неизбежны (большая часть людей проживает жизнь, не испытав нищеты, анекоторые — даже не зная, что такое физическое страдание и болезни, каков,например, музыкант Ксенофил, умерший в возрасте ста шести лет ипользовавшийся до самой смерти прекрасным здоровьем [4]), так и потому, что, нахудой конец, когда мы того пожелаем, можно прибегнуть к помощи смерти,которая положит предел нашему земному существованию и прекратит нашимытарства. Но что касается смерти, то она неизбежна:
Omnes eodem cogimur, omnium
Versatur urna, serius ocius
Sors exitura et nos in aeternum
Exitium impositura cymbae. [5]
Из чего следует, что если она внушает нам страх, то это является вечнымисточником наших мучений, облегчить которые невозможно. Она подкрадывается кнам отовсюду. Мы можем, сколько угодно, оборачиваться во все стороны, как мыделаем это в подозрительных местах: quae quasi saxum Tantalo semperimpendet. [6] Нашипарламенты нередко отсылают преступников для исполнения над ними смертногоприговора в то самое место, где совершено преступление. Заходите с ними подороге в роскошнейшие дома, угощайте их там изысканнейшими яствами инапитками,
думаете ли вы, что они смогут испытать от этого удовольствие и чтоконечная цель их путешествия, которая у них всегда перед глазами, не отобьету них вкуса ко всей этой роскоши, и та не поблекнет для них?
Audit iter, numeratque dies, spatioque viarum
Metitur vitam, torquetur peste futura. [8]
Конечная точка нашего жизненного пути — это смерть, предел нашихстремлений, и если она вселяет в нас ужас, то можно ли сделать хотя быодин-единственный шаг, не дрожа при этом, как в лихорадке? Лекарство,применяемое невежественными людьми — вовсе не думать о ней. Но какаяживотная тупость нужна для того, чтобы обладать такой слепотой! Таким толькои взнуздывать осла с хвоста.
Qui capite ipse suo instituit vestigia retro, [9] —
и нет ничего удивительного, что подобные люди нередко попадаются взападню. Они страшатся назвать смерть по имени, и большинство из них припроизнесении кем-нибудь этого слова крестится так же, как при упоминаниидьявола. И так как в завещании необходимо упомянуть смерть, то не ждите,чтобы они подумали о его составлении прежде, чем врач произнесет над нимисвой последний приговор; и одному богу известно, в каком состоянии находятсяих умственные способности, когда, терзаемые смертными муками и страхом, онипринимаются, наконец, стряпать его.
Так как слог, обозначавший на языке римлян «смерть» [10], слишком резалих слух, и в его звучании им слышалось нечто зловещее, они научились либоизбегать его вовсе, либо заменять перифразами. Вместо того, чтобы сказать«он умер», они говорили «он перестал жить» или «он отжил свое». Посколькуздесь упоминается жизнь, хотя бы и завершившаяся, это приносило им известноеутешение. Мы заимствовали отсюда наше: «покойный господин имя рек». Прислучае, как говорится, слово дороже денег. Я родился между одиннадцатьючасами и полночью, в последний день февраля тысяча пятьсот тридцать третьегогода по нашему нынешнему летоисчислению, то есть, считая началом года январь [11]. Две недели тому назад закончился тридцать девятый год моей жизни, имне следует прожить, по крайней мере, еще столько же. Было быбезрассудством, однако, воздерживаться от мыслей о такой далекой, казалосьбы, вещи. В самом деле, и стар и млад одинаково сходят в могилу. Всякий неиначе уходит из жизни, как если бы он только что вступил в нее. Добавьтесюда, что нет столь дряхлого старца, который, памятуя о Мафусаиле [12], нерассчитывал бы прожить еще годиков двадцать. Но, жалкий глупец, — ибо что жеиное ты собой представляешь! — кто установил срок твоей жизни? Тыосновываешься на болтовне врачей. Присмотрись лучше к тому, что окружаеттебя, обратись к своему личному опыту. Если исходить из естественного ходавещей, то ты уже долгое время живешь благодаря особому благоволению неба. Тыпревысил обычный срок человеческой жизни. И дабы ты мог убедиться в этом,подсчитай, сколько твоих знакомых умерло ранее твоего возраста, и тыувидишь, что таких много больше, чем тех, кто дожил да твоих лет. Составь,кроме того, список украсивших свою жизнь славою, и я побьюсь об заклад, чтов нем окажется значительно больше умерших до тридцатипятилетнего возраста,чем перешедших этот порог. Разум и благочестие предписывают нам считатьобразцом человеческой жизни жизнь Христа; но она кончилась для него, когдаему было тридцать три года. Величайший среди людей, на этот раз просточеловек — я имею в виду Александра — умер в таком же возрасте.
И каких только уловок нет в распоряжении смерти, чтобы захватить насврасплох!
Quid quisque vitet, nunquam homini satis
Cautum est in horas. [13]
Я не стану говорить о лихорадках и воспалении легких. Но кто мог быподумать, что герцог Бретонский будет раздавлен в толпе, как это случилосьпри въезде папы Климента, моего соседа [14], в Лион? Не видали ли мы, какодин из королей наших был убит, принимая участие в общей забаве? [15] Иразве один из предков его не скончался, раненный вепрем? [16] Эсхил,которому было предсказано, что он погибнет раздавленный рухнувшей кровлей,мог сколько угодно принимать меры предосторожности; все они оказалисьбесполезными, ибо его поразил насмерть панцирь черепахи, выскользнувшей изкогтей уносившего ее орла. Такой-то умер, подавившись виноградной косточкой [17]; такой-то император погиб от царапины, которую причинил себе гребнем;Эмилий Лепид — споткнувшись о порог своей собственной комнаты, а Авфидий —ушибленный дверью, ведущей в зал заседаний совета. В объятиях женщинскончали свои дни: претор Корнелий Галл, Тигеллин, начальник городскойстражи в Риме, Лодовико, сын Гвидо Гонзаго, маркиза Мантуанского, а также —и эти примеры будут еще более горестными — Спевсипп, философ школы Платона,и один из пап. Бедняга Бебий, судья, предоставив недельный срок одной изтяжущихся сторон, тут же испустил дух, ибо срок, предоставленный ему, самомуистек. Скоропостижно скончался и Гай Юлий, врач; в тот момент, когда онсмазывал глаза одному из больных, смерть смежила ему его собственные. Да исреди моих родных бывали тому примеры: мой брат, капитан Сен-Мартен,двадцатитрехлетний молодой человек, уже успевший, однако, проявить своинезаурядные способности, как-то во время игры был сильно ушиблен мячом,причем удар, пришедшийся немного выше правого уха, не причинил раны и неоставил после себя даже кровоподтека. Получив удар, брат мой не прилег идаже не присел, но через пять или шесть часов скончался от апоплексии,причиненной этим ушибом. Наблюдая столь частые и столь обыденные примерыэтого рода, можем ли мы отделаться от мысли о смерти и не испытывать всегдаи всюду ощущения, будто она уже держит нас за ворот.
Но не все ли равно, скажете вы, каким образом это с нами произойдет?Лишь бы не мучиться! Я держусь такого же мнения, и какой бы мне нипредставился способ укрыться от сыплющихся ударов, будь то даже под шкуройтеленка, я не таков, чтобы отказаться от этого. Меня устраивает решительновсе, лишь бы мне было покойно. И я изберу для себя наилучшую долю из всех,какие мне будут предоставлены, сколь бы она ни была, на ваш взгляд, малопочетной и скромной:
praetulerim delirus inersque videri
Dum mea delectent mala me, vel denique fallant,
Quam sapere et ringi [18]
Но было бы настоящим безумием питать надежды, что таким путем можноперейти в иной мир. Люди снуют взад и вперед, топчутся на одном месте,пляшут, а смерти нет и в помине. Все хорошо, все как нельзя лучше. Но еслиона нагрянет, — к ним ли самим или к их женам, детям, друзьям, захватив ихврасплох, беззащитными, — какие мучения, какие вопли, какая ярость и какоеотчаянье сразу овладевают ими! Видели ли вы кого-нибудь таким жеподавленным, настолько же изменившимся, настолько смятенным? Следовало быпоразмыслить об этих вещах заранее. А такая животная беззаботность, — еслитолько она возможна у сколько-нибудь мыслящего человека (по-моему, онасовершенно невозможна) — заставляет нас слишком дорогою ценой покупать ееблага. Если бы смерть была подобна врагу, от которого можно убежать, япосоветовал бы воспользоваться этим оружием трусов. Но так как от нееускользнуть невозможно, ибо она одинаково настигает беглеца, будь он плутили честный человек,
и так как даже наилучшая броня от нее не обережет,
Ille licet ferro cautus se condat et aere,
Mors tamen inclusum protrahet inde caput,