перед нами и не сдвигая нас с места. Точно так же многие наставники хотятобразовать нам ум, не будоража его. Можно ли научить управлять конем,владеть копьем, лютней или голосом, не заставляя изо дня в день упражнятьсяв этом, подобно тому как некоторые хотят научить нас здравым рассуждениям иискусной речи, не заставляя упражняться ни в рассуждениях, ни в речах? Амежду тем, при воспитании в нас этих способностей все, что представляетсянашим глазам, стоит назидательной книги; проделка пажа, тупость слуги,застольная беседа — все это новая пища для нашего ума.
В этом отношении особенно полезно общение с другими людьми, а такжепоездки в чужие края, не для того, разумеется, чтобы, следуя обыкновениюнашей французской знати, привозить с собой оттуда разного рода сведения — отом, например, сколько шагов имеет в ширину церковь Санта-Мария Ротонда [16], или до чего роскошны панталоны синьоры Ливии, или, подобно иным,насколько лицо Нерона на таком-то древнем изваянии длиннее и шире его жеизображения на такой-то медали, но для того, чтобы вывезти оттуда знаниедуха этих народов и их образа жизни, и для того также, чтобы отточить иотшлифовать свой ум в соприкосновении с умами других. Я бы советовалпосылать нашу молодежь за границу в возможно более раннем возрасте и, чтобыодним ударом убить двух зайцев, именно к тем из наших соседей, чья речьнаименее близка к нашей, так что, если не приучить к ней свой язык смолоду,то потом уж никак ее не усвоить.
Недаром все считают, что неразумно воспитывать ребенка под крылышком уродителей. Вложенная в последних самой природой любовь внушает даже самымразумным из них чрезмерную мягкость и снисходительность. Они не способны нинаказывать своих детей за проступки, ни допускать, чтобы те узнали тяжелыестороны жизни, подвергаясь некоторым опасностям. Они не могут примириться стем, что их дети после различных упражнений возвращаются потными иперепачкавшимися, что они пьют, как придется, — то теплое, то слишкомхолодное; они не могут видеть их верхом на норовистом коне или фехтующими срапирой в руке с сильным противником, или когда они впервые берутся зааркебузу. Но ведь тут ничего не поделаешь: кто желает, чтобы его сын выроснастоящим мужчиною, тот должен понять, что молодежь от всего этого неуберечь и что тут, хочешь не хочешь, а нередко приходится поступатьсяпредписаниями медицины:
Vitamque sub divo et trepidis agat
In rebus. [17]
Недостаточно закалять душу ребенка; столь же необходимо закалять и еготело. Наша душа слишком перегружена заботами, если у нее нет должногопомощника; на нее тогда возлагается непосильное бремя, так как она несет егоза двоих. Я-то хорошо знаю, как тяжело приходится моей душе в компании состоль нежным и чувствительным, как у меня, телом, которое постоянно ищет ееподдержки. И, читая различных авторов, я не раз замечал, что то, что онивыдают за величие духа и мужество, в гораздо большей степени свидетельствуето толстой коже и крепких костях. Мне довелось встречать мужчин, женщин идетей, настолько нечувствительных от природы, что удары палкою значили дляних меньше, чем для меня щелчок по носу: получив удар, такие люди не тольконе вскрикнут, но даже и бровью не поведут. Когда атлеты своею выносливостьюуподобляются философам, то здесь скорее сказывается крепость их мышц, нежелитвердость души. Ибо привычка терпеливо трудиться — это то же, что привычкатерпеливо переносить боль: labor callum obducit dolori. [18] Нужно закалять свое тело тяжелыми и суровымиупражнениями, чтобы приучить его стойко переносить боль и страдания отвывихов, колик, прижиганий и даже от мук тюремного заключения и пыток. Ибонадо быть готовым и к этим последним; ведь в иные времена и добрые разделяютпорой участь злых. Мы хорошо знаем это по себе! Кто ниспровергает законы,тот грозит самым добропорядочным людям бичом и веревкой. Добавлю еще, что иавторитет воспитателя, который для ученика должен быть непререкаемым,страдает и расшатывается от такого вмешательства родителей. Кроме того,почтительность, которою окружает ребенка челядь,, а также егоосведомленность о богатстве и величии своего рода являются, на мой взгляд,немалыми помехами в правильном воспитании детей этого возраста.
Что до той школы, которой является общение с другими людьми, то тут янередко сталкивался с одним обычным пороком: вместо того, чтобы стремитьсяузнать других, мы хлопочем только о том, как бы выставить напоказ себя, инаши заботы направлены скорее на то, чтобы не дать залежаться своему товару,нежели чтобы приобрести для себя новый. Молчаливость и скромность —качества, в обществе весьма ценные. Ребенка следует приучать к тому, чтобыон был бережлив и воздержан в расходовании знаний, которые он накопит; чтобыон не оспаривал глупостей и вздорных выдумок, высказанных в его присутствии,ибо весьма невежливо и нелюбезно отвергать то, что нам не по вкусу. Пусть ондовольствуется исправлением самого себя и не корит другого за то, что емусамому не по сердцу; пусть он не восстает также против общепринятых обычаев.Licet sapere sine pompa, sine invidia. [19] Пусть он избегает придавать себе заносчивый инадменный вид, избегает ребяческого тщеславия, состоящего в желаниивыделяться среди других и прослыть умнее других, пусть не стремится прослытьчеловеком, который бранит все и вся и пыжится выдумать что-то новое. Подобнотому как лишь великим поэтам пристало разрешать себе вольности в своемискусстве, так лишь великим и возвышенным душам дозволено ставить себя вышеобычая. Si quid Socrates et Aristippus contra morem et consuetudinemfecerint, idem sibi ne arbitretur licere: magnis enim illi et divinis bonishanc licentiam assequebantur. [20] Следует научитьребенка вступать в беседу или в спор только в том случае, если он найдет,что противник достоин подобной борьбы; его нужно научить также не применятьвсе те возражения, которые могут ему пригодиться, но только сильнейшие изних. Надо приучить его тщательно выбирать доводы, отдавая предпочтениенаиболее точным, а следовательно, и кратким. Но, прежде всего, пусть научатего склоняться перед истиной и складывать перед нею оружие, лишь только онувидит ее, — независимо от того, открылась ли она его противнику или озарилаего самого. Ведь ему не придется подыматься на кафедру, чтобы читатьпредписанное заранее. Ничто не обязывает его защищать мнения, с которыми онне согласен. Он не принадлежит к тем, кто продает за наличные денежки правопризнаваться в своих грехах и каяться в них. Neque, ut omnia quaepraescripta et imperata sint, defendat, necessitate ulla cogitur. [21]
Если его наставником будет человек такого же склада, как я, онпостарается пробудить в нем желание быть верноподданным, беззаветнопреданным и беззаветно храбрым слугой своего государя; но, вместе с тем, они охладит пыл своего питомца, если тот проникается к государю привязанностьюиного рода, нежели та, какой требует от нас общественный долг. Не говоря ужео всевозможных стеснениях, налагаемых на нас этими особыми узами,высказывания человека, нанятого или подкупленного, либо не так искренни исвободны, либо могут быть приняты за проявление неразумия илинеблагодарности. Придворный не волен — да и далек от желания — говорить освоем повелителе иначе, как только хорошее; ведь среди стольких тысячподданных государь отличил его, дабы осыпать своими милостями и возвыситьнад остальными. Эта монаршая благосклонность и связанные с ней выгодыубивают в нем, естественно, искренность и ослепляют его. Вот почему мывидим, что язык этих господ отличается, как правило, от языка всех прочихсословий и что слова их не очень-то достойны доверия.
Пусть совесть и добродетели ученика находят отражение в его речи и незнают иного руководителя, кроме разума. Пусть его заставят понять, чтопризнаться в ошибке, допущенной им в своем рассуждении, даже если она никем,кроме него, не замечена, есть свидетельство ума и чистосердечия, к чему он впервую очередь и должен стремиться; что упорствовать в своих заблуждениях иотстаивать их — свойства весьма обыденные, присущие чаще всего наиболеенизменным душам, и что умение одуматься и поправить себя, сознаться в своейошибке в пылу спора — качества редкие, ценные и свойственные философам.
Его следует также наставлять, чтобы, бывая в обществе, онприсматривался ко всему и ко всем, ибо я нахожу, что наиболее высокогоположения достигают обычно не слишком способные и что судьба осыпает своимидарами отнюдь не самых достойных. Так, например, я не раз наблюдал, как наверхнем конце стола, за разговором о красоте какой-нибудь шпалеры или свкусе мальвазии, упускали много любопытного из того, что говорилось напротивоположном конце. Он должен добраться до нутра всякого, кого бы нивстретил — пастуха, каменщика, прохожего; нужно использовать все и взять откаждого по его возможностям, ибо все, решительно все пригодится, — дажечьи-либо глупость и недостатки содержат в себе нечто поучительное. Оцениваядостоинства и свойства каждого, юноша воспитывает в себе влечение к иххорошим чертам и презрение к дурным.
Пусть в его душе пробудят благородную любознательность, пусть оносведомляется обо всем без исключения; пусть осматривает все примечательное,что только ему ни встретится, будь то какое-нибудь здание, фонтан, человек,поле битвы, происходившей в древности, места, по которым проходили Цезарьили Карл Великий:
Quae tellus sit lenta gelu, quae putris ad aestu,
Ventus in Italiam quis bene vela ferat. [22]
Пусть он осведомляется о нравах, о доходах и связях того или иногогосударя. Знакомиться со всем этим весьма занимательно и знать очень