какого-нибудь видного полководца или хотя бы знатока военного дела. Наш опытподтверждает это; но тут по крайней мере можно сказать, что это таланты, неимеющие отношения к обычному военному обучению. Платон запрещает привоспитании детей в своем государстве способы ведения кулачного боя,установленные Амиком и Эпеем, а также приемы борьбы, введенные Антеем иКеркионом, так как их цель отнюдь не в том, чтобы усовершенствовать военнуюподготовку молодежи или содействовать ей [20].
Но я несколько отклонился от моей темы.
Император Маврикий [21], будучи предупрежден некоторыми предсказаниямии сновидениями о том, что он будет убит неким безвестным до этого временисолдатом Фокой, обратился к своему зятю Филиппу с вопросом, что представляетсобой этот Фока, каков его характер, его душевные качества, нрав. И когдаФилипп при перечислении его качеств упомянул о том, что он труслив и робок,Маврикий тотчас же на основании этого заключил, что он, следовательно,жесток и склонен к убийствам. Почему тираны так кровожадны? Не потому ли,что они заботятся о своей безопасности? Не потому ли, что их трусость видитлучшее средство избавиться от опасности в том, чтобы истребить всех, вплотьдо женщин, кто только способен встать против них, кто может нанести им хотябы малейший ущерб?
Cuncta ferit, dum cuncta timet. [22]
Первые жестокости совершаются ради них самих, но они порождают страхперед справедливым возмездием, который влечет за собой полосу новыхжестокостей с целью затмить одни зверства другими. Македонский царь Филипп,у которого было столько свар с римским народом, напуганный тем, чтосовершенные по его приказанию убийства вызвали общий ужас и величайшееволнение, и не зная, как обезопасить себя от такой массы потерпевших от негов разное время людей, решил арестовать детей всех убитых и день за днемприканчивать их, чтобы таким путем добиться успокоения [23]. Благородныепоступки всегда хороши, где бы они ни совершались. Я всегда более озабочентем, чтобы трактуемые мною сюжеты были важны и полезны, чем желаниемдобиться последовательности и стройности моего повествования, и потому небоюсь привести здесь одно замечательное происшествие, несколькоотклоняющееся от нити моего изложения [24]. В числе осужденных Филиппом былфессалийский князь Геродик. Вслед за ним Филипп умертвил еще и двух егозятьев, каждый из которых оставил после себя малолетнего сына. Теоксена иАрхо — так звали двух оставшихся вдов. Теоксену никак не удавалось уговоритьвторично выйти замуж, несмотря на самые настойчивые ухаживания. Архо вышлазамуж за самого знатного человека среди энийцев, Пориса, и имела от негомного детей, которые после ее смерти остались малолетними. Охваченнаяматеринской жалостью к несчастным детям своей сестры, Теоксена, желая взятьих под свое попечение и воспитать их, вышла замуж за Пориса. К этому временибыл издан упомянутый выше указ Филиппа об аресте детей. Отважная Теоксена,опасаясь жестокости Филиппа и его разнузданных приближенных, способных навсе по отношению к этим юным и прелестным детям, осмелилась заявить, что оналучше убьет их собственными руками, чем отдаст палачам. Испуганный еесловами, Порис обещал спрятать их и затем увезти в Афины, чтобы там отдатьна попечение преданным друзьям. Они воспользовались ежегодным праздником,который справлялся в Эносе в честь Энея, и отправились туда всей семьей.Днем они присутствовали на праздничных обрядах и на общем пиру, а ночью селив приготовленную заранее лодку, чтобы добраться морем до Афин. Противныйветер помешал им, и наутро, очутившись неподалеку от того места, откуда онивчера отплыли, они были замечены портовой стражей. Когда их вот-вот должныбыли схватить, Порис попытался убедить гребцов удвоить свои усилия, чтобыускользнуть от преследователей, а Теоксена, потеряв голову от любви к своимдетям и жажды мести, вернулась к своему первоначальному намерению и сталаготовить оружие и яд. Затем, показав все это детям, она сказала: «Дети, уменя осталось только одно средство защитить вас и сохранить вам свободу —это заставить вас умереть. Боги, внемля священному правосудию, рассудят этодело. В случае, если мечи изменят вам, эти чаши откроют вам двери в тот мир.Будьте мужественны! Ты же, сын мой, так как ты старше всех, сам вонзи себеэтот кинжал себе в грудь, чтобы умереть смертью храбрых». Дети, видя передсобой мать, бесстрашно призывавшую их скорее покончить с собой, и имеяпозади себя настигавших их врагов, бросились грудью на те лезвия, которыебыли к ним ближе всего, и полумертвыми были сброшены в море. Теоксена,счастливая тем, что ей удалось так геройски спасти всех своих детей, горячообняла своего мужа и сказала: «Последуем, друг мой, за нашими детьми! Пустьбудет у нас с тобой та радость, что мы окажемся с ними в одной могиле». И,обнявшись, они бросились в море, так что когда лодку подтащили к берегу, онабыла пуста.
Тираны, стремясь чинить две жестокости одновременно — убивать ивымещать свой гнев, — прилагают все усилия к тому, чтобы по возможностипродлить казнь. Они жаждут гибели своих врагов, но не хотят их скоройсмерти; им нужно не упустить возможности насладиться местью [25]. Из-заэтого они оказываются в затруднительном положении, ибо, если мучениянестерпимы, они коротки, если же они продолжительны, то тираны их считаютнедостаточно сильными; и вот они начинают разнообразить орудия пытки. Тысячиподобных примеров мы встречаем в древности, и я не уверен, не сохраняем лимы в себе, сами того не сознавая, некоторых следов этого варварства.
Все, что выходит за пределы обычной смерти, я считаю неоправданнойжестокостью [26]; наше правосудие не может рассчитывать на то, что тот, когоне удерживает от преступления страх смерти — боязнь быть повешенным илиобезглавленным, — не совершит его из страха перед смертью на медленном огнеили посредством колесования или из боязни колодок. И все же я не уверен,доводим ли мы таким путем осужденных до полного отчаяния. Действительно,каково должно быть душевное состояние человека, ожидающего смерти,подвергнутого колесованию или, по старинному обычаю, пригвожденному ккресту? Иосиф [27] рассказывает, что во время иудейской войны, проходя мимоодного места, где за три дня до того распяли нескольких евреев, он узналсреди них троих своих друзей, и ему удалось добиться того, что их сняли скрестов; двое из них, сообщает он, умерли, третий же прожил после этого ещенесколько лет.
Халкондил [28], автор, заслуживающий доверия, в записках, оставленныхим о событиях, происшедших на его памяти и часто на его глазах, описываеткак самую чудовищную ту казнь, которую нередко применял султан Мехмед: онприказывал одним ударом кривой турецкой сабли рассечь человека пополам полинии диафрагмы, так что люди умирали как бы двумя смертями одновременно;можно было видеть, рассказывает он, как обе части тела, полные жизни,продолжали еще некоторое время трепетать в муках. Не думаю, чтобы это былопридумано им очень умно. Не всегда те казни, которые выглядят самымистрашными, являются самыми мучительными.
Я нахожу несравненно более жестокой ту казнь, которую тот же Мехмед, пословам некоторых историков [29], применял к эпирским князьям: он приказывалсдирать с них заживо кожу частями, и таким коварно придуманным способом, чтоони мучились в течение двух недель.
А вот еще два примера. Когда Крез захватил одного вельможу, любимцасвоего брата, Панталеонта, он велел отвести пленника в мастерскуюваляльщика, где приказал до тех пор скрести его скребками и чесатьчесальными орудиями, пока тот не скончался [30].
Георгии Секей, вождь тех польских крестьян, которые под предлогомкрестового похода причинили массу бедствий, был разбит трансильванскимвоеводой и захвачен в плен [31]. Целых три дня, раздетый донага, он былпривязан к особым козлам для пыток, и всякий мог терзать его и издеватьсянад ним, как ему вздумается; за все это время остальным пленникам не давалини есть, ни пить. Наконец, когда в нем теплилась еще жизнь, на его глазахего собственной кровью напоили его любимого брата Луку, о спасении которогоон молил, принимая на себя одного вину за все совершенные ими дела. Еготело, изрубленное на мелкие куски, были вынуждены съесть двадцать егоближайших помощников; а то, что еще оставалось, и его внутренности сварили вкотле и скормили остальным членам его отряда.
Глава XXVIIIВсякому овощу свое время
Те, кто сопоставляют Катона Цензора с умертвившим себя Катоном Младшим [1], сравнивают двух замечательных людей, у которых есть много общего.
Катон Цензор проявил себя в более разнообразных областях и превосходитКатона Младшего своими военными подвигами и более плодотворнойгосударственной деятельностью. Но доблесть Катона Младшего — не говоря уже отом, что кощунственно сравнивать с ним кого бы то ни было в этом отношении, — куда более безупречна. Действительно, кто решится утверждать, что КатонЦензор был свободен от зависти и честолюбия, когда он отважился посягнуть начесть Сципиона, самого выдающегося по своим достоинствам человека своеговремени? Мне не кажется особенно лестным для Катона Цензора то, что он, каксообщают [2], на старости лет принялся с величайшим усердием изучать