от нескончаемых споров и разногласий, которые сопровождают и запутываютсооружение суетного здания человеческой науки? И хорошо, что запутывают его,ибо кто мог бы нас сдержать, если бы мы обладали хоть каплей познания? Мнеочень по душе следующее изречение святого Августина: Ipsa utilitatisoccultatio aut humilitatis exercitatio est, aut elationis attritio [520]. Нет пределов высокомерию и заносчивости, до которых доводятнас наше ослепление и наша глупость.
Но возвращаюсь к моему рассуждению. Было бы безусловно правильно, еслибы мы всего ожидали только от бога, от его благодати и истинности стольвозвышенной веры, ибо только его щедрость дает нам бессмертие, котороесостоит в обладании вечным блаженством.
Признаем чистосердечно, что бессмертие обещают нам только бог ирелигия; ни природа, ни наш разум не говорят нам об этом. И тот, кто захочетиспытать внутренние и внешние способности человека без этой божественнойпомощи, кто посмотрит на человека без лести, не найдет в нем ни одногокачества, ни одного свойства, которые не отдавали бы тленом и смертью. Чембольше мы принимаем от бога, чем больше мы ему обязаны и чем больше воздаемему, тем больше мы выказываем себя христианами.
Не лучше ли было бы в вопросе о бессмертии души опираться на бога, чем,подобно стоическому философу, опираться на случайное согласие человеческихмнений? Cum de animarum aeternitate disserimus, non leve momentum apud noshabet consensus hominum aut timentium inferos, aut colentium. Utor hacpublica persuasione [521].
Слабость человеческих доводов в этом вопросе особенно ясно видна из техфантастических подробностей, которые они добавили в подкрепление своегомнения, желая установить, какова природа этого нашего бессмертия. Оставим встороне стоиков — usuram nobis largiuntur tanquam cornicibus: diu mansurosaiunt animos; semper negant [522], — утверждающих,что и после смерти человека душа его продолжает жить, но лишь определенноевремя. Наиболее распространенным и общепринятым мнением, существующим вомногих местах до наших дней, является то, создателем которого считалсяПифагор, — не потому, что оно было впервые им высказано, а потому, что оноприобрело вес и популярность, получив его авторитетное одобрение; оносводится к тому, что души, покинув нас, переселяются из одного тела вдругое, из льва в лошадь, из лошади в царя, непрерывно кочуя таким образомиз одного обиталища в другое.
О самом себе Пифагор говорил [523], будто он помнит, что раньше былЭталидом, потом Эвфорбом, потом Гермотимом и, наконец, от Пирра перешел вПифагора, сохраняя таким образом память о себе на протяжении двухсот шестилет. Некоторые добавляли, что иногда души возносятся на небо, а затем сноваспускаются на землю:
О pater, anne aliquas ad caelum hinc ire putandum est
Sublimes animas iterumque ad tarda reverti Corpora?
Quae lucis miseris tam dira cupido? [524]
Согласно Оригену [525], души непрерывно переходят из лучшего состоянияв худшее. Варрон высказал мнение [526], что души по истечении четырехсотсорока лет возвращаются в то же тело, с которым первоначально былисоединены. Хрисипп считал, что это возвращение совершается по истечениикакого-то неопределенного времени. Платон говорит [527], что он заимствовалу Пиндара и у древних поэтов представление о бесконечных превращениях,предстоящих душе, поскольку наказания и награды, получаемые ею в другоммире, только временные, как и сама жизнь ее на земле была временной. ОтсюдаПлатон делает вывод, что душа обладает превосходным знанием того, чтосовершается на небе, в аду и на земле, где она множество раз переселялась изодного тела в другое; на этом и основано его учение о воспоминаниях.
Вот как в другом месте он развивает свое учение [528]. Кто жилдобродетельно, соединяется с предназначенной ему звездой, а кто жил во зле,превращается в женщину; но если он и после этого не исправляется, то затемон превращается в такое животное, характер которого наиболее соответствуетего порочным наклонностям. Конец его карам наступает лишь тогда, когда онвозвращается в свое первоначальное состояние, избавившись, благодаря разуму,от своих грубых и низменных земных свойств.
Но я не могу умолчать о возражении, выдвигаемом эпикурейцами противучения о переселении душ из одного тела в другое. Оно очень забавно. Ониспрашивают: каков будет порядок перехода душ, если число умирающих окажетсябольше, чем число новорожденных? Ведь души, покинувшие свои обиталища,начнут скопляться и теснить друг друга, ибо каждая захочет первой войти вновую оболочку. Эпикурейцы спрашивают далее: как будут души проводить товремя, пока им придется ждать, чтобы для них приготовлено было новоеобиталище? Или наоборот, если число рождающихся превысит число умерших, то,по их словам, тела окажутся в тяжелом положении, ибо они должны будут ждать,пока в них вселятся души, и может случиться, что некоторые из них умрут ещедо того, как могли бы начать жить:
Denique connubia ad Veneris partusque ferarum
Esse animas praesto deridiculum esse videtur,
Et spectare immortalis mortalia membra
Innumero numero, certareque praeproperanter
Inter se, quae prima potissimaque insinuetur [529]
Иные полагали, что души задерживаются в телах умерших и вселяются потомв змей, червей и других животных, зарождающихся, как говорят, в нашемразлагающемся теле или даже возникающих из нашего пепла. Некоторые различаютв душе смертную и бессмертную части. Другие считают, что она телесна и темне менее бессмертна. Иные думают, что она бессмертна, но не обладает низнанием, ни пониманием. Есть и такие писатели, которые полагают, что душиосужденных превращаются в бесов (это мнение разделяют и некоторые изновейших писателей [530]), — вроде того, как Плутарх считает, что душиправедников превращаются в богов. Этот последний автор лишь об оченьнемногих вещах говорит столь решительным тоном, как об этой, и во всехдругих случаях придерживается иной манеры выражаться — двусмысленной итаящей в себе сомнение. Следует считать, говорит он [531], и твердо верить,что души людей добродетельных, согласно природе и божественному правосудию,переходят в святых людей, затем из святых в полубогов, а из полубогов, послетого как они подвергнутся, путем очистительных жертв, полному очищению,освободятся от всякой подверженности страданию и смерти, они делаются — непо какому-нибудь судебному постановлению, а в действительности и на самыхправдоподобных основаниях — полными и совершенными богами и получатпреблаженный и преславный удел. Но Плутарх, который, как правило, являетсяодним из наиболее сдержанных и умеренных авторов, становится, когда делокасается этого вопроса, необычайно решительным и неистощимым в сообщенииразличных чудес на эту тему. Тому, кто захотел бы удостовериться в этом, ямогу указать на его рассуждения о луне или о демоне Сократа. На этихпримерах легче всего убедиться в том, что тайны философии имеют много общегос фантастическими вымыслами поэзии. Человеческий разум, желающий до всегодоискаться и все решительно проверить, под конец теряется и вынужденсдаться, подобно тому как и вообще человек, утомленный и измученный долгимжизненным путем, снова впадает в детство. Таковы достоверные и прочныевыводы, которые можно извлечь из рассмотрения человеческой науки по вопросуо нашей душе!
Не меньше неразумия в том, чему она учит нас о нашем теле. Выберем одинили два примера, иначе мы рискуем потеряться в бурном и безбрежном моремедицинских заблуждений. Установим, согласны ли медики по крайней мере втом, каково то вещество, из которого происходят люди, ибо что касаетсяпервого появления человека на земле, то нет ничего удивительного, чточеловеческий ум теряется перед таким возвышенным и исконным вопросом. ФизикАрхелай, учеником и любимцем которого был Сократ, утверждал, согласноАристоксену, что люди и животные созданы из млечного сока, выступившего изземли под действием тепла [532]. Пифагор утверждал, что наше семя есть пенаиз лучшей части нашей крови; Платон — что оно представляет собойспинномозговую жидкость, в подтверждение чего он ссылался на то, что именнов спине мы прежде всего ощущаем усталость после полового акта; Алкмеонполагал, что семя является частью мозгового вещества, и в доказательствоссылался на то, что у тех, кто злоупотребляет этим делом, помрачаетсязрение; Демокрит считал семя веществом, выделяемым всем телом; Эпикурполагал, что оно выделяется и душой, и телом; Аристотель считал еговыделением из вещества, питающего кровь, которая распространяется по всемнашим членам; другие считали его кровью, изменившейся под действием теплаполовых органов; они доказывали это тем, что при крайних усилиях выделяютсякапли чистой крови; последнее мнение представляется несколько болеевероятным, если можно вообще говорить о вероятности при такой путанице. Асколько существует противоположных мнений по вопросу об оплодотворении этимсеменем! Аристотель и Демокрит полагали, что у женщин нет семенной жидкостии что под влиянием тепла, вызываемого наслаждением и движениями, у нихвыступает испарина, не играющая никакой роли при оплодотворении. Гален и егопоследователи, напротив, полагали, что не может быть зачатия, если не