Золотая долина.
Первой поселилась на территории Академгородка, у речки Зырянки, группа молодежи из Института гидродинамики, кое-кто из математиков. Жили в маленьком поселке из шести щитовых домов. Из старшего поколения — только я с женой, из среднего — Г.С. Мигиренко с семьей, а в основном — молодежь, кончившая Физтех или Московский университет и ранее работавшая со мной в Москве и в Ореве. С женами и детьми приехали Б.В. Войцеховский, А.А. Дерибас, П.П. Белинский, Ю.Г. Решетняк, Р.И. Солоухин, М.М. Лаврентьев, Э.А. Антонов; молодоженами или холостяками — В. М. Титов, В.М. Кузнецов, Ю.А. Тришин, Ю.И. Фадеенко, Б.А. Луговцов, В.М. Кудинов, М.Е. Топчиян, В.Л. Истомин, Л.А. Лукьянчиков, В.В. Митрофанов, Е.А. Биченков, P.M. Гарипов.
Рабочие помещения — бараки и палатки — размещались пониже, у самой речки, там же в металлических сборных гаражах были временные склады. Скоро появились и первые экспериментальные установки — кольцевой лоток Б.В. Войцеховского и мелкий, по колено, бассейн, где бросанием в воду доски инициировались волны — модель цунами.
Одновременно все были заняты подготовкой к въезду в будущее здание института — подбирали и заказывали оборудование, проектировали коммуникации и установки, заботились об оснащении лабораторий. На семинарах (в столовой, летом в хорошую погоду — на улице) обсуждали постановки новых задач, будущую тематику.
Название “Золотая долина” было придумано Титовым в первую же осень, когда все березы вокруг стали желтыми. Условия жизни были нелегкими, особенно зимой. Валили сухостой, пилили и кололи дрова, топили печи, таскали ведрами воду. Поскольку никаких магазинов поблизости не было, для организации питания создали коммуну и закупали все необходимое коллективно.
Огромную роль в становлении коллектива “Золотой долины” сыграла моя жена Вера Евгеньевна. По ее инициативе в одном из бараков устроили домашний детский сад. Руководила им (поскольку жены тоже хотели работать, а не сидеть дома) сначала жена Кудинова, а потом жена завхоза Института гидродинамики.
Городское начальство считало наше поселение незаконным и вредным. Мне сказали: “Мы пришлем трактор, чтобы снести твою рухлядь”. Я ответил: “Ничего из этого не выйдет; такими угрозами у нас в “Золотой долине” мамы пугают деток: “Не будешь есть кашу, придет злой дядя и сломает наш дом. ” После этого разговора к нам прислали инспектора по детским садам. После осмотра “объекта” инспектор сказал Вере Евгеньевне: “По правилам ваш детский сад надо закрыть, но многие детсады в городе могут позавидовать вашему”.
Была организована и маленькая столовая, в которой хозяйничала тетя Варя. У нее были знакомые рыбаки, и мы иногда имели к обеду уху и жареную нельму. По воскресеньям, когда столовая была закрыта, семейные готовили дома, а холостяков обычно приглашали на обед мы с Верой Евгеньевной. У нас же встречали праздники (Илья Несторович Векуа был незаменимым тамадой), причем обязательно исполнялась сочиненная молодежью песня:
Прощай, Москва, Сибирь кругом,
Живем семьей единою,
Наш новый дом теперь зовем
Мы “Золотой долиною”.
Кругом шумит почти тайга,
Течет Зырянка реченька.
Кому наука дорога,
В столице делать нечего!
Построят баню нам весной
И выдадут нам валенки,
А там, глядишь, и вступит в строй
Институт гидродинамики.
(Баню действительно построили здесь же, рядом с бараками, сами ее топили). Пели и другие песни из местного фольклора — про собачку Буку, про поездку на остров Диксон (“Сорок градусов — уже не холод, сорок градусов — не широта.”). Была даже сочинена целая поэма — “Долиниада” — про то, как
Столицы опустели ныне:
Покинув берега Невы
И Академии Москвы,
Цвет общества живет в долине —
В прославленной долине той,
Что называют Золотой.
Одним словом, жили дружно и весело. Жена регулярно занималась с молодежью у нас дома английским языком. Каждому полагалось перед приходом побриться и надеть чистую рубашку. Вера Евгеньевна снабжала своих учеников новыми книгами. Как раз в это время я получил из Америки в подарок книгу “Море вокруг нас”. Она нам была особенно интересна, так как мы занимались рядом морских проблем (цунами и другими), поэтому было задумано коллективно перевести ее на русский язык. К сожалению, это дело до конца не довели.
Наше поселение, а вместе с ним детский сад и столовая просуществовали около двух лет, пока в Академгородке не построили первые дома с удобствами.
Мне очень дороги воспоминания об этом времени и все люди, с которыми я делил трудности первых лет.
Теперь Золотая долина — это микрорайон коттеджей, из прежних домов остался только мой, маленький, но уютный. Ведущая сюда улица называется Золотодолинская. На второй год существования “Золотой долины” я был приглашен прочесть несколько лекций в Париж. Поехали с В.Е. на две недели. Поездка была очень удачной, я много встречался с крупными и очень для меня интересными учеными (М. Руа, Ж. Дьедонне и др.). Нас возили по окрестностям — тогда начиналось строительство научных центров вне Парижа. Побывали также в Гренобле, где Ж. Кравченко показал мне ряд интересных гидродинамических установок. Когда вернулись домой, В.Е. мне сказала: “Ты должен устроить поездку золотодолинцев в Париж — ты сам должен понимать, насколько это важно для молодежи, особенно нашей, живущей в такой глуши”. Я организовал тургруппу и поехал с ней сам. (Кстати, за несколько месяцев до выезда Вера Евгеньевна устроила ускоренное обучение будущих туристов французскому языку). Молодежь имела возможность посмотреть город, музеи, театры. Мы посетили Сорбонну, побывали даже в центральном ракетном институте. Были поездки по окрестностям — Версаль, Фонтенбло и др. Поездка, безусловно, была полезной и стимулировала дальнейшую работу.
За первые же два года работы в Золотой долине были получены существенные результаты: Б.В. Войцеховским было создано устройство для получения струй воды сверхвысокой скорости, так называемая гидропушка. На базе нового принципа было развито целое направление — гидроимпульсная техника, позже получившая многие важные приложения, внедренные и внедряемые в промышленность.
Интересный практический выход получили работы по физике взрыва. В Новосибирске, на Оби, построили причал для судов и барж. Причал был оснащен всем оборудованием, вплоть до железнодорожного подъезда. Но уже после окончания строительства выяснилось, что в двух-трех метрах от причала имеется участок мелководья (гранитная скала), из-за этого суда и баржи даже средней емкости подвести к причалу нельзя. Уничтожить скалистый перекат поручили бригаде взрывников. Они взрывали по всем правилам: с плота бурили в граните несколько шпуров, водолаз со взрывчаткой спускался на дно, ощупью разыскивал шпуры, закладывал в них по два килограмма взрывчатки, поднимался на плот; плот отводился в сторону и машинкой по проводу производили взрыв. Сами взрывники признавались, что часто не находили шпура и взрывчатку просто бросали на дно. Таким методом за два года убрали около двадцатой части того, что надлежало убрать.
Мы случайно узнали об этих работах и предложили довести их собственными силами в течение одного-двух месяцев, к тому же бесплатно. Предложение было принято под мою ответственность. Работа в указанный срок была выполнена. Мы использовали некондиционный порох, рвали без всяких шпуров, сбрасывая с лодки на дно мешки с порохом по 20—30 килограммов. Всю работу провел Дерибас с одним помощником. Он проделал и другую работу, крайне важную для Кировского района города. Там нужно было увеличить забор воды, а для этого требовалось удвоить диаметр водозаборного отверстия в стене из бетона высшей марки. Над этим около четырех месяцев трудилась бригада, специально вызванная из Ленинграда, но почти безрезультатно. Подходил октябрь, была угроза, что большой район останется на зиму без воды. Дерибас и две его лаборантки выполнили всю работу с помощью кумулятивных зарядов за один день.
В Золотой долине были также сделаны первые шаги для подготовки кадров. Среди строителей Академгородка было много молодежи со средним и незаконченным средним образованием. Мы решили организовать для этой молодежи курсы по подготовке в университет. Надо сказать, что тогда университет был только на бумаге, но мы были уверены, что он рано или поздно здесь будет и что пора готовить молодежь к поступлению в него. Курсы разместились в недостроенном здании Института гидродинамики, на первом этаже, который отапливался “буржуйками”, преподавали золотодолинцы. Ходили туда пешком, зимой где-то по колено в сугробах, весной — по основательной грязи. Значительная часть ребят, прошедших курсы, на следующую осень поступили в университет, а опыт курсов помог при создании Физико-математической школы.
Дела биологические.
Как-то вернувшись из Москвы, С.А. Христианович рассказал о разговоре, который с ним имел Т.Д. Лысенко, предлагая Сибирскому отделению своих “уникальных” коров.
Я сразу вспомнил все, что узнал о Лысенко и его методах во время работы в Украинской Академии наук. Позже, в 50-х годах, я имел возможность познакомиться с ним ближе. В то время в ЦК партии поступало много писем и заявлений от ученых с жалобами на Т.Д. Лысенко, который, имея большие административные возможности, тормозит развитие генетики и под прикрытием “мичуринского учения” разгоняет крупных ученых из высшей школы, не пропускает в печать важные и для теории и для практики книги наших генетиков и переводы книг крупнейших зарубежных ученых. Заведующий отделом науки ЦК В.А. Кириллин решил поручить группе ученых, в искренность и авторитет которых он верил, наладить контакты с Лысенко и его группой.
Была создана комиссия, в которую вошли сторонники как Лысенко, так и “вейсманистов-морганистов” (академики В.А. Энгельгардт, В.Н. Сукачев, П.Л. Капица, М.А. Лаврентьев).
Утром мы собрались сначала в институте, где Лысенко и его помощники рассказали о своих достижениях и их экономическом эффекте. После этого мы поехали в экспериментальное хозяйство института — “Горки Ленинские”. Лысенко показывал нам своих жирных бычков (их кормили отходами шоколадной фабрики), потом пошли на поля. Здесь Лысенко высказывал свои научные идеи (землю не надо удобрять, ее надо только “разжечь” — она живая, будет сама родить).