входя во дворец, надевают поверх своего хорошего платья какое-нибудь другое,поношенное и изорванное, желая подчеркнуть, что весь блеск и вся роскошьпринадлежат только властелину.
Но вернемся к прерванной нити изложения.
Если природа в своем непрерывном движении ограничивает определеннымисроками, как и все другие вещи, также взгляды и суждения людей, если онитакже только известное время бывают в ходу и имеют, подобно овощам, свойсезон, свои сроки рождения и смерти, если на них влияют небесные светила,направляющие их по своей воле, то какое постоянное и неизменное значениеможем мы им приписывать? Мы знаем по опыту, что на нас оказывает влияниевоздух, климат, почва того места, где мы родились; причем они влияют нетолько на цвет нашей кожи, на наш рост, телосложение и осанку, но и нашидушевные качества: et plaga caeli non solum ad robur corporum, sed etiamanimorum facit, — говорит Вегеций [579]: как рассказывали египетские жрецы Солону,богиня — основательница города Афин выбрала для закладки его место с такимклиматом, который делает людей мудрыми: Athenis tenue caelum, ex quo etiamacutiores putantur Attici; crassum Thebis, itaque pingues Thebani etvalentes [580]. Таким образом, подобно тому как плоды иживотные бывают неодинаковыми от рождения, точно так же и люди, взависимости от климата того места, где они живут, бывают либо менеевоинственными, либо более, либо менее справедливыми, либо более, либо менееумеренными и послушными; в одном месте они склонны к вину, в другом — кворовству и распутству; в одних краях — к свободе, в других — к рабству; водних местностях они бывают способны к наукам и искусствам; бываютневежественны или изобретательны; покорны или мятежны; добры или злы. Людименяют свой нрав, если их переселить в другое место, совершенно так же, каки деревья; вот почему Кир не хотел разрешить персам покинуть свою суровую,гористую страну и переселиться в равнину с мягким климатом, ссылаясь на то,что тучные нивы делают людей изнеженными, а плодородная земля делает умыбесплодными [581]. Если мы видим, что под влиянием какого-то действиянебесных светил процветает то одно искусство, то другое; или что каждый векпорождает определенных людей и наделяет их определенными склонностями; чтолюди бывают то способными, то бесплодными, как бывают поля, — во что в такомслучае превращаются все те прекрасные преимущества, которыми мы якобыобладаем? Поскольку ошибаться может и один умный человек, и сто умных людей,и целые народы, иначе говоря, поскольку, по нашему мнению, человеческий родв течение многих веков ошибается в том или ином вопросе, какая может быть унас уверенность, что он когда-нибудь перестанет ошибаться и что именно вэтом веке он не ошибается?
Мне кажется, что среди показателей нашей слабости нельзя забывать итого, что даже при всем желании человек не умеет определить, что ему нужно.Мы не в состоянии прийти к соглашению, даже в нашем воображении и в нашихпожеланиях, относительно того, что нам необходимо для нашего удовлетворения.Если даже предоставить нашему уму полную свободу выбирать, что ему угодно,он и тогда не сможет пожелать того, что действительно нужно для егоудовлетворения:
quid enim ratione timemus
Aut cupimus? quid tam dextro pede concipis, ut te
Conatus non poeniteat votique peracti? [582]
Вот почему Сократ просил богов дать ему только то, что они сами считаютполезным для него [583]. И точно так же лакедемоняне в своих общественных идомашних молитвах просили богов лишь о том, чтобы те даровали им всепрекрасное и благое, а выбор и определение того, что является для нихдействительно прекрасным и благим, предоставляли самим богам [584]:
Coniugium petimus partumque uxoris; at illi
Notum qui pueri qualisque futura sit uxor. [585]
И христианин также молит бога: «да будет воля твоя», страшась того, какбы его не постигла беда, в которую, по уверению поэтов, впал царь Мидас [586]. Он просил у богов, чтобы все, к чему бы он ни прикасался,превращалось в золото. Его молитва была услышана: и вот его хлеб, его вино,его рубашка, его одежды, все, вплоть до перьев в его подушке, превратилось взолото. Он был подавлен исполнением своего желания, получив в дар несносноебогатство, и ему пришлось взять свои слова обратно:
Attonitus novitate mali, divesque miserque,
Effugere optat opes, et quae modo voverat, odit. [587]
Скажу о себе самом: в молодости я молил судьбу больше всего о том,чтобы мне был пожалован орден святого Михаила, ибо он считался тогда уфранцузской знати высшим и весьма редким знаком почета. Судьба забавноудовлетворила мою просьбу: вместо того чтобы поднять и возвысить меня донего, она поступила со мной необычайно милостиво, снизив его и опустив доуровня моих плеч и даже ниже.
Клеобис и Битон просили у своей богини, а Трофоний и Агамед у своегобога [588], достойной награды за их благочестие: боги послали им смерть; вотдо чего мнения небожителей о том, что нам нужно, отличны от наших!
Когда бог дарует нам богатство, почести, жизнь и даже здоровье, то этоиной раз бывает нам во вред; ибо не всегда то, что нам приятно, благотворнодля нас. Если вместо исполнения бог посылает нам смерть или усиление нашихстраданий — Virga tua et baculus tuus ipsa me consolata sunt [589], — то в этом обнаруживается егопремудрость, которая знает гораздо лучше нас, что нам нужно; мы же должныпринимать это за благое, ибо оно исходит от существа всеведущего и весьма кнам благосклонного:
si consilium vis,
Permittes ipsis expendere numinibus, quid
Conveniat nobis, rebusque sit utile nostris;
Carior est illis homo quam sibi. [590]
Действительно, просить у богов почестей или высоких постов — значитмолить их бросить тебя в бой или заставить тебя ввязаться в игру в кости илив какое-нибудь другое рискованное мероприятие, исход которого неизвестен ирезультаты сомнительны.
Философы ни о чем не спорят так страстно и так ожесточенно, как поповоду того, в чем состоит высшее благо человека; по подсчетам Варрона,существовало двести восемьдесят восемь школ, занимавшихся этим вопросом [591].
Qul autem de summo bono dissentit, de tota philosophiae rationedissentit. [592]
Tres mihi convivae prope dissentire videntur,
Poscentes vario multum diversa palato;
Quid dem? quid non dem? Renius tu quod iubet alter;
Quod petis, id sane est invisum acidumque duobus. [593]
Так должна была бы ответить природа философам по поводу их споров.
Одни говорят, что наше высшее благо состоит в добродетели; другие — чтов наслаждении; третьи — в следовании природе; кто находит его в науке, кто вотсутствии страданий, а кто в том, чтобы не поддаваться видимостям; к этомупоследнему мнению как будто примыкает следующее правило древнего Пифагора:
Nil admirari prope res una, Numici,
Solaque quae possit facere et servare beatum. [594]
являющееся целью школы пирронистов. Аристотель считает проявлениемвеличия души способность ничему не удивляться [595]. Аркесилай утверждал [596], что благом является стойкость и невозмутимость, объявляя уступчивостьи податливость злом и пороком. Правда, выдвигая это положение в качествебесспорной аксиомы, он отходил от пирронизма, ибо когда пирронисты заявляют,что высшее благо — это атараксия, то есть невозмутимость духа, то они неутверждают этого в положительном смысле; но та самая склонность, котораязаставляет их избегать опасностей и укрываться в надежное место, побуждаетих принять эту точку зрения и отвергнуть другие.
Как бы я хотел, чтобы кто-нибудь, например Юст Липсий — самый ученыйчеловек нашего времени, обладающий остро отточенным умом, поистинеродственным моему Турнебу [597], или кто-нибудь другой, еще при жизни моейобнаружил желание (имея при этом достаточно сил и времени) свести воедино исо всей доступной нам тщательностью составить перечень взглядов всех древнихфилософов по вопросу о нашем благе и нашем поведении, распределив этихавторов по школам и направлениям, к которым они принадлежали; описал бы намих споры, распространенность этих школ и судьбы каждой из них; наконец,показал бы, как основатели школ и их последователи применяли свои правила напрактике, на примере наиболее замечательных, памятных случаев из жизни!Какая это была бы прекрасная и полезная книга!
А пока что, поскольку мы сами устанавливаем правила — нашего поведения,мы обречены на чудовищный хаос. Действительно, правило, которое наш разумрекомендует нам, как наиболее в этом отношении надежное и правдоподобное,