торжественной церемонии похорон, когда пламякасалось уже верхушки сооружения и охватывало ложе умершего, они выпускалиорла, полет которого ввысь означал, что душа покойника отправилась в рай. Унас имеются тысячи медалей — в том числе и выбитая в память благонравнойсупруги Фаустины [407], — на которых изображен орел, возносящий к небу этиобожествленные души.
Жалкое зрелище! Мы сами себя обманываем нашими собственнымиизмышлениями и притворством:
Quod finxere, timent, [408]
словно дети, вымазавшие сажей лицо одного из своей ватаги и потом самипугающиеся его. Quasi quicquam infelicius sit homine cui sua figmentadominantur [409]. Почитать того, кто создал нас,далеко не одно и то же, что почитать того, кого создали мы сами. Августубыло воздвигнуто более храмов, чем Юпитеру; ему поклонялись с таким жервением и верили в совершаемые им чудеса. Жители Тасоса, желая отблагодаритьАгесилая за оказанные им благодеяния, пришли однажды объявить, что онипричислили его к сонму богов. «Разве во власти народа, — сказал он им, —делать богом кого вам заблагорассудится? В таком случае сделайте это дляпримера с одним из вас; а потом, когда я увижу что с ним приключится, явоздам вам великую благодарность за ваше предложение» [410].
Человек крайне неразумен; он не в состоянии создать клеща, а между темдесятками создает богов.
Послушайте, как восхваляет наши способности Трисмегист [411]: из всехудивительных вещей самая поразительная та, что человек сумел изобрестибожественную природу и создать ее. Послушайте рассуждения философов:
Nosse cui divos et caeli numina soli,
Aut soli nescire, datum. [412]
«Если бог есть, то он живое существо; если он живое существо, тообладает чувствами; если он обладает чувствами, то подвержен тлению. Если онне имеет тела, то не имеет и души, а следовательно, неспособен действовать;если же он имеет тело, то он тленен» [413]. Разве это не убедительноеумозаключение? Мы неспособны создать мир; следовательно, существует болеесовершенная природа, которая создала его. Было бы глупым высокомерием снашей стороны считать себя самыми совершенными существами во вселенной;следовательно, имеется некое существо, более совершенное, чем мы: это бог.Когда вы видите богатое и роскошное здание, то даже не зная, кто хозяин его,вы все же не скажете, что оно предназначено для вас. Не должны ли мы в такомслучае думать, что это божественное сооружение, этот созерцаемый наминебесный дворец является жилищем существа более возвышенного, чем мы? Развевсе находящееся вверху не является всегда и более достойным? А ведь мыпомещены внизу. Ничто, лишенное души и разума, не может породить что-либоодушевленное и обладающее разумом. Мир порождает нас; следовательно, онимеет душу и разум. Любая наша часть меньше, чем мы, мы — часть мира;следовательно, наделен мудростью и разумом в большей степени, чем мы.Прекрасная вещь — быть великим правителем, следовательно, управление миромпринадлежит некоей блаженной природе. Светила не причиняют нам вреда;следовательно, они полны благости. Мы нуждаемся в пище; следовательно, богитоже в ней нуждаются и питаются парами, поднимающимися ввысь. Мирские благане являются благами для бога; следовательно, они не являются благами и длянас. Наносить оскорбление и быть оскорбленным в одинаковой мересвидетельствует о слабости; следовательно, безумие — бояться бога. Бог благпо своей природе; человек же благ в меру своих стараний, а это выше.Божественная мудрость отличается от человеческой лишь тем, что она вечна; нодлительность ничего не прибавляет к мудрости, следовательно, мы сотоварищи.Мы обладаем жизнью, разумом и свободой, почитаем благость, милосердие исправедливость, следовательно, эти качества присущи богу. Словом, когдачеловек приписывает божеству какие-либо свойства или отказывает ему в них,он делает это по собственной мерке. Хорош пример! Хорош образец! Сколько бымы ни усиливали, ни возвеличивали, ни раздували человеческие качества, этобесполезно; жалкий человек может пыжиться сколько ему угодно:
Non, si te ruperis, inquit. [414]
Profecto non Deum, quem cogitare non possunt, sed semet ipsos pro illocogitantes, non illum sed se ipsos, non illi sed sibi comparant [415].
Даже в естественных случаях следствия лишь отчасти раскрывают причину; — что же сказать о данной причине, когда речь идет о божестве? Она вышеестественного порядка вещей; она слишком возвышенна, слишком далека от нас ислишком могущественна, чтобы наши заключения могли связывать и сковывать ее.К пониманию божества можно прийти не через нас, это слишком низменный путь.Находясь на Монсенисе [416], мы не ближе к небу, чем находясь на днеморском. Можете убедиться в этом с помощью астролябии. Люди низводят бога дотого, что приписывают ему — как это делалось не раз — даже плотскоесоединение с женщинами: Паулина, жена Сатурнина, матрона, славившаяся в Риме