храбрости своими глазами взглянуть на расположение войск и будто он не смелпредстать перед солдатами, пока Агриппа не пришел к нему объявить о победе,одержанной над неприятелем. Но что касается Младшего Мария [3], то с нимвышло и того хуже, ибо в день своей последней битвы с Суллой, расставиввойска и отдав приказ начать сражение, он прилег в тени дерева отдохнуть итак крепко заснул, что не без труда проснулся, когда его побежденные войскаобратились в бегство, и даже не видел самой битвы; это случилось, говорят,потому, что он изнемог от трудов и вынужденной бессонницы, и природа в концеконцов взяла свое. Тут врачи должны решить, так ли необходим сон, что отнего может зависеть жизнь: ибо мы знаем, например, что царя МакедонскогоПерсея [4] в римском плену довели до смерти, не давая ему спать; впрочем,Плиний приводит в качестве примера других, долго живших без сна.
Геродот упоминает о племенах, где люди полгода спят и полгодабодрствуют [5].
А те, кто описал жизнь мудреца Эпименида, утверждают, что он проспал,ни разу не пробудившись, пятьдесят семь лет [6].
Глава XLVО битве при Дре
В битве при Дре [1] было много замечательных случаев. Но те, кому не подуше слава господина де Гиза [2], усиленно подчеркивают, что нет никакогоизвинения его задержке с починенными ему частями и проявленной иммедлительности в то время, когда с помощью артиллерии был прорван фронтгосподина коннетабля, командующего армией; они также утверждают, что лучшебыло положиться на случай и ударить неприятелю во фланг, чем, дожидаясьблагоприятного момента, когда он подставит под удар свой тыл, терпеть стольтяжкие потери. Но, помимо даже того, что показал исход сражения, всякийрассуждающий беспристрастно признает, по-моему, что целью и стремлением нетолько военачальника, но и каждого солдата должна быть окончательная победаи что любые частные и случайные успехи, какую бы выгоду они для них непредставляли, не могут отвлекать их от этой заботы. Филопемен в одном изсвоих столкновений с Маханидом [3] выслал вперед для нападения сильныйотряд, вооруженный луками и дротиками; враги отбросили его, увлеклисьстремительным преследованием и помчались вдоль всего фронта войск, гденаходился Филопемен. Хотя солдаты были чрезвычайно возбуждены, он решил недвигаться с места и не нападать на неприятеля, чтобы помочь своим людям; такпозволил он отогнать их и уничтожить у себя на глазах, а затем напал наврага, обрушившись на пехоту, как только увидел, что конница оставила ее безприкрытия; и, поскольку ему удалось захватить врагов в то время, когда они,уверенные, что битва ими уже выиграна, расстроили свои ряды, он, хотя они ибыли лакедемоняне, быстро справился с ними и затем бросился преследоватьМаханида. Этот случай во всем сходен с делом господина де Гиза.
В жестокой битве между Агесилаем и беотийцами, которую участвовавший вней Ксенофонт считает самой тяжелой из всех виденных им когда-либо, Агесилайпренебрег возможностью, которую давало ему военное счастье, — пропуститьмимо себя беотийские войска и ударить по их тылам, полагая, что сделать так — означало бы проявить больше искусства, чем доблести; чтобы показать своегеройство, он предпочел с изумительным пылом храбрости атаковать их в лоб,но, разбитый и раненный в сражении, был вынужден отступить и принятьрешение, от которого сперва отказался,расступиться и пропустить весь этотпоток беотийцев между своими частями; затем, после их прихода, убедившись,что они двигаются без всякого порядка, словно им уже ничто не грозит, онотдает приказ начать преследование и напасть на них с флангов. Но все же емуне удалось обратить их в беспорядочное бегство; и они отступали медленно,все время огрызаясь, до тех пор, пока не оказались в безопасности.
Глава XLVIОб именах
Сколько бы ни было различных трав, все их можно обозначить однимсловом: «салат». Так и здесь, по видом рассуждения об именах, я устроюмешанину из всякой всячины.
У каждого народа есть некоторые имена, которые, уж не знаю почему, не вчести: у нас это — Жан, Гильом, Бенуа.
Далее, в родословных государей есть имена, роковым образомвстречающиеся постоянно: таковы Птолемеи в Египте, Генрихи в Англии, Нарвыво Франции, Балдуины во Фландрии, а в нашей Аквитании в старину — Гильомы,откуда даже, как уверяют, произошло название Гиень: словопроизвоство такогорода следовало бы признать очень натянутым, если бы даже у Платона невстречались столь же грубые его образчики [1].
Для примера можно привести также случай пустяковый, но все же достойныйбыть отмеченным и описанным очевидцем; Генрих, герцог Нормандский, сынГенриха II, короля Англии, давал однажды во Франции пир, на которомприсутствовало столько знати, что забавы ради она разделилась на отряды попризнаку имен: и в первом отряде — отряде Гильомов — оказалось сто десятьрыцарей этого имени, сидящих за столом, не считая простых дворян и слуг.
Рассадить гостей за столами по именам было столь же забавной выдумкой,как со стороны императора Геты [2] установить порядок подаваемых на пирублюд по первым буквам названий: так, например, слуги подавали подряд блюда,начинающиеся на «б»: баранину, буженину, бекасов, белугу и тому подобное.
Далее, существует выражение: хорошо иметь доброе имя, то естьпользоваться доверием и хорошей славой. Но ведь, кроме того, приятнообладать и красивым именем, легко произносимым и запоминающимся. Ибо королями вельможам тогда проще запомнить нас и труднее забывать. И мы сами чащеотдаем распоряжения и даем поручения тем из наших слуг, чьи имена легчевсего слетают с языка.
Я сам наблюдал, как король Генрих II не мог правильно произнестифамилию некоего гасконского дворянина, и он же решил именовать одну изфрейлин королевы по названию местности, откуда она была родом, так какназвание ее родового поместья представлялось ему слишком трудным.
И Сократ также считал выбор красивого имени ребенку достойной заботойотца.
Далее, относительно постройки церкви Богоматери в Пуатье рассказывают,что некий развратный юноша, первоначально живший на том месте, приведя ксебе однажды девку, спросил ее имя, а оно оказалось — Мария; тогда онвнезапно проникся таким религиозным трепетом и уважением к пресвятому имениДевы, матери нашего Спасителя, что не только тотчас же прогнал блудницу, нокаялся в своем грехе всю остальную жизнь. И в ознаменование этого чуда наместе, где находился дом юноши, построили часовню Богоматери, а впоследствиии стоящую сейчас церковь. Здесь благочестивое исправление произошло черезслово и звук, проникший прямо в душу. А вот другой случай, в том же роде,когда воздействие на телесные вожделения оказали музыкальные звуки. Находясьоднажды в обществе молодых людей, Пифагор почувствовал, что они,разгоряченные пиршеством, сговариваются пойти и учинить насилие в одномдоме, где процветало целомудрие. Тогда Пифагор приказал флейтисткенастроиться на другой лад и звуками музыки мерной, строгой, выдержанной вспондейном ритме, понемногу заворожил их пыл и убаюкал его.
Далее, не скажет ли потомство о реформах, современниками которых мыявляемся, что они показали свою проникновенность и правоту не только тем,что боролись с пороками и заблуждениями, наполнив весь свет благочестием,смирением, послушанием, миром и всякого рода добродетелями, но дошли и дотого, что восстали против старых имен, которые нам давались прикрещении, Шарля, Луи, Франсуа, чтобы населить мир Мафусаилами, Иезекиилями,Малахиями, гораздо сильнее отдающими верой? Некий дворянин, мой сосед,который обычаи прошлого предпочитал нынешним, не забывал сослаться при этоми на великолепные, горделивые дворянские имена былых времен — дон Грюмедан,Кадреган, Агезилан — утверждая, что даже по звучанию их чувствуется, чтолюди те были иного полета, чем какие-нибудь Пьер, Гильом и Мишель.
Далее, я весьма признателен Жаку Амио за то, что, произнося однажды нафранцузском языке проповедь, он оставил все латинские имена внеприкосновенности, а не коверкал их и неизменял так, чтобы они звучали нафранцузский лад. Сначала это немного резало слух, но затем, благодаря успехуего перевода «Жизнеописаний» Плутарха, вошло во всеобщее употребление иперестало представляться нам странным. Я часто высказывал пожелание, чтобылюди, пишущие исторические труды по-латыни, оставляли наши имена такими,какими мы знаем их, ибо когда Водемон превращается в Валлемонтануса [3] ивообще не переиначивается на греческий или латинский лад, мы перестаем ужеразбираться в чем-либо и что-либо понимать.
В заключение скажу, что обыкновением именовать каждого по названию егопоместья или лена — очень дурной обычай, приводящий у нас во Франции к самымплохим последствиям: ничто на свете не способствует в такой мерегенеалогической путанице и недоразумениям. Младший отпрыск благородногорода, получив во владение землю, а вместе с нею и имя, по которым онприобрел известность и почет, не может отказаться от него без ущерба длясвоей чести; через десять лет после его смерти земля переходит к совершеннопостороннему человеку, который поступает точно так же; вы сами можетесообразить, легко ли будет разобраться в их родословной. Незачем далекоходить за примерами — вспомним о нашем королевском семействе, где скольковетвей, столько и фамильных прозвищ, а корни фамильного древа теряются внеизвестности.
И все эти изменения происходят так свободно, что в наше время я невидел ни одного человека, достигшего прихотью судьбы исключительно высокого