чертополоха и грыжника исключительно ради дам, тем более любезных, чемболезнь моя жестока, которые предлагали мне половину своей порции. Для тогочтобы без особых болей избавиться от большого количества песка, имприходится тысячу раз взывать к Эскулапу и выплачивать такое же количествоэкю своему врачу, а у меня это зачастую происходит само собой. Мне даженетрудно при этом соблюдать приличие в обществе, и я могу задерживать мочухоть десять часов подряд и, во всяком случае, так же долго, как человеквполне здоровый. Страх перед этой болезнью, говорит мне разум, овладевалтобой в то время, когда ты с ней не был знаком: ужас внушали тебе отчаянныевопли тех, кто усугубляет недуг своим нетерпением. Болезнь эта поразила тетвои члены, которыми ты более всего грешил. Ты ведь сознательный человек!
Quae venit indigne poena, dolenda venit. [77]
Кара, постигшая тебя, еще очень мягка по сравнению с тем, что терпятдругие: это поистине отеческое наказание. Пришла она поздно, мучит идонимает тебя в том возрасте, который сам по себе бесплоден и никчемен,предоставив, словно по соглашению, твоей молодости предаваться всем радостями удовольствиям. Страх этой болезни и сострадание, которое люди испытывают кпораженным ею, дают тебе право на известную гордость. Если ты в мыслях исвободен от нее, если она не проявляется в твоих речах, то друзья твои всеже не могут не замечать мужества и достоинства в том, как ты держишься.Нельзя не испытывать удовлетворения, когда слышишь о себе: «Какая сила духа,какое терпение!» Люди видят, как на лбу у тебя выступает пот, как тыбледнеешь, краснеешь, дрожишь, как у тебя начинается кровавая рвота,жестокие судороги, как у тебя порою выступают слезы и то появляется густая,темная, ужасающего вида моча, то, напротив, она задерживается из-закакого-нибудь острого шероховатого камня, который режет и разрывает тебеткани у входа в мочеиспускательный канал, но видят они также, что тыодновременно ведешь любезный разговор с посетителями, иногда даже шутишь сосвоими людьми, принимаешь участие в длительной беседе, стараясь словамизаглушить боль и не показывать, что страдаешь. Припомни людей древности,жаждавших, чтобы их постигали бедствия и они тем самым могли непрерывноупражняться в добродетели. Подумай и о том, что в этом случае сама природапосодействовала твоему вступлению в эту славную философскую школу,приверженцем которой ты никогда не стал бы по доброй воле. Ты, может быть,скажешь мне, что болезнь эта — опасная и смертельная, но разве другие нетаковы? Ибо, когда врачи уверяют, что некоторые болезни отнюдь не ведут ксмерти, это с их стороны чистейший обман. Не все ли равно, наступает конецблагодаря внезапному приступу или же к смертному исходу приводит нас ровноетечение болезни? Но ты умираешь не потому, что ты болеешь, а потому, что тыживешь. Смерть покончит с тобой и без помощи болезни. А некоторых болезньдаже избавляла от скорой смерти, и они жили дольше, думая, что вот-вотумрут. К тому же болезни, как и раны, бывают лечебными и спасительными.Каменная болезнь часто бывает не менее живучей, чем ты сам. Есть люди, укоторых она была с детства и до глубокой старости, и если бы некоторые неизбавились от нее, она бы и дальше сопровождала их на жизненном пути. Людиубивают ее чаще, чем она их, а если бы даже она и являла тебе образ близкойсмерти, то разве это не добрая услуга — внушать человеку преклонных летпомыслы о кончине? А хуже всего, что тебе-то уже незачем держаться за жизнь.Так или иначе, но в некий день и тебя постигнет неизбежная участь. Подумай,как искусно и с какой постепенностью внушает она тебе отвращение к жизни иотдаляет от мира. Она не терзает тебя своей тиранической властью, как многиедругие болезни старческих лет, которые не дают своим жертвам передышки междуприступами слабости и болей. Она приучает к мысли о смерти медленно, сперерывами, с длительными паузами между приступами, словно для того, чтобыты мог сколько угодно обдумывать и повторять урок. А чтобы дать тебевозможность здраво рассуждать обо всем и мужественно примириться снеизбежным, она представляет тебе твое состояние в целом, и с хорошими и сдурными сторонами, и в один и тот же день делает жизнь твою то довольнолегкой, то невыносимой. Если ты и не попадаешь прямо в объятия смерти, то вовсяком случае раз в месяц пожимаешь ей руку. Благодаря этому ты можешь даженадеяться, что однажды она завладеет тобою незаметно: ты так часто бывал ужепочти в гавани, что и тут будешь думать, будто все обстоит как обычно, амежду тем в одно прекрасное утро тебя с твоей доверчивостью переправят на тусторону так, что ты и осознать этого не успеешь. Нечего жаловаться наболезнь, которая честно чередуется со здоровьем.
Я благодарен судьбе за то, что она так часто нападает на меня с одним итем же оружием, так что я приучаюсь переносить его удары, закаляюсь,приобретаю навык к сопротивлению и, во всяком случае, знаю, чего мнеожидать. Не обладая хорошей памятью, я прибегаю к помощи бумаги и записываюкаждый новый симптом моего недуга. Так как я испытал на себе почти всевозможные проявления его, то, чувствуя начало приступа, я перелистываю своизаписи, не связанные между собой, как изречение сивиллы, и почти всегданахожу в своем прошлом опыте какое-нибудь утешительное для себяблагоприятное предсказание. Привычка помогает мне и надеяться на будущее,ибо камни у меня выходят уже в течение долгого времени одинаковым образом ия имею основание думать, что природа ничего тут не изменит и хуже того, чтоя обычно ощущаю, не будет. К тому же условия, при которых протекает этаболезнь, довольно хорошо согласуются с моей склонностью к быстроте ирешительности. Когда приступы болезни не очень мучительны, это меня дажетревожит, ибо в таком случае они гораздо продолжительнее. Обычно же болезньпроявляется в сильных, но кратких приступах и дает мне в течение одного-двухдней основательную встряску. Мои почки действовали исправно столько времени,сколько в среднем живет человек; и почти столько же времени я ими страдаю.
В жизни и хорошему и дурному положен определенный срок: может быть, иэта беда подходит к концу. С возрастом ослабел жар моего желудка: он варитуже не так хорошо и передает почкам полусырой материал. Почему черезнекоторое время не уменьшится и жар почек, так что они уже не смогутпревращать мою желчь в камень и природе придется искать какой-нибудь другойспособ выведения отбросов из организма? В течение прожитых лет в нем,очевидно, иссякли источники ревматических болей. Почему не может случитьсято же самое с выделениями, порождающими почечные камни?
Но есть ли на свете что-либо приятнее внезапного облегчения, когдапосле невыносимых болей камень, наконец, выходит и ко мне с быстротой молниисвободно и полностью возращается сладостный свет здоровья, как это бываетпосле внезапных и наиболее мучительных приступов? Разве перенесенныестрадания хоть в чем-то перевешивают блаженство столь быстрого улучшения?Насколько сладостнее для меня здоровье после болезни, только что миновавшей,еще совсем близкой, так что я могу противопоставить их друг другу в самомярком их проявлении, когда они словно красуются друг перед другом,соперничают и борются! Вслед за стоиками, которые говорят, что и у пороковесть своя польза, — они придают цену добродетелям и как бы поддерживают их, — мы можем с еще большим основанием и гораздо менее дерзновенно утверждать,что природа даровала нам боль в помощь и славу наслаждению и истоме. Когда сСократа сняли оковы и он ощутил приятный зуд там, где тяжесть их раздражалакожу его ног, он порадовался, что имеет возможность испытать, как тесносвязаны страдание и удовольствие, как неизбежна эта их взаимная связь, прикоторой они следуют друг за другом и порождают друг друга. И он воскликнул,что доброму Эзопу следовало бы извлечь из этого наблюдения подходящий сюжетдля басни [78].
На мой взгляд, в других болезнях самое худшее то, что они менее тяжелыпо своим проявлениям, чем по своему исходу: целый год ты не можешьпоправиться, охваченный слабостью и страхом; на путях к выздоровлениюстолько случайностей и оно может происходить лишь так постепенно, что никакего не завершить; прежде чем тебе позволят снять головную повязку, а затемермолку, прежде чем тебе дадут снова подышать свежим воздухом, выпить вина,переспать с женой, поесть дыни — редко, редко, если на тебя не навалитсякакая-нибудь новая хворь. У моей же то преимущество, что проходит онаначисто, тогда как другие оставляют в нашем теле какой-то след, какой-тоизъян, из-за чего оно становится подверженным еще иным болезням, которые всевремя словно помогают друг другу. Мы можем извинить те недуги, чтодовольствуются своей властью над нами, не распространяются и не приводят засобою свою свиту, но по-настоящему любезны и милостивы те, что, посетив нас,принесли нам и некую пользу. Заболев каменной болезнью, я, как мне кажется,стал гораздо реже подвергаться всякой другой хвори, — так, с тех пор меняникогда не лихорадит. Думается мне, что частые сильные рвоты, которыми ястрадаю, очищают мои внутренности, а с другой стороны, отвращение к пище инеобычное воздержание содействуют перевариванию вредных соков и сама природавыводит вместе с этими камнями все лишнее и пагубное. Пусть не говорят мне,что плата за подобное врачевание непомерно велика: а что сказать обо всехэтих зловонных зельях, прижиганиях, разрезах, потогонных средствах,заволоках, диетах и других способах лечения, часто доводящих нас до смертииз-за того, что мы не можем вынести тягот и мучений, которых они нам стоят?Таким образом, когда я мучаюсь болями, то считаю их своего рода лекарством,когда же они меня отпускают, то полагаю, что излечен раз и навсегда. Вот ещеодно особое преимущество моего недуга: он делает свое дело и в общем непрепятствует мне делать мое, вмешиваясь в него лишь настолько, насколько уменя не хватает мужества терпеть. В самый острый его период я десять часов